психологию.
– Культ героической смерти или «Ки-кеоп», согласно которому жизнь халфлинга подвергается переоценке в соответствии с его смертью. Чем более достойно и героически прожил халфлинг свою жизнь, тем достойнее он должен умереть. Разъяснение: мирная особь, занятая в сфере сельского хозяйства или производстве культурных продуктов, может умереть от болезни или от старости. Это не является постыдным, поскольку и в жизни особь не претендовала на героизм. Однако, если воин погибнет не на поле брани, а в собственной постели, то все его предыдущие подвиги только отяготят ситуацию и подвергнут особь посмертному позору. Пример: полководец Бенки (принятое сокращение двадцатитрехсложного имени) дважды наносил огромный урон флотам Цзыгу, фактически – предотвратил разгром халфлингов и перевел войну в позиционную стадию. Но на праздновании Лунного Дождя он употребил слишком много опьяняющей грибной настойки. Это нормальное и даже достойное поведение. Однако Бенки уснул на открытом воздухе вблизи гнезда тшерк – практически уничтоженных, но все еще встречающихся на Кирресане паразитов. Когда он проснулся, тело его было заражено личинками. Это – унизительная смерть для воина. Бенки еще не успел погибнуть, а имя его уже было вычеркнуто из всех справочников и исторических книг, предано забвению и поруганию. Большое количество детей, названных в его честь, совершили ритуальное самоубийство, не вынеся позора. Остальные сменили имя. В то же время для мирного селянина смерть от личинок тшерк – подвиг, поскольку своей смертью он помог выявить гнездо паразита.
– Бедный старина Бенки, – пробормотал Алекс. – Дальше…
Он прослушал информацию о промышленности халфлингов (хорошая промышленность), сельском хозяйстве (хорошее сельское хозяйство), биосфере заселенных миров (скудная биосфера, все виды, не приносящие пользы, безжалостно уничтожаются), культуре (большей частью сосредоточена на культе героической смерти – и на релаксационной музыке, кстати, годящейся и для людей). Ничего необычного.
Как ни странно, халфлингов нельзя было назвать воинственными. Культ героической смерти только на первый взгляд предрасполагал к агрессивности. На самом деле «Ки-кеоп» вынуждал воинов быть сдержанными. Слишком много геройствуешь – какой подвиг прибережешь для последнего дня?
Алекс чувствовал, что где-то здесь есть лазейка, которая позволит подчинить Розу. Где-то здесь, в обычаях, в культах, во всем этом воинственном героизме (как известно, сильнее всего те цивилизации, которые героизм ни в грош не ставят, а создают дисциплинированную армию). Лазейка была – но вот протиснуться в нее Алекс пока не мог…
Он уснул под ровный голос своего корабля:
– Семейная жизнь халфлингов забавна и во многом поучительна. Когда женская особь встречает симпатичного ей самца, она оставляет ему «ленту любви» – что-то вроде повестки и визитной карточки одновременно. На следующий день…
К сожалению, Алекс уснул, так и не получив порцию забавных поучений.
Они снова заняли свои места в главной рубке. Решение было принято единогласно, порядок действий обговорен, роли выучены.
Трейси готовился взломать заложенный халфлингами запрет.
Алекс не любил подобных методов. В соревновании двух хакеров однозначно лидирует тот, кто ставил защиту. Конечно, если цена ошибки невелика, если количество попыток неограниченно, если ход мыслей противника известен – ситуация в корне меняется. Но снимать защиту, поставленную не человеческими программистами, да еще и с риском получить неконтролируемый боевой корабль…
Беда была в том, что все другие альтернативы выглядели еще хуже.
На первый взгляд ничего необычного не происходило. Трейси сидел за пультом и работал с голографическим экраном. Обычный рутинный контроль компьютерных систем. Но одновременно Трейси через нейрошунт искал обходные пути к ядру системы. И когда путь будет найден – он попробует убрать требование на проверку экипажа.
Конечно, сама «Серебряная Роза» об этом требовании не забудет. Но теперь в ее власти будет решать, подчиниться или нет. А уж Вероника постарается ее убедить, к примеру, в том, что снятие программных ограничений – это и есть требуемый от экипажа подвиг.
Трейси работал.
Алекс вызвал на свой экран «капитанскую мигрень» – бухгалтерские отчеты. Истрачено энергии… кислорода… рабочего тела… продовольствия… запасных частей… Принято на борт… топлива… кислорода… продуктов питания… воды…
Все было задокументировано великолепно. Цифры на первый взгляд ужасали, но когда Алекс соотнес их с размерами и тоннажем корабля, то пришлось признать, что корабль вполне экономичен.
Вот только…
– Роза, – негромко произнес Алекс. – За последние две недели, пока корабль находился без экипажа, каждый день списывалось от десяти до девятнадцать килограммов продуктов.
– Да, – согласилась Роза.
– Почему?
– Продукты пришли в негодность или утратили пищевую привлекательность.
Мысленно Алекс разразился долгой и красочной речью в адрес интендантов, снарядивших военный корабль скоропортящимися продуктами. Но интендантов рядом не было, а Роза никоим образом не отвечала за погрузку. Ее дело – хранить доставленное и уничтожать пришедшее в негодность.
– Идиоты, – только и сказал Алекс. – Продукты загружались у халфлингов?
– Нет, у людей. На Гедонии.
– Понятно.
Алекс представил себе горы сырой картошки, живую рыбу в садках, свежеиспеченный хлеб, свежие яблоки и груши. А что? С этих эпикурейцев станется!
Надо как-нибудь пообедать на корабле.
– Большой расход силовых кабелей, – заметил он. – И оптоволокно тоже непрерывно списывается.
– Проводятся профилактические ремонтные работы.
Мнение Алекса о халфлингах несколько упало. Корабль, спору нет, они создали хороший. Прекрасный корабль. Но и у него та же самая беда, что у человеческих кораблей, – несколько лет после постройки идет непрерывный ремонт.
– Роза! – подал голос Демьян. – Почему не работает носовая торпедная установка номер восемь? И пятая-четвертая лазерные турели третьей палубы?
– Ремонтные работы. Зона ответственности лазерных турелей перераспределена. Скорострельность торпедных аппаратов увеличена на десять процентов.
– Боеготовность? – спросил Демьян.
– Сто процентов. Все нарушения полностью компенсированы.
– Мне не нравится этот перманентный ремонт, – тихо сказал Демьян. – Хасан!
– Да? – откликнулся техник.
– У меня к тебе большая просьба. Поднимись на третью палубу и проверь…
В этот момент Трейси закричал.
Это не был крик боли или ужаса. Так кричит человек, узнавший что-то ужасное, жуткое – и давно ожидаемое. Так плачут на похоронах профессиональные восточные плакальщицы – одновременно и отрепетированно, и искренне. Алекс повернул голову – Трейси мелко содрогался в кресле, побелевшие ладони сжимали подлокотники, голова была запрокинута, глаза закрыты, из полуоткрытого рта лился горестный вой.
«Алекс, помоги мне!»
Голос «Серебряной Розы» ворвался в его сознание через нейротерминал. И прежде чем Алекс успел ответить, мир расплылся, исчез, уступая место виртуальной реальности.
Под ногами – что-то серое, мягкое, аморфное. Пытаешься приглядеться – и детали теряются, плывут, будто смотришь с земли на надвигающееся дождевое облако.
Над головой – бесконечное пространство рассеянного белого света.
А перед ним – «Серебряная Роза». Нет, просто Роза. Красивая женщина, и на этот раз – не нарисованная, настоящая… настолько, насколько это слово применимо к виртуальности.
