игральных столов уже толпилась масса народу. В помещении можно было вешать топор, стоял шум, гам, повсюду раздавались пьяные вопли.
Неожиданно в бар вломился костлявый, средних лет урел в майке 'Харли-Дэвидсон' и заорал: 'Черт подери! Какой сегодня день - суббота? '.
- Больше похоже на воскресенье, - бросил кто-то.
- Ха! Вот сука, а? - воскликнул громила в 'Х-Д', ни к кому конкретно не обращаясь. - Вчера вечером я бил баклуши дома на Лонг-Бич, и кто-то мне брякнул, что сегодня проводят 'Минт 400'. Я и говорю своей старушке: 'Ну, мать, я еду'.
Он захохотал.
- А она стала нести такую пургу, ну понятно ваще... Я и устроил ей выволочку, а потом вдруг смотрю: два чувака, которых я никогда раньше в жизни не видел, вытаскивают меня на тротуар и пиздят по полной программе. Господи! Да они меня в говно отделали.
Он снова засмеялся, говоря в толпу и совершенно не обращая внимания, слушают его или нет.
- Так, ебты! - продолжил он. - Потом один из них спрашивает: 'Ты куда едешь? ' А я и говорю: 'В Лaс- Beгас, на 'Минт 400'. Тут они дали мне десять баксов и подбросили до автобусной станции... - он сделал паузу. По крайней мере, я думаю, что это были они... И вот, как ни крути, я оказался здесь. И я скажу вам, мужики, эта долгая ночь была сущим адом! Семь часов на автобусе, твою мать. Но когда проснулся, уже светало, и я оказался в центре Вегаса, и на миг даже не врубился, какого хрена здесь делаю. Все, о чем я подумал, было: 'О Боже, начинай снова-здорово, хуева корова- кто разведется со мной на этот раз? '.
Он взял у кого-то из толпы сигарету и, глупо осклабясь, прикурил.
- Но вот тогда я, хвала Всевышнему, вспомнил! Я же приехал сюда на 'Минт 400'... а это, бля, мужик, все, что мне надо было знать. И я скажу тебе: быть здесь чудно, мужик. Меня, ебты, не колышет, кто выиграет или проиграет. Просто замечательно быть сегодня здесь с вами, люди...
Никто с ним не спорил. Мы все поняли. В некоторых кругах 'Минт 400' котируется гораздо, гораздо выше, чем финал чемпионата мира по бейсболу, Дерби в Кентукки и финальные Заезды в Нижнем Оуклэнде, вместе взятые. Эта гонка привлекала довольно специфическую породу зевак, и наш парень в майке 'Харли' был явно одним из них.
Корреспондент из 'Life' дружелюбно кивнул мне и крикнул бармену: 'Сезам, откройся! '
- И не тяни резину, - зарычал я, лаская дерево стойки растопыренной, ободранной ладонью. - Почему бы и не пять стопок? Да, хули! Тащи нам десять!
- Поддерживаю! - орал человек из 'Life'. Он уже потерял за стойкой свою хваленую хватку, отчаянно клюя носом, но все еще продолжал говорить авторитетно и со знанием дела: 'Это волшебный миг в спорте! Он может никогда больше не повториться! - тут его голос резко сорвался. - : Я однажды пил 'Тройную Корону', - пробормотал он, - но она в подметки этому пойлу не годится'.
Женщина с лягушачьими глазами похотливо вцепилась в его ремень. 'Вставай! - умоляла она. - Пожалуйста, вставай! Ты будешь просто красавчиком, если только встанешь! '
Журналист безумно загоготал. 'Послушайте, мадам, - отмахнулся он. - Я, черт возьми, почти неописуемо хорош сидя на своем месте и не капая людям на мозги. У вас крыша поедет, если я встану! '.
Женщина продолжала дергать его. Ей грезились его объятия, пока он два часа бухал. А теперь она делала свой ход. Мужик из 'Life' не хотел дармового кусочка мандятины ни за какие золотые горы; он все глубже проваливался в свое забытье, роняя голову на колени.
Я отвернулся. Все это было слишком отвратно. А ведь мы являлись, помимо прочего, сливками национальной спортивной прессы. И собрались здесь в Лас-Вегасе для выполнения особого задания: Освещения четвертой ежегодной гонки 'Минт 400'... и когда попадаешь в такую заваруху, дурака валять не приходится.
Но уже сейчас - даже еще до запуска этого спектакля - налицо явные признаки того, что мы можем потерять контроль над ситуацией. В это прекрасное утро в Неваде, когда прохладное солнце взошло над пустыней, мы зависли в каком-то грязном бетонном бункере, баре и игорном доме под названием 'Стрелковый Клуб Минт' в десяти милях от Вегаса... и к началу гонки все были пугающе дезорганизованы.
