— Пошли, — Николаев распахнул дверцу. — У него пятый этаж, так что можно всем вместе идти.
Они поднялись, и Николаев позвонил в дверь. Открыли почти сразу.
— Здравствуйте, мы из милиции, — Николаев махнул своим удостоверением и шагнул в коридор, оттесняя открывшую им женщину. — Толя дома? Вы, если не ошибаюсь, его мать?
— Да ушел он, только что, — женщина отступила в сторону, и опера прошли до середины коридора. Николаев толкнул дверь одной из боковых комнат…
— По-моему, его… Действительно, пусто. А давно он ушел?
— Минут десять.
— И когда, говорил, вернется?
— Да не говорил он ничего! А вы по какому вопросу?
— По служебному, обычная плановая проверка, — Николаев вошел в комнату и остановился, разглядывая ее скудную обстановку. — Если не возражаете, мы здесь немного посмотрим.
— Вы из милиции? Я — потерпевший! — из соседней комнаты в коридор выбрался тощий мужчина в мятых брюках и голубой майке с дырой на груди. На лбу у него стремительно набухала внушительных размеров шишка. — Он у меня сначала деньги украл из кошелька, а потом как врезал! Двадцать тысяч.
— Чего двадцать тысяч? — Карев подошел к потерпевшему вплотную, поморщился от перегара и отшагнул назад, спрятав руки в карманы. — Долларов, наверное?
— Да нет, наших! — мужик потер ушибленное место и подтянул спадающие штаны. — Знаете, как болит?
— Догадываюсь, — Карев посмотрел на мужика с таким видом, как будто собирался ему добавить, но не мог рассчитать силу удара. — Меньше пить надо, тогда и болеть не будет.
— А чего вы меня… упрекаете! — непривычное слово далось с трудом, и мужик остановился, чтобы перевести дыхание.
— Помолчи, — оборвал его Петров. — А то я сейчас налоговую полицию вызову. Будешь им объяснять, откуда у тебя в кармане двадцать тысяч баксов валяется.
— Да я… — мужик сник, вяло взмахнул рукой и отошел в сторону.
— Правильно, — одобрил Дима и вслед за Николаевым зашел в комнату.
Осмотр длился недолго. Пока Карев, брезгливо сморщив нос, ворошил сваленное в шкафу тряпье, Николаев поднял матрас кровати и обнаружил кастет.
— Вот так вот… Дима, зови соседей, будем изымать.
— Во… — Мужик воспрял духом и, поправив спадавшую с плеча лямку майки, тоже протиснулся в комнату. — А он ведь меня убить мог!
— Мог, — подтвердил Николаев, разглядывая кастет и припоминая совершенные на территории района преступления с применением холодного оружия.
— Ничего нет, — Карев захлопнул дверцы шкафа, подошел к Николаеву и прошептал, наклонившись к его уху: — Ничего не получится… Мы же не в кармане у него обнаружили.
— Я знаю. — Николаев что-то обдумывал и не хотел отвлекаться. — Мы по-другому сделаем.
Вскоре оформление необходимых бумаг было закончено. Побеседовав с матерью Толи и мужиком в рваной майке, Карев вернулся к своим коллегам и, не особенно скрывая радость, сказал:
— Ждать его смысла нет. Сегодня он уже не вернется. И куда срыл, никто не знает — у него по всему району друзей полно. Так что, я думаю, надо сниматься. А завтра с утра подумаем, где его можно отловить. Далеко не убежит! Дима, подкинешь меня до площади?
— Пожалуй, да. — Николаев сложил в папку составленные протоколы и объяснения, туда же положил упакованный в полиэтиленовый пакет кастет. — Пошли? Ольга Семеновна, у нас к вам просьба: не говорите Толе, что мы приходили, хорошо? Побеседовать нам с ним все равно придется, а если он бегать начнет, то ничего хорошего этим для себя не добьется. Договорились?
— Конечно, — Ольга Семеновна пожала плечами.
— Обязательно! — подтвердил мужик, потирая разбитый лоб и радостно улыбаясь.
— Обязательно скажет, — мрачно предрек Карев, отпирая замки входной двери. — Вот увидите!
