уже все равно. Но мальчик заметил, что Толик не понял, что такое вчерашний день.
- Это я сам придумал! - с гордостью сказал мальчик. - Ты жадина, но ты глупее меня. Тебе бы никогда не придумать про вчерашний день. А я придумал, и поэтому я теперь такой великий волшебник. Вчерашний день - это и есть вчерашний день. Ведь то, что было вчера, уже прошло. И никто никогда не увидит того, что было вчера. Потому что все это уже было, а на следующий день будет все новое. И если я уйду во вчерашний день, то меня тоже не будет видно. Люди будут ходить совсем рядом и ничего не будут замечать. Но все-таки я не понимаю, как ты попал во вчерашний день. Твое счастье, что я не имел права истратить хотя бы одну спичку, пока не отсчитаю миллион коробков. А то я тогда еще превратил бы тебя в червяка.
- Лучше бы я никогда не брал коробка, - уныло сказал Толик. - Я же не знал, что он волшебный. Я и не хотел ни в какой день попадать...
- Я думаю, что ты попал во вчерашний день потому, что ты жадина, задумчиво сказал мальчик. - Я очень люблю жадин. Я сам жадина. Я теперь самая главная и самая умная на свете жадина.
Понемногу в парке темнело. Кроны деревьев и кусты стали почти черными. На их фоне ярко-голубые глаза мальчика светились маленькими, какими-то злыми и жадными светлячками.
- Ну довольно, - сказал мальчик. - А теперь мы с тобой уйдем.
- Куда?! - с ужасом спросил Толик.
- Во вчерашний день. Ты увидишь, как я там все хорошо устроил.
- Я не хочу! - закричал Толик. - Отпусти меня. Я пойду к маме. Она уже пришла с работы.
- Если ты еще раз произнесешь слово 'мама', ты забудешь ее навсегда!
- Я не буду, не буду произносить! - умоляющим голосом проговорил Толик, озираясь по сторонам. У него еще оставалась маленькая надежда, что кто-нибудь заглянет в кусты, быть может, милиционер, или хотя бы толстый доктор, или пускай хоть профессор с толстыми стеклами, и спасет его. Но кругом было тихо.
- Приготовиться! - скомандовал мальчик. И в этот момент Толик увидел Мишку. Впрочем, он даже не знал, Мишка это или нет. Просто в просвете между кустами мелькнули две фигурки, похожие на человека с собакой.
- Мишка! - в отчаянии крикнул Толик. - Мишка! Спаси меня!
Вслед за тем он услышал топот ног и собачий лай. И вот, протиснувшись сквозь кусты, на полянку выбежал Мишка, держа на поводке Майду.
Тяжело дыша, Мишка осадил Майду. Он взглянул на мальчика и спокойно спросил:
- Он чего, пристает к тебе?
- Он не пристает. Он еще хуже... - сказал Толик и умолк, видя, как еще ярче вспыхнули глаза мальчика. Но Мишка не обратил на глаза никакого внимания.
- Ну-ка, иди отсюда! - сказал Мишка.
Мальчик презрительно усмехнулся, но ничего не ответил.
- Идем, Толик, чего с ним связываться, - пожал плечами Мишка. - Вдвоем-то мы из него компот сделаем. Мне даже его бить жалко.
Мальчик захохотал. Мишка посмотрел на него и сплюнул.
- Ненормальный какой-то. Идем, Толик, не связывайся.
- Зато я с вами хочу связываться, - сказал мальчик - Теперь и ты никуда отсюда не уйдешь. Ты оскорбил самого могущественного человека в мире. Или немедленно проси прощения, или...
- Тьфу ты! - сказал Мишка. - Прощения ему. Иди отсюда, пока цел.
- Проси, Мишка, проси, - умоляющим голосом произнес Толик. - Может быть, он нас отпустит.
Мальчик не обращая внимания на слова Толика, сунул руку в карман. Майда, не спускавшая с него глаз, заворчала и рванулась, но Мишка удержал ее. Он вовсе не любил натравлять собак на людей.
- Не держи ее! Отпусти! Ты ничего не знаешь! - закричал Толик. Он подбежал к Мишке и вырвал у него из рук поводок. Майда с рычанием прыгнула, но было уже поздно.
В ту же секунду Толик, Мишка и Майда почувствовали, как будто их подняло в воздух и понесло неизвестно куда. Часть вторая
ЧУДЕСА ПОНЕВОЛЕ
Толик проснулся в большой комнате. Было утро. Солнце ярко светило сквозь окна, и большой цветистый ковер на полу как будто горел под этим ослепительным светом.
'Откуда у нас этот ковер? - подумал Толик. - Вчера его не было.'
Переведя взгляд на спинку кровати, Толик увидел красивую стеклянную табличку с надписью: 'Умываться по утрам не обязательно'.
'Это, наверное, все папины шутки', - подумал Толик. Он скинул одеяло, соскочил с постели и полез под кровать за тапочками. Вместо тапочек там стояли новенькие ботинки. Толик вытащил их, и, попав под солнечный луч, ботинки вдруг засверкали так, что смотреть на них можно было лишь прищурившись. Сверкали подметки и шнурки, которые были почему-то желтого цвета. Ботинки были очень тяжелыми. Приглядевшись, Толик увидел, что шнурки представляли собой металлические цепочки; подметки тоже были сделаны из какого-то металла. И вообще ботинки были какие-то не настоящие, как будто их сняли с новогодней елки.
