продаже; существует другое узаконение о том, что всякий человек должен платить беспрекословно подати, которые с него потребуют; и существует третье узаконение о том, что всякое количество каким бы то ни было путем приобретенных предметов составляет неотъемлемую собственность людей, которые ими владеют; и, вследствие этих узаконений, существует рабство. Все узаконения эти до такой степени нам привычны, что представляются нам такими же естественными условиями человеческой жизни, в необходимости и справедливости которых не может быть никакого сомнения, какими представлялись в старину узаконения о крепостном праве и рабстве; и мы не видим в них ничего неправильного. Но как пришло время, когда люди, увидав губительные последствия крепостного права, усомнились в справедливости и необходимости узаконений, утверждавших его, так точно и теперь, когда стали явны губительные последствия теперешнего экономического строя, невольно приходится усомниться в справедливости и необходимости узаконений о земле, податях и собственности, производящих эти последствия. Как прежде спрашивали, справедливо ли то, чтобы одни люди принадлежали другим и чтобы эти люди не имели ничего своего, а все произведение своего труда отдавали бы своим владельцам, так и теперь мы должны спросить себя, справедливо ли то, чтобы люди не могли пользоваться землею, числящейся собственностью других людей? Справедливо ли, чтобы люди отдавали другим в виде податей те части их труда, которые с них требуют? Справедливо ли то, чтобы люди не могли пользоваться предметами, считающимися собственностью других? Правда ли, что люди не должны пользоваться землею, когда она числится собственностью людей, не обрабатывающих ее? Говорится, что установлено это узаконение потому, что земельная собственность есть необходимое условие процветания земледелия, что если бы не было частной, переходящей по наследству собственности, то люди сгоняли бы друг друга с захваченной земли и никто бы не работал, не улучшал той части земли, на которой сидит. Правда ли это? Ответ на этот вопрос дает история и современная действительность. История говорит, что земельная собственность произошла никак не от намерения обеспечить владение землей, а от присвоения себе общей земли завоевателями и раздачи ее тем, которые служили завоевателям. Так что установление собственности земли не имело цели поощрения земледелия. Действительность же показывает несостоятельность утверждения о том, что земельная собственность обеспечивает за земледельцами уверенность в том, что у них не отнимут землю, которую они обрабатывают. В действительности совершалось и совершается везде обратное. Право земельной собственности, которым воспользовались и пользуются преимущественно крупные собственники, сделало то, что все или почти все, т.е. огромное большинство земледельцев, находятся теперь в положении людей, обрабатывающих чужую землю, с которой их могут согнать по своему произволу те, которые не обрабатывают ее. Так что существующее право земельной собственности есть никак не ограждение права земледельца пользоваться теми трудами, которые он положил на землю, а, напротив, средство отнятия у земледельцев той земли, на которой они работают, и передача ее неработающим, и потому никак не есть средство поощрения земледелия, а, напротив, ухудшения его. О податях утверждается, что люди должны платить их потому, что они установлены с общего, хотя и молчаливого согласия, и употребляются на общественные нужды для выгоды всех. Ответ на этот вопрос дает и история и действительность. История говорит, что подати никогда не устанавливались с общего согласия, а, напротив, всегда только вследствие того, что одни люди, завоеванием или другими средствами захватив власть над другими людьми, облагали их данями не для общественных нужд, а для себя. То же самое продолжается и теперь. Подати берут те, которые имеют власть делать это. Если же теперь некоторая часть этих даней, называемых податями и налогами, и употребляется на дела общественные, то большей частью на такие общественные дела, которые скорее вредны, чем полезны большинству людей. Так, например, в России отбирается от народа треть всего дохода, а на самую главную нужду, на народное образование, употребляется 1/50 часть всего дохода, и то на такое образование, которое больше вредит народу, одуряя его, чем приносит ему пользу. Остальные же 49/50 употребляются на ненужные и вредные для народа дела, как вооружение войска, стратегические дороги, крепости, тюрьмы, содержание духовенства, двора, на жалование военным и статским чиновникам, т.