— Мы вам верим.
— Я лишь хочу оттенить свои достоинства.
— Они впечатляющи, — поддакнул я.
— Лидер держит пиво среди банок лимонного сока, — продолжил Дженаро. — Думаю, мы можем рассчитывать на три бутылки.
По наружной лестнице мы поднялись на балкон и прошли в комнату, очень похожую на кабинет.
— Кабинет Лидера, — пояснил Дженаро, доставая из холодильника три бутылки пива. Открыл их, подал нам и знаком предложил садиться. Сам он примостился на краешке стола.
— Я видел Даунера пару дней назад. Он говорил, что ждет вашего приезда.
— Мы прилетели вчера утром, — ответил я.
— Без приключений?
— Как видите.
— Вы казначей партии, так? — спросил Шартелль.
— Совершенно верно. Добытчик денег, — Дженаро поставил бутылку на стол, прошелся по комнате. — Мы трое должны войти в федеральный парламент. Лидер — я, потому что у меня самый надежный округ в стране, и Диокаду. Вы с ним уже познакомились. Наш теоретик. Очень умен.
— Вы знаете какой-нибудь пост в провинциальном правительстве?
— Министр информации.
— Это нам пригодится, — кивнул я.
Шартелль вытянул ноги и выпил пива прямо из горлышка: Дженаро не предложил нам стаканы.
— У вас красивый костюм, — заметил Дженаро.
— Ткань я специально заказывал на одной маленькой фабрике в Алабаме. Если хотите, могу достать вам несколько ярдов. Дженаро подошел и пощупал лацкан пиджака Шартелля.
— Правда?
— Я свяжусь с Даффи, и он пришлет материал сюда, — вставил я.
— Лучше доставьте его в Лондон. Я шью костюмы там.
— Как представляется вам политическая ситуация, Джимми? — спросил Шартелль.
Дженаро нахмурился.
— Приятного мало. У нас есть деньги, но нет голосов.
Шартелль кивнул.
— Вы не пытались провести опрос избирателей?
— Этим я занимался сам. Настоящий опрос нам не под силу. Нет специалистов. Кроме того, люди говорят у нас чуть ли не на ста диалектах. Мы можем провести выборочный опрос, на базаре или на шоссе, но это мало что даст. Далее, на западе и на востоке сильны племенные отношения. А на севере мусульмане объединяются под знаменем Аллаха.
— И чем, на ваш взгляд, закончатся выборы?
Дженаро прошел за стол, сел на вращающийся стул, положил ноги на полированную поверхность стола.
— Не знаю. Если мы что-нибудь не придумаем, боюсь, что Лидеру, мне и Диокаду уготована роль верной оппозиции. Я могу до пенни подсчитать наши наличные средства и сказать, сколько стоит каждый из политиков. Я знаю их всех, потому что играю в политику с шестнадцати лет. И в штаты я попал только потому, что они очень хотели избавиться от меня. А вернувшись, я заработал кругленькую сумму на импорте и познакомился с деловыми людьми. Должен признать, они у нас точно такие же, как и в любой другой стране.
— Я часто бываю в глубинке. Еду на «ягуаре» в какую-нибудь государственную усадьбу, оставляю там машину, переодеваюсь, сажусь на велосипед и объезжаю окрестные деревни. Разговариваю с крестьянами. В лицо меня никто не знает, и языки мне даются легко, тем более диалекты. Я говорю с ними, они — со мной. Я выясняю, что им мешает жить, затем возвращаюсь в Убондо и пытаюсь им помочь, но так, чтобы они знали, что позаботился о них Лидер. Иногда мне кажется, что именно этим должны заниматься министры, а не разъезжать в «мерседесах».
— На этом спотыкаются и многие политики, — кивнул Шартелль. — Скажите мне, Джимми, вы хорошо знаете руководство профсоюзов?
— Пожалуй, что да.
— И их позиция?
Дженаро пожал плечами.
— Трудно сказать. Зависит от того, к кому они прислушиваются.
— Кто у них главный?
— Генеральный секретарь конгресса тред-юнионов.
— Что-то вроде нашего АФТ-КПП[7].
— Примерно, но с тем отличием, что генеральный секретарь не должен переизбираться каждые два или
