эпизоде.
– Теперь мне пора идти.
Он пошел впереди нее, чтобы открыть дверь, и у порога пообещал:
– Как-нибудь в скором времени я покажу, где можно найти арктическую розу.
– Может быть, вы скажете сейчас?
– Вам понадобится проводник.
Бет не хотела идти с ним, но период цветения розы подходил к концу, на севере осень наступает быстро.
– Хорошо, я согласна, – ответила она.
Увидев сквозь деревья старый дом, Бет вспомнила, что пережила ночью, но решила, что если подобное повторится, она встретит непрошеного гостя лицом к лицу, и будь что будет. Надо было прошлой ночью так и поступить: Бет теперь жалела, что не обернулась и не выяснила, кто за ней наблюдал. Сделай она это, не пришлось бы стать свидетельницей визита Пауля в спальню Анны.
Войдя в дом, Бет с облегчением убедилась, что все стоит на своих местах. Стало веселее на душе. Мурлыча под нос мелодию, она направилась в спальню, намереваясь распаковать пакет с вещами, которые фрекен Ларсен приносила ей в Нилсгаард. И вдруг на что-то наступила. Ужас сковал ее – это был клин, один из тех, которые столяр забивал в дверцы встроенной кровати, клин, который не вытащил бы даже сильный мужчина. Бет подняла его с пола, не сразу овладев собой, и подошла к шкафу. Одна задвижка была в порядке, вторая болталась, дверь оказалась приоткрыта, внутри зияла темнота. Схватив вторую дверцу за ручку, Бет распахнула обе створки, дрожа от страха, что снова увидит женщину со спутанными волосами, лежащую лицом к стене, как в первый день приезда. Но она ничего не увидела. Ничего. Те же доски кровати и обитые деревом стенки. Каким образом выпал клин? Вибрация, вызванная обвалом, не могла ощущаться в доме.
Она вставила клин на место и захлопнула дверцы. Раздался дребезжащий звук из нижнего ящика. Бет обратила внимание на то, что он был слегка выдвинут. Встав на одно колено, она взялась за ручку, чтобы взглянуть внутрь, и подумала, что дверца могла открыться, когда выдвигали ящик. То, что она увидела, привело ее в содрогание. Рисунки и наброски, все, на что ушли часы и дни работы в Тордендале, было изодрано в клочья. Папка, сделанная из добротной кожи, – она лежала на рабочем столе, – была разрезана на узкие полосы острым ножом и брошена поверх рисунков в ящик.
Бет зарыдала. Это была работа отнюдь не бесплотного духа, а коварного человека. Он сделал свое злое дело тщательно – ни один набросок не уцелел. Только один человек мог устроить такое – тот, кто знал, что Пауль и Анна не позволят ей вернуться домой, а оставят у себя на ночь, – Зигрид!
Осмотрев остальные вещи. Бет убедилась, что больше ничего не пострадало. Она стремглав бросилась к лодке, отвязала ее, вставила в уключины весла и поплыла на середину озера, обдумывая случившееся. Она пришла к выводу, что если ее враги хотели отомстить за обвал, то ни один из них, даже Джекоб Дахл, не сосредоточил бы усилия исключительно на рисунках, а перевернул бы вверх дном весь дом. Теперь стало еще очевиднее, что Дахл действовал по указке Зигрид: она прочла письма и знала, где Бет будет останавливаться и каковы ее планы. Когда же ее злой умысел воплотить не удалось, она перешла к другим методам.
Бет гребла по направлению к Холстейнгаарду, пытаясь найти ответ на мучивший ее вопрос: могло ли событие прошлой ночи в Нилсгаарде и то, что произошло в Доме у Черного Залива, объясняться только враждебным отношением к ней Зигрид? Есть ли здесь какая-то связь с призраком женщины, который померещился ей на старинной кровати? Постепенно тайны становились менее таинственными. У той женщины на кровати волосы были цвета спелой ржи, как у Зигрид, одеяние бело-коричневого цвета, босые ступни узкие и изящные, кожа упругая и блестящая, а пятки и подушечки пальцев ног запачканы грязью.
Любопытная деталь! Почему она запомнила такие мелочи? Каким образом ее разум отметил эти подробности, хотя речь шла о духе, явившемся из глубины веков? Как хорошо, что лицо женщины оставалось невидимым, и какое счастье, что Бет не обернулась ночью в библиотеке и не рассмотрела то, что прижималось к стеклу, чтобы следить за ней.
Весла скользнули по песчаному дну недалеко от берега. Бет сняла туфли, вошла в воду и вытащила лодку как можно дальше на берег. В одних мокрых чулках она направилась к Холстейнгаарду, удивившись, что в поле никто не работал. Ставни на окнах были закрыты, вокруг не было ни одной живой души, Бет подошла к двери и позвонила.
Открыла Зигрид. Враждебный взгляд на бесстрастном лице и отсутствие удивления убедили Бет в том, что ее приближение к дому было замечено. Она дала волю гневу:
– Ваш подручный отлично справился с заданием! Все, что мне удалось нарисовать, все наброски – все изодрано в клочья и восстановлению не подлежит!
– Мой подручный? – деревянным тоном переспросила Зигрид.
– Джекоб Дахл – я подробно его описала раньше. Как все смеялись про себя над доверчивой дурочкой! Вы с ним вместе тоже потешались? Вчера я видела, как вы мирно беседовали. Как же слепа я была! Вы прочитали письма… Это вы отменили заказ в отеле и подстроили так, чтобы он перехватил меня в Лиллехаммере и сбросил в пропасть в том единственном месте, где оставался шанс выжить, – неважно, что я могла переломать все кости. Объяснение выглядело столь правдоподобным, вы думали, что идиотка из Шотландии всему поверит. Не скажете ли подлинное имя вашего сообщника?
Лицо Зигрид напряглось:
– Кто дал вам право так со мной разговаривать и предъявлять дикие обвинения?
– У меня есть на то полное право! Повторяю, – скажите имя человека, который назвался Джекобом Дахлом, того высокого, с жесткими, торчащими в стороны волосами. Вы говорили с ним вчера, вы его знаете!
Наступила пауза: видимо, Зигрид решала, нужно ли отвечать на этот вопрос.
– Должно быть, вы имеете в виду Гарольда Дженсена. Судя по описанию, это он.
– Где я могу его найти? Я этого так не оставлю!