е. на содержание тех людей, которые поддерживают возможность отбирать эти деньги у народа. То же происходит не только в Персии, Турции, Индии, но и во всех христианских конституционных государствах и демократических республиках: деньги отбираются у большинства народа не столько, сколько нужно, а столько, сколько можно, и совершенно независимо от согласия или несогласия облагаемых (все знают, как составляются парламенты, и как мало они представляют волю народа) и употребляются не для общей пользы, а на то, что для себя считают нужным правящие классы: на войну в Кубе и Филиппинах, на отнятие и удержание богатств Трансвааля и т.п. Так что объяснение о том, что люди должны платить подати, потому что они установлены с общего согласия и употребляются для общей пользы, так же несправедливо, как и то, что земельная собственность учреждена для поощрения земледелия. Правда ли, что люди не должны пользоваться предметами, нужными им для удовлетворения их потребностей, если предметы эти составляют собственность других людей? Утверждается, что право собственности на приобретенные предметы установлено для того, чтобы обеспечить работника в том, что никто не отнимет у него произведений его труда. Правда ли это? Стоит только взглянуть на то, что совершается в нашем мире, где особенно строго ограждается такая собственность, чтобы убедиться, до какой степени действительность нашей жизни не подтверждает этого объяснения. В нашем обществе, вследствие права собственности на приобретенные предметы, происходит то самое, предотвращение чего имеет в виду это право, а именно то, что все предметы, произведенные и постоянно производимые рабочими, находятся и, по мере производства их, отнимаются у тех, которые их производят. Так что утверждение о том, что право собственности обеспечивает за работниками возможность пользования произведениями их труда, очевидно, еще более несправедливо, чем оправдание права собственности на землю, и основано на том же самом софизме. Прежде несправедливо, насильственно отняты у рабочих произведения их труда, а потом узаконены правила, по которым эти самые несправедливо и насильственно отобранные у рабочих произведения их труда признаются неотъемлемой собственностью похитителей. Собственность, например, фабрики, приобретенной рядом обманов, мошенничеств над рабочими, считается произведением труда и называется священною собственностью; жизнь же тех рабочих, которые гибнут в работе на этой фабрике, и их труд не считаются их собственностью, но считаются как бы собственностью фабриканта, если он, пользуясь нуждой рабочих, связал их считающимся законным образом. Сотни тысяч пудов хлеба, собранные ростовщичеством, рядом вымогательств с крестьян, считаются собственностью купца; выращенный же крестьянами хлеб на земле считается собственностью другого, если человек этот получил эту землю в наследство от дедов и прадедов, отнявших ее у народа. Говорится, что закон одинаково ограждает собственность как обладателя фабрики, капиталиста, землевладельца, так и фабричного и земледельческого рабочего. Равенство капиталиста и рабочего такое же, как равенство двух борцов, из которых одному связали бы руки, а другому дали оружие в руки, в процессе же борьбы строго соблюдали бы равные для того и другого условия. Так что все объяснения справедливости и необходимости трех узаконений, производящих рабство, так же неверны, как были неверны объяснения справедливости и необходимости прежнего крепостного права. Все три узаконения эти суть не что иное, как установление той новой формы рабства, которая заменила прежнюю. Как прежде установили люди узаконения о том, что одни люди могут покупать и продавать людей и владеть ими, могут заставлять их работать, - и было рабство, так теперь установили люди узаконения о том, что люди должны не пользоваться землею, которая числится принадлежащей другому, должны отдавать требуемые с них подати и должны не пользоваться предметами, считающимися собственностью других, - и есть рабство нашего времени.
XI
Рабство нашего времени происходит от трех узаконений: о земле, о податях и о собственности. И потому все попытки людей, желающих улучшить положение рабочих, невольно, хотя и бессознательно, направляются на эти три узаконения. Одни отменяют подати, лежащие на рабочем народе, перенося их на богатых; другие предполагают уничтожить право собственности земли, и есть уже попытки осуществления этого и в Новой Зеландии, и в одном из штатов Америки (приближение к этому есть и ограничение права распоряжения землею в Ирландии); третьи - социалисты, предполагая обобществление орудий труда, предлагают обложение податями доходов, наследств и ограничение прав капиталистов - предпринимателей. Казалось бы, отменяются те самые узаконения, которые производят рабство, и что поэтому можно ожидать на этом пути уничтожения его. Но стоит только ближе вглядеться в условия, при которых совершаются и предполагаются отмены этих узаконений, чтобы убедиться, что все, не только