— Естественно, я бы на ее месте тоже сказал. — Дима переступил упавшие с полки валенки. — Ой, привет!
На лестничной площадке, озираясь в поисках указателей номеров квартир, стоял участковый 14-го отделения милиции лейтенант Копылов.
— О, приветик! А это какая квартира?
— Девяносто восьмая.
— Значит, мне сюда, — Копылов плотнее прижал под мышкой свою папку и шагнул им навстречу.
— Чего, Гена, тоже не спится? — спросил Карев, спотыкаясь о валенки и вываливаясь на площадку.
— Ха, если бы! Третий час по заявкам мотаюсь. Соседи звонили, снизу. Тут скандалят, мешают отдыхать.
— А, ну тогда можешь ехать обратно, — Карев разочарованно махнул рукой. — Это мы скандалили. Извини, старик, больше не будем.
— Да ну! — Копылов переложил папку в руку и прижался к стене, пропуская оперов. — А чего ж мне дежурному доложить?
— Доложи, что проводились плановые мероприятия по раскрытию одного тяжкого преступления… Так как, Дим, подбросишь до площади?
2
Квартира была самой обычной и помещалась на третьем этаже самого обычного блочного дома, но зато все остальное — мебель, отделка стен, ковры, аппаратура и посуда — явно не были обычными и безоговорочно свидетельствовали о принадлежности хозяев к тому разряду «новых русских», которые смогли не только ухватить, но и удержать свой кусок. Правда, касалось это, в основном, только хозяйки, так как супруг ее уже несколько месяцев был вынужден довольствоваться тесной коммуналкой городского следственного изолятора вместо привычных шикарных апартаментов.
— Рассказывайте по порядку, Лидия Михайловна. — Петров расположился в кресле перед низким стеклянным столиком, выложив перед собой блокнот и авторучку. Пока, несмотря на тридцатиминутное общение, и то, и другое осталось невостребованным. Его напарник, оперуполномоченный капитан Ковалев, стоял, прислонившись к подоконнику, и пытался разобрать названия книг, занимавших две полки в комнатной «стенке».
— А я не хочу ничего рассказывать. Ни по порядку, ни как-то по-другому, — эффектная зеленоглазая блондинка в полупрозрачном черном халате расположилась на диване по другую сторону стеклянного стола, как раз напротив Петрова. Согнутая в локте рука элегантно держала тонкую коричневую сигарету, к которой блондинка почти не притрагивалась, и Дима ждал того момента, когда пепел сорвется и упадет на халат. Собеседница вызывала у него неприязнь, которая только усугублялась по мере дальнейшего общения, хотя, в принципе, такого не должно было быть — как никак, но эта Лидия Михайловна была потерпевшей. — Во- первых, я уже все это говорила вашим… хм… коллегам из отделения, которые мне всю квартиру перепачкали. А во-вторых, уж извините меня за откровенность, мне не доставляет большого удовольствия общаться с представителями вашей профессии. Я не могу сказать, что ваши… э-э… соратники сделали мне слишком много хорошего.
Петров поиграл авторучкой, потом перевернул страницу блокнота и нарисовал вверху квадратик. Чисто машинально он хотел его заштриховать, но потом, сообразив, что наблюдающая за ним хозяйка квартиры может воспринять это как намек на судьбу мужа, замешкался и отложил ручку.
— Лидия Михайловна! Вы уж нас, конечно, извините, но поговорить нам все-таки придется. Я уже объяснял вам, почему мы приехали позже своих коллег и почему хотим пообщаться с вами, а не просто полистать протоколы. Вопросов у нас, по крайней мере пока, немного, и, соответственно, много времени на это не уйдет.
— Я уже говорила. Я вообще не хотела вызывать милицию, а звонила в «скорую помощь», — блондинка закинула ногу на ногу, подождала, посмотрела на свои коленки и прикрыла их полой халата.
— Если вы этого не знали, то могу объяснить: «скорая» всегда вызывает нас, когда имеются пострадавшие с огнестрельными ранениями. — Дима был на редкость терпелив. — А поскольку такой
