– Вы хотите мне помочь – и хотите, чтобы я вам доверял, не зная, что именно происходит?
– Речь идет о вашей судьбе. Когда человек узнаёт свою судьбу, он всегда рискует, – пожал плечами Моргиен.
– К чертям судьбу, – бросил Изак. – Я не верю, что наша жизнь предопределена…
– Конечно, не предопределена, – перебил Моргиен. – Вот поэтому вам и нельзя знать все. Кселиата – предсказательница и оракул. Но не нужно быть ясновидящим, чтобы догадаться: белоглазый никогда не примет свою судьбу. Сознательно или бессознательно, вы всегда будете противиться любым направляющим вас силам, такова уж ваша натура. Но зато вы будете готовы к грядущему.
Изак вдруг заметил, что кусает губы.
– И что же вы предлагаете?
– Кселиата считает себя вашим духовным хранителем. Она сказала: «Его доспехи сохранят ему жизнь, а я должна охранять его душу». Совершенно ясно, что угроза куда страшнее, чем вы можете себе представить.
– Боюсь, у меня много врагов, – горько заметил Изак. Моргиен как будто его не слышал.
– Кселиата видела вашу смерть, но надеется ее предотвратить. Вот почему и попросила у меня помощи.
– И чему вы можете меня научить? – фыркнул Изак. – Не похоже, чтобы вы были сильны в фехтовании.
– Нет, я не фехтовальщик. Но ваша смерть будет связана с гибелью разума, а не тела. Если нападению подвергнется ваше сознание, я смогу вам пригодиться.
– Почему именно вы?
– Как может подтвердить ваш слуга, я – одержимый. Изак засмеялся, но сразу смолк, заметив, что его собеседник не шутит.
– Вы серьезно?
– Совершенно серьезно. Мною не завладели демоны, одержимость моя была добровольной. Помните, как назвал меня ваш слуга?
– Человек с душами? Кажется, так?
Хотя Изак поборол желание встать и убраться подальше от этого ненормального, на миг он все-таки крепче сжал эфес меча. Моргиен заметил это и понимающе улыбнулся.
– Человек с несколькими душами. Возможно, сейчас не время рассказывать мою историю, поскольку она длинна, но если вкратце – я пожалел демона Васль. Ручей, в котором она жила, собирались перекрыть дамбой, и, как только вода остановилась бы, Васль превратилась бы лишь в шепот, уносимый ветром. И я предложил ей посильную помощь – из чистого сострадания. Едва вода в ручье перестала течь, Васль вошла в мою душу. У меня доброе сердце, и не я один совершал подобные поступки.
– Мне показалось, Михн считает вас опасным.
– Меня? Нет, не меня, но одна из живущих во мне душ – финнтрейль, что правда, то правда.
– А что такое финнтрейль?
Моргиен неуверенно улыбнулся. Было ясно, что, приняв душу демона, он превратился в отверженного, а доверять свои секреты незнакомому человеку всегда неловко. Изаку это было понятно и близко.
– Ну… Финнтрейли – это нечто вроде призраков, как мне кажется. Но призраков не людей, а существ более древних. Я сам не знаю точно,
– Они опасны?
Моргиен задумался, подбирая нужные слова.
– Наверное, будет правильней сказать, что они злые. Пока им удается сохранить эту злость, они – не просто легкий отголосок эха. Гнев поддерживает их существование. Но все живущие во мне души подчиняются мне, и даже финнтрейль подчинился моей воле. Для Селиасеи ощущение, что она снова живет, вполне того стоит.
– И что же вы предлагаете? Вряд ли я хочу, чтобы мне помогали с помощью маленькой злобной тени, живущей в вашей голове.
– Считайте это расширением своего жизненного опыта. Поверьте, мне достанется больше, чем вам. Я не могу прочесть руны на ваших доспехах, но Селиасея их боится. Я прошу вас только об одном – отойдите подальше или уберите свой меч.
Изак посмотрел на него долгим подозрительным взглядом, но потом закрыл глаза и распахнул свои чувства миру. Постепенно он стал ощущать весь Ланд; по телу юноши растеклось оцепенение; его грудь наполнило прохладное дыхание мокрой листвы и сырой земли. Через несколько секунд Изак почувствовал души своих товарищей, а удивительная стайка душ, которую он ощущал возле Моргиена, подтверждала прозвище чужака.
Изак улыбнулся, наслаждаясь покоем, который давал ему Ланд – от надежной незыблемости почвы под ногами до подрагивающих магических завихрений высоко над головой. На краткое время ему удалось забыть о злости, глубоко въевшейся в его «я».
– Я верю вам.
Изак заставил себя открыть глаза, стряхнув с себя мечтательный покой, вытащил Эолис из ножен и метнул назад. Меч воткнулся в ближайший вяз, серебряное лезвие вошло в ствол на целый фут и завибрировало с низким гулом. Даже в слабом свете утра Эолис сиял так, словно был покрыт сверкающим