А снаружи какие-то невменяемые лунатики игрались со своими мотоциклами, похлопывая по фарам, заливая бензин в баки, в последнюю минуту проверяя крепления деталей (болты карбюратора, всевозможные гайки и т. д. )... и первые десять банков вырулили на старт, как только пробило девять. Момент действительно был захватывающий, и мы всей толпой вывалили из бара смотреть. Отмашка флага - и эти десять бедных вседорожников выжали сцепления, взревели и рванули с места в карьер в первом заезде... Потом под всеобщее ликование кто-то захватил лидерство ('Хаскваварна-405, насколько я помню), резко взвинтил темп и исчез в облаке пыли.
- Ладно, хорошего понемножку, - сказал кто-то. - Они вернутся где-то через час. Пошли обратно в бар.
Не сейчас. Нет. Своей очереди дожидались еще около ста девяноста мотоциклов. Каждые две минуты, согласно регламенту, они по десять выдвигались на старт. Сначала было возможно наблюдать за ними с расстояния двести ярдов от стартовой линии. Но эта видимость на поверку оказалась иллюзорной. Третья по ходу десятка исчезла в пыли за сто ярдов от того места, где мы стояли, и к тому времени, как они запустили первую сотню (а ведь оставались еще сто), наша видимость сократилась до каких-то ничтожных пяти шагов. Мы могли видеть ровно столько же, сколько и стоявшие в самом хвосте зрительских рядов...
За ними поднималось и уже начало сгущаться невероятное облако пыли, накрывшее эту часть пустыни в течение следующих двух дней. Никто из нас тогда даже не предполагал, что это последнее мгновение, когда мы имеем честь лицезреть роскошную 'Минт 400'.
К полудню под пылающим солнцем арену уже трудно было разглядеть за сто шагов от бара-казино. Идея 'освещения этой гонки' в любом приемлемом смысле для работы журналиста оказалась абсурдом. С таким же успехом можно пытаться следить за ходом состязания пловцов в бассейне, уровня 'Олимпийского', засыпанном вместо воды порошком талька. Тут, как и было обещано, на выручку подоспела компания 'Форд Мотор', предоставившая для прессы 'Брончо' с водителем, но после нескольких лютых пробегов по пустыне в поисках мотоциклов-участников, когда мы обнаружили лишь один, да и то случайно, я оставил эту затею на совести фотографов и вернулся обратно в бар.
Пришло, время, чувствовал я, для Агонизирующей Переоценки всей картины происходящего. Гонка, несомненно, имела место. Я был свидетелем старта: вполне в этом уверен. Но вот что делать сейчас? Нанять вертолет? Отправиться назад в вонючем 'Брончо'? Слоняться неприкаянным по этой чертовой пустыне и смотреть, как эти козлы-гонщики проходят Контрольный пункт? Раз в каждые тринадцать минут?..
К десяти они растянулись по всей трассе. Это уже нельзя было назвать 'гонкой'. Это была Борьба за. Выживание. Единственное видимое действие происходило на стартовой-финишной линии, к которой на полной скорости подкатывал какой-то мудак, выскочивший из клубов пыли, и в изнеможении слезал с мотоцикла... Его команда техников дозаправляла машину и отправляла ее назад со свежим водилой... на следующий этап в пятьдесят миль, еще один брутальный час убийственного для почек безумия в этом омерзительном пыльном чистилище, в котором было не видно ни зги.
Около одиннадцати я предпринял очередной заезд в тачке для прессы, но вместо гонки мы наткнулись на два джипа-пустынника, битком набитых какими-то уродами, напоминавшими отставных младших офицеров из Сан-Диего. Обдав нас каскадом песка, они резко перекрыли дорогу и потребовали сообщить: 'Где эта чертова фигня? '
'Понятия не имею, - сказал я. - Мы такие же добропорядочные Патриоты-Американцы, как и вы'. Оба пустынника были покрыты зловещими символами: Клекочущие Орлы сжимают в своих когтях американские флаги, косоглазая змея порублена на куски звездно-полосатой циркулярной пилой, а на одной из машин, на заднем сидении, торчало что-то вроде крупнокалиберного пулемета на подставке.
Они отрывались на полную катушку - просто носились с дикой скоростью по пустыне и доставали всех, кто попадался им на пути. 'Из какого вы подразделения, друзья? ' - заорал один из них. Моторы ревели так, что мы едва слышали друг друга.
- Спортивная пресса, - прокричал я в ответ. - Мы и мухи не обидим: наемные трудяги.
