с Джулианой сидели на ступеньках дома, греясь на солнышке, посадив между собой старую куклу. Бет рассказывала о Шотландии, о своем детстве в Эдинбурге. В другие дни, когда работа казалась более срочной, Бет сажала Джулиану за стол, давала ей бумагу и краски, и они подолгу рисовали цветок в вазочке, сидя напротив друг друга. Однажды днем гувернантка пришла в старый дом в поисках Джулианы, так как ее подопечная задержалась дольше обычного.
– Ты уже очень долго сидишь здесь, – упрекнула она Джулиану. – Надеюсь, что не мешаешь мисс Стюарт работать.
– Вовсе нет, – заверила ее Бет, взяв рисунок девочки и внимательно его изучая. – Общество Джулианы всегда мне приятно. Только посмотрите, как прекрасно у нее получилось!
Фрекен Ларсен согласилась, что девочка неплохо постаралась.
– Можешь показать рисунок папе, он только что приехал.
Лицо Джулианы озарилось радостью, но она была достаточно хорошо воспитана, чтобы сначала попрощаться с Бет и только потом выбежать из дома и помчаться в Нилсгаард. Шелковистые светлые волосы развевались на ветру. Бет и фрекен Ларсен обменялись улыбками.
– Хотела спросить вас о той ночи, которая стала последней в жизни фру Рингстад, – начала Бет. – Она пряталась на чердаке этого дома, и что-то испугало ее. Почему она бросилась бежать? – Бет замолчала, а потом продолжила: – Кому-нибудь приходило в голову, что она могла увидеть что-то ужасное? Потому она и кинулась в панике к воде.
Фрекен Ларсен задумалась:
– Я не слышала, чтобы кто-то высказывал подобное предположение. Все считают, что она боялась мужа и пыталась скрыться от него.
– Но почему она должна была так панически его бояться? Ведь они любили друг друга…
Гувернантка согласно кивнула:
– Да, действительно непонятно. Мне всегда казалось, что это как-то связано с письмами, которые она получала время от времени. Но я не уверена, что в них содержалось что-то, что позволяло ей бояться гнева мужа.
– Письма?
– Я знаю, по крайней мере, о шести. После того, как пришло первое, она стала отлучаться в деревню под предлогом того, что сама заберет почту; это случалось в те дни, когда герр Рингстад находился дома. Если он бывал в отъезде, она сама разбирала почту и уносила адресованное ей письмо в свою комнату, где прочитывала в одиночестве.
Бет видела, что письма от таинственного адресата не на шутку интересовали гувернантку.
– Вы об этом хотели рассказать тогда в Нилсгаарде? Помните, когда вошла Джулиана…
– Да, об этом.
– Думаю, в конвертах были счета, фрекен Ларсен. Кузина Джина, как говорят, была весьма расточительна.
– О нет, только не счета, – уверенно заявила гувернантка. – Она никогда не думала о счетах, независимо оттого, что покупала. Просто складывала их стопкой на столе в кабинете мужа, и они преспокойно лежали до его возвращения. Полагаю, что оплачивать ту мебель, что она нагромоздила в классной комнате, ему было не очень приятно, но он ни словом не упрекнул ее.
– Редкий муж, – сказала Бет сухо.
– Очень богатый и к тому же щедрый.
– Похвально.
Фрекен Ларсен не обратила внимания на то, как изменился тон ее собеседницы при упоминании о Пауле Рингстаде.
– Я не хочу сказать, что это были любовные письма, совсем нет. Однажды я видела, как она положила одно из них в сумочку, отправляясь к фрекен Зигрид. Видимо, ей нужен был совет, потому что когда она вернулась, письма не было. Я это знаю точно – она открывала сумочку при мне, доставала карамельки, которые купила для Джулианы по дороге домой. Бедняжка! Видно было, что она плакала.
– Возможно, повздорила с дедом. Почему вы думаете, что она советовалась не с ним?
– Она его очень боялась, а он, негодник, презирал ее за это и годами не разговаривал.
– Все же он завещал бы дом ей, если бы она не умерла…
– У него не было другого выхода. По нашим законам наследует старший из детей.
– Они были близки с Зигрид?
– Нет. Ее она тоже боялась. Только отчаяние могло заставить ее искать совета у сестры. – Последовала пауза. – Мне иногда приходит в голову сумасшедшая мысль – уж не сама ли фрекен Зигрид писала эти письма – просто чтобы расстроить фру Рингстад?.. Но о чем они были, мне неизвестно.
– У вас есть основания для такого предположения?
– Никаких. Это одно из возможных объяснений ее состояния.
– Но в таком случае кузина Джина ездила в Холстейнгаард не за советом, а чтобы выяснить отношения…
Гувернантка пожала плечами.
– У меня ни в чем нет уверенности. Я думала над этим много раз, но не нахожу ответа. —
Она замолчала. – Простите за любопытство, но я хочу спросить, хорошо ли вы чувствуете себя в этом
