ней и рявкнул.
— Почему?
— Почему? — повторила девушка. Выругавшись, рыцарь выхватил салфетку из ее пальцев и начал ей наматывать вокруг руки:
— Грех покушаться на свою жизнь! Значит, он думает, что она нарочно перерезала жилы, чтобы уйти из этого мира, где никто не сможет ее защитить?
— Я не собиралась себя убивать…
Девушка разжала кулак и показала порезанные пальцы. Лицо Максена покрылось бледностью при виде этих порезов. Хмурясь, он развязал наложенную повязку:
— Выходит, вы по неосторожности порезались перед тем, как заколоть меня?
У Райны от изумления приоткрылся рот:
— Как вы можете так говорить, если не верите, что я убила вашего брата?
Ей сейчас было больнее от его подозрения, чем от ран. Не ответив, Пендери перевел взгляд на кинжал в руке узницы:
— Что вы думаете с ним делать?
Девушка совсем забыла об оружии и теперь уронила его на пол, словно кинжал жег ей пальцы.
— Вы не ответили мне, — настаивала она. — Вы не верите, что я убила Томаса, но могла бы заколоть вас?
— Вы не могли ненавидеть его так же сильно, как меня, — пояснил норманн и стал бинтовать ее руку.
Однако она не испытывала к нему подобного чувства, поскольку знала, что перед нею не дьявол во плоти, а человек, исстрадавшийся и измученный раскаянием, уязвимый. В последнем она, правда, не была уверена…
— Я не испытываю к вам ненависти, — сказала она.
Максен, заканчивая заниматься ее рукой, возразил:
— Вы должны испытывать.
— Почему? Один ваш брат мертв, ваша жизнь искалечена, а на ваши молитвы нет ответа.
— Вы зашли слишком далеко, Райна, — предупредил ее рыцарь.
— Знаю.
— Узнайте же и то, что ни ваше одобрение, ни ваше желание, ни ваше понимание не отразятся на судьбе пленных саксов. Я поступлю с ними так, как считаю нужным.
— Я знаю, вы не убьете их!
Она молила Бога, чтобы это было так. Рыцарь стиснул зубы.
— Ничего вы не знаете!
Он пихнул ее на сундук и, звеня туго натянувшейся цепью, подошел к ширме, позвал Крис-тофа.
Она же смотрела на него. Хотя Райна уже не раз видела его обнаженным, но теперь полуголый мужчина показался ей прекрасным и еще более опасным…
— Откуда вы его взяли? — спросил норманн.
Он говорил о кинжале, конечно! Что-то в нем показалось ей страшно знакомым. Рукоятка…
— Отвечайте, Райна.
Она сказала бы правду, но страх за Лусиллу, если на нее падет подозрение, вынудил солгать:
— Я нашла его на полу. Должно быть, кинжал обронил кто-нибудь из рыцарей.
— А как вы порезались?
— Я… Я увидела, как что-то сверкнуло на полу и, только подняв за лезвие, поняла, что это кинжал.
— Гм. А я думал, что вы нашли его на подносе с едой.
«Как он узнал?» — растерялась Райна. Она старалась сохранить невозмутимое выражение лица. Ну, конечно, она стояла над подносом, когда Максен поднялся с постели. Или, может быть, он знал о кинжале с самого начала и теперь проверяет ее?
— Я нашла его на полу, — упорствовала девушка.
Подойдя к ней, рыцарь наклонился и поднял окровавленное оружие:
— Для человека, привыкшего постоянно лгать, как вы, — буркнул норманн, внимательно разглядывая лезвие, — можно было придумать что-то поубедительнее.
Райна тоже глядела на кинжал, на его необычную рукоятку и думала, что, в самом деле, частенько лгала Максену, но делала это из благородных побуждений, стараясь защитить свой народ. Но какой прок во лжи, если в нее не верят? И тут она вспомнила, где видела это оружие.
— Томас! — выдохнула она, на мгновение забыв, кто с нею рядом.
— Томас? — при имени брата Пендери вскинул голову.
В глазах его застыло тревожное ожидание: сейчас он узнает правду. И Райна призналась:
— Кинжал. Это тот кинжал.
— Которым его закололи?
Она кивнула.
— Как вы это узнали?
И вновь нахлынули на нее воспоминания об ужасном дне гибели Томаса. Точно! Эта самая рукоятка торчала из его груди. Этот кинжал она уронила на раскисшую от дождя дорогу и выгрязнилась до неузнаваемости, когда искала его… Этот кинжал держала она в руках, убеждая себя, что совершила злодеяние.
— Я узнала его, — ответила Райна.
Она потянулась к рукоятке, но, едва коснувшись ее, отдернула руку. Похоже, дьявол скрывался под затейливым узором рукоятки кинжала, на котором запеклась не только кровь Томаса, но и ее. Осталась бы и кровь Максена, если бы человек, подкинувший кинжал, не ошибся в ней.
— Да, это тот кинжал, — прошептала девушка.
Пендери чувствовал ее страх. Казалось, этим страхом насыщен сам воздух. И он ощутил естественное для сильных людей желание утешить слабого. Но он не стал ее утешать, опасаясь дать узнице надежду на его милосердие. Отведя от нее глаза, рыцарь еще раз осмотрел оружие, предназначенное для убийства. Он знал, что его брат пал от удара кинжалом, но никогда не спрашивал, где этот кинжал. Теперь рыцарь увидел его воочию, хотя человек, подбросивший оружие, рассчитывал совсем на другое.
— Кто вытащил кинжал из тела Томаса? Сэр Ансель? — спросил Максен, давно зная ответ.
Райна закрыла лицо руками:
— Нет, — глухо проговорила она. — Его вытащил сам Томас.
Значит, брат умер не сразу… Его подмывало задать уйму вопросов, но надо все по порядку.
— А сэр Ансель? Это он подобрал его?
Девушка покачала головой:
— Это сделала я, но он выбил его из моих рук.
Максен начал терять терпение:
— Потом рыцарь подобрал его?
— Нет, другой человек.
Отведя руки, закрывавшие ее лицо, Пендери приподнял ее подбородок и заглянул в подозрительно заблестевшие глаза:
— Кто?
— Сэр Гай.
Максен изумленно отпрянул. Нет! Этот человек не может быть причастен к гибели Томаса или попытке покушения на него. Скорее всего, это ложь. Райна солгала, желая посеять недоверие среди его людей, назвав самого преданного.
— Вы мне не верите, — тихо проговорила девушка, и в ее голосе слышалась печаль.
Не глядя на нее, Пендери встал и позвал сэра Гая. Кристоф появился первым и выглядел каким-то взъерошенным — очевидно, его оторвали от важного занятия. Взглянув на кинжал в руке брата, на окровавленную салфетку, которую держала Райна, спросил:
— Как это случилось?
— Она порезалась, — ответил Максен.