'Чужие ботинки', - подумал Толик и задвинул их опять под кровать.
Рядом с кроватью на металлическом белом стуле лежала одежда. Стул блестел, как хорошо начищенный пионерский горн. Удивляясь все больше, Толик развернул рубашку и брюки. Они оказались удивительно легкими, но пуговицы были большими и сделаны из того же металла, что и подметки. Одна пуговица на рубашке весила, наверное, столько же, сколько вся рубашка. Костюм тоже был каким-то маскарадным. Толик понял это окончательно, когда разглядел на рубашке золотую звездочку Героя Советского Союза.
В недоумении Толик огляделся по сторонам и лишь сейчас понял, что он находится вовсе не в своей комнате.
Комната была просто огромная. Под потолком висела гигантская люстра с тысячами стекляшек, которые переливались на солнце. Вдоль стен до самого потолка тянулись колонны. Возле колонн стояли большие вазы. Все было очень большое, массивное. Толику показалось, что он где-то уже видел эту комнату, а вернее, не комнату, а целый зал. Ни у кого из папиных и маминых знакомых не могло быть такого зала.
Толик подошел к вазам. Первая ваза была доверху наполнена конфетами 'Белочка'. Во второй лежали плитки шоколада. В третьей - пирожные. Все сорок четыре вазы были наполнены какими-нибудь сластями. Но Толик не обрадовался этим сластям. Наоборот, с каждой минутой ему становилось все тревожнее. Это уже не было похоже ни на маскарад, ни на шутку. В комнате было очень тихо. И снаружи тоже не доносилось ни одного звука, несмотря на то что окна были открыты. Не было слышно шума автомобильных моторов, людских голосов, шарканья метлы дворника - не было слышно ничего.
Как был, в трусах и рубашке, Толик подбежал к окну и выглянул наружу. Он увидел пустынную площадь, залитую асфальтом. Вокруг площади стояли здания, которые тоже показались Толику знакомыми. Они были двух- и трехэтажными, с колоннами, башенками, громадными зеркальными окнами - здания старинной постройки, похожие одновременно и на дворцы и на магазины.
'Универмаг Гостиный Двор', - прочитал Толик надпись на одном из длиннющих зданий. На другом было написано: 'Детский мир', на третьем - 'Лакомка'. Это была площадь магазинов. Толик не узнал эти магазины потому, что они стояли все подряд, вместе, хотя должны были находиться на разных улицах города.
И теперь стало понятно, почему ни одного звука не доносилось из раскрытых окон. На площади не было ни одного человека, ни одного автомобиля, ни даже хотя бы голубя - не было ничего, что могло разговаривать, шуметь или двигаться. В зеркальных витринах безмолвно застыли манекены, протягивая неизвестно кому яркие полотна материи. На мертвой площади манекены и сами казались мертвецами, но Толик даже обрадовался им, потому что они хоть чуточку походили на людей.
И все же смотреть на пустынную, залитую ярким солнечным светом площадь было почему-то неприятно. Никто не входил в распахнутые двери магазинов и никто не выходил из них. Никого не было видно за окнами лестничных переходов. Магазины стояли навытяжку, как часовые, в ожидании неведомых покупателей.
Больше на площади ничего не было. Даже ветра не было.
Толик оглянулся. Кровать и стул стояли посредине комнаты. Отсюда они казались маленькими и одинокими. И Толику тоже показалось, что он остался совсем один в целом мире, один на всей земле, откуда вдруг по неизвестной причине ушли все люди.
По старой привычке Толик закрыл глаза, чтобы проверить, не сон ли это. Он долго, минут пять, стоял с закрытыми глазами. Когда же он осторожно приоткрыл один глаз, то увидел, что ничего не изменилось.
Толик пересек комнату-зал и подошел к двери. Тяжелая, с украшениями в виде розочек и завитушек дверь распахнулась перед ним сама, и Толик попятился. Он постоял немного в раздумье, внимательно посмотрел в щель между дверью и косяком, думая, что там кто-то спрятался, но никого не увидел.
Втянув голову в плечи, Толик шагнул за порог, ожидая, что его сейчас ударит током или произойдет еще что-нибудь страшнее. Но опять ничего не случилось.
Вниз спускалась широкая лестница с мраморными ступенями и мраморными перилами. Эта лестница показалась Толику знакомой. Он где-то видел ее, но никак не мог вспомнить где. Чего-то не хватало на этой лестнице, кажется, ковра. Во всяком случае, ступать босыми ногами по холодному мрамору было не очень приятно.
Поеживаясь, Толик спустился вниз. На улицу вела еще одна дверь: толстая, с зеркальными стеклами и большими золотыми ручками. Она также открылась сама, едва Толик подошел к ней. На этот раз Толик уже не удивился. Он решил, что у дверей есть какой-нибудь скрытый механизм, который начинает работать, если к нему приблизится человек. В конце концов при теперешней технике это уж не так трудно сделать.
Толик вышел наружу. Перед ним лежала уже знакомая площадь. Снизу она казалась еще
