голосом.
– Я знаю, что сожалеешь, парень.
Карел глубоко вздохнул, наполнив грудь воздухом, на его щеки вернулся обычный цвет. Взяв Изака за руку, он снизу вверх с волнением вгляделся в его лицо.
– Но однажды ты можешь зайти слишком далеко, не сумеешь вовремя остановиться. И если тебе понадобятся советники, которым интересен ты сам, а не твоя власть, вспомни мои слова. Возможно, как твой верный подданный я не имею права спрашивать, отчего на твоем лице иногда появляется затравленное выражение, но как друг я спрошу, даже если ничем не смогу помочь. Если ты будешь держать все в себе, ты просто сойдешь с ума.
Изак поднял голову – глаза его были полны печали.
– Знаю, но я и сам мало что понимаю, Карел, и понятия не имею, с чего начать объяснения. Не уверен, что такое начало вообще существует. – Вид у него все еще был виноватый, но он уже поднимал руку, чтобы пресечь возможные вопросы. – Но если мы переживем сегодняшний день, обещаю рассказать тебе все. Я перед тобой в долгу и никогда не смогу полностью вернуть этот долг.
Карел еще некоторое время глядел на кранна, потом удовлетворенно кивнул.
– Очень хорошо. Я буду ждать.
Он протянул руку, и Изак помог ему снова сесть в седло. Потом белоглазый повернулся к остальным.
Тила явно была потрясена до глубины души, как и госпожа Даран, – та дергала Тилу за рукав, но напрасно: компаньонке не удавалось успокоить ни девушку, ни ее приплясывающего коня. Изак открыл было рот, но так ничего и не сказал. А что он мог сказать? Что подобное не повторится, что он, белоглазый, никогда больше не потеряет над собой контроль? Кранн хотел заглянуть Тиле в глаза, но она низко опустила голову, так что волосы закрыли ее лицо.
Изак пришпорил коня, и вся группа направилась к турнирному полю.
От нагретой жарким солнцем вытоптанной травы волнами исходило тепло. Пышное облако, гонимое ветром, быстро плыло по небосклону, и фарланы скакали за ним вслед. Долина уже была полна людей, отовсюду неслись пение, смех, шутки и возгласы. Все галереи были забиты зрителями, которые толкались, чтобы лучше видеть поле. Наверняка слух о пари, заключенном Тилой, уже распространился повсюду; а пятьсот золотых монет – это же целое состояние, и народ Нарканга желал поприветствовать победителя.
Изак понаблюдал за группой мальчишек, по очереди сражавшихся друг с другом из-за самодельных копий. Те двое, что остались победителями, получили в придачу к копьям плащи: один – черный, другой – желтый. Победители как раз собирались оседлать побежденных, которые должны были стать их конями, когда маленькая девочка с перепачканным личиком заметила фарланов и радостно закричала. Все чумазые физиономии сразу повернулись к чужестранцам, но дети восхищенно глазели не на кранна, а на графа Везну в великолепных боевых доспехах.
Изак попытался улыбнуться, но не смог.
– Милорд, вы хорошо себя чувствуете? – спросил король, когда Изак уселся рядом.
Как и накануне, королева не пришла на праздник, на ее месте сидел граф Антерн. Под предлогом головной боли и того, что на ярмарке могут возникнуть беспорядки, королева осталась в своих апартаментах.
Изак ответил королю лишь кивком, и тот прекратил расспросы. Бледное лицо кранна и так говорило о многом, а суетящийся вокруг хозяина Михн, пытавшийся заставить его что-нибудь съесть, лишь подтверждал догадку. Сначала Изак согласился только на чашку чаю, но вскоре стал пробовать деликатесы с больших блюд.
– Надеюсь, граф хорошо отдохнул, – заметил Эмин, поглядывая на Карела и Тилу.
Они выглядели такими же измученными, как и их господин, но оба дружно закивали.
– Вне всякого сомнения, ваше величество, – твердо ответила Тила. – И граф, несомненно, окажется достойным противником господина Бохва.
Не успела она это проговорить, как упомянутый рыцарь выехал на поле, чтобы поприветствовать зрителей. Он был удивительно высок, дюйма на два выше своего противника, с приветливым открытым лицом и всклокоченными волосами цвета морковки. Хотя рыцарь был верным членом братства храмовых рыцарей, одевался он весьма своеобразно, что говорило о его чувстве юмора. Его цветами были желтый и голубой, но в знак принадлежности к ордену Бохв раскрасил доспехи ярко-красной краской.
– Очень хочу надеяться, что граф и впрямь будет его достойным соперником, – хихикнул король. – И если мне суждено выиграть пари у лорда Изака, я бы хотел, чтобы победителем графа Везны стал именно этот рыцарь, а не кто-нибудь другой.
– После вчерашнего выступления, ваше величество, вашей солнечной пчеле следовало бы вести себя поскромнее.
Эмин рассмеялся, признав справедливость слов Тилы. Накануне его воин оказался на волосок от серьезного ранения, потому что был слишком занят игрой на публику, когда сражался с рыцарем с татуировкой братства.
– Но он очень молод, поэтому такая неосмотрительность вполне простительна. Не так ли, лорд Изак?
Кранн пробормотал нечто невнятное, погрузившись в размышления. Улыбка Эмина сердила его, но он подавил свое раздражение и склонил голову в знак согласия со словами короля.
– К сожалению, бедный мальчик и впрямь очень неосмотрителен, – продолжал король.
Увидев, как блестят его глаза, Тила не удержалась от вопроса:
– Почему вы так считаете, ваше величество?
– Насколько я знаю, вчера он бурно праздновал победу и веселился до глубокой ночи, а сегодня я вижу
