Мебель из розового дерева показалась ей изумительной: никаких тонких изогнутых ножек, никакого обилия резьбы. От нее положительно исходило сияние, что говорило о тщательном уходе. Жаклин сразу увидела длинный диван, поставленный под углом к камину. Тут же стояли диван поменьше и три кресла. На большом диване устроились две пожилые леди, с нескрываемым любопытством наблюдавшие за ними. Еще одна дама, гораздо моложе и прекрасно одетая, сидела в кресле. Красивый джентльмен в безупречном фраке немедленно поднялся при виде женщин.
Пока девушка, вежливо улыбаясь, вместе с Миллисент шла к дивану, ей не давала покоя какая-то мысль. Она долго не понимала, в чем дело. И тут ее осенило: кроме часов на камине, двух ламп в виде статуй у окон на террасу и древнего вышитого мешочка у ног одной из престарелых дам, здесь не было других безделушек и никаких следов обитания людей: ни журнала, ни театральной программки, ни единого яркого пятна. Несмотря на чудесную мебель, дорогие обои, гардины и обивку, комната казалась абсолютно нежилой. Чересчур холодной. Безжизненной.
Джерард подвел их к дивану, представил Миллисент и Жаклин своей тетке, леди Беллами.
– Доброе утро, дорогая. Я очень рада знакомству. – Леди Беллами, с курчавыми седыми волосами, многочисленными подбородками и почти не выцветшими голубыми глазами, сжала руку Жаклин. – Надеюсь, вы и ваша тетя извините меня, если я не поднимусь: старые кости уже не такие, как в молодости.
Жаклин, тепло улыбаясь, присела в реверансе.
– Счастлива познакомиться, мадам.
Леди Беллами просияла, но все же погрозила пухлым, унизанным кольцами пальчиком:
– Все зовут меня Минни, дорогая, и, надеюсь, Миллисент сделает тоже самое. В церемониях нет ни малейшей нужды.
Жаклин согласно улыбнулась. Джерард рассказывал о тетке. Она достигла такого возраста, когда угадать, сколько ей лет, было невозможно. Известно только, что ей было за шестьдесят, но насколько больше – не знал никто.
– И, – продолжала Минни, погладив ее по руке, – это Тиммс. Ее тоже никто не зовет иначе.
– Совершенно верно.
Тиммс, некрасивая престарелая особа с седыми стянутыми в узел волосами, с силой сжала руку Жаклин. Ее взгляд был теплым, дружеским и удивительно прямым.
– Очень рада, что вам понадобилось приехать в город, иначе мы, вне всякого сомнения, изобрели бы причину появиться в Корнуолле. Не то чтобы я имела что-то против Корнуолла летом. Но такое путешествие в наши годы ... нет уж, лучше не надо.
Жаклин вдруг почувствовала себя легко и свободно.
– Вы правы, это довольно долгое путешествие. Я рада, что нам пришлось сюда приехать.
Тиммс усмехнулась и отпустила ее. Джерард взял Жаклин за руку и подвел к молодой даме, которая уже успела подняться и заговорить с Миллисент. Последняя оглянулась и с улыбкой отступила, Позволив Джерарду подвести племянницу к незнакомке.
– Мисс Жаклин Трегоннинг. Моя сестра, Пейшенс Кинстер, и ее муж Вейн.
Жаклин попыталась сделать реверанс, но Пейшенс успела ее остановить:
– Нет-нет, как уже сказала Минни, мы в церемониях не нуждаемся.
Зеленовато-карие глаза так и лучились теплом, и, когда Пейшенс снова заговорила, Жаклин ни на секунду не усомнилась в ее искренности.
– Как приятно познакомиться с вами, дорогая!
Жаклин, запинаясь, откровенно пораженная таким теплым приемом, поблагодарила ее и подняла глаза на джентльмена, который с улыбкой взял ее руку и элегантно склонился над ней.
– Вейн Кинстер, дорогая, – представился он приятным баритоном. – Надеюсь, поездка не слишком вас утомила?
Жаклин, не успев ответить, оказалась на маленьком диване, рядом с Вейном и Пейшенс, и уже через несколько минут завязалась на удивление свободная беседа. Джерард стоил рядом. Миллисент оживленно болтала с Минни.
Жаклин никогда еще не принимали так тепло и дружелюбно. Вскоре она, совершенно успокоившись, расслабилась.
Джерард молча наблюдал, довольный, что она не замыкается в себе, как обычно. Насколько ему было известно, никто из семьи не подозревал о печальных обстоятельствах смерти ее матери; поэтому она не испытывала ни малейшей неловкости.
Джерард облегченно вздохнул; то же самое произойдет, когда она познакомится с остальными членами клана и высшего общества. Как только станет известно, что она живет в его доме, под покровительством Минни, все захотят с ней встретиться.
Это означало, что он сможет успокоиться и заняться портретом. Она возьмет лондонский свет штурмом: он был готов наблюдать за ее действиями на почтительном расстоянии.
Вскоре появился сервировочный столик с чаем. Пейшенс взяла на себя роль хозяйки. Барнаби и Джерард разносили чашки, после чего Барнаби стал обсуждать с Миллисент, Минни и Тиммс, какие лондонские достопримечательности стоит посетить в первую очередь.
Джерард выдвинул стул и сел рядом с Вейном. Пока Жаклин беседовала с Пейшенс, сравнивая сельскую жизнь в Корнуолле и Дербишире, где последняя жила в детстве, Джерард расспрашивал Вейна, что произошло в деловых кругах, пока его не было в столице.
Допивая чай, он дал твердый молчаливый обет никогда, ни при каких обстоятельствах не выдавать имя модистки, к которой намеревался отвезти Жаклин на следующее утро.
К сожалению, его попытки оказались бесплодными. Наутро, в одиннадцать, Миллисент, Пейшенс, Минни
