– И докуда?
Изак попытался повернуть голову, чтобы посмотреть, но это разбудило боль, и он, сморщившись, снова уронил голову на подушку.
– Только до плеча. – Рядом с Тилой возник Михн. – Словно вы опустили руку в краску.
Михн был совершенно спокоен.
Изак вспомнил, как его вассал сражался на стене. Хотя он пользовался только дубинкой, в ловкости и скорости с ним не смогли бы сравниться даже воины братства; но, хотя он не получил ни царапины, по лицу его тогда текли горькие слезы. Когда ему не удалось пройти испытания и стать арлекином, Михн поклялся никогда больше не брать в руки меч. Но ему пришлось нарушить свою клятву, чтобы вызволить Изака из лап Белого круга, и это до сих пор угнетало его.
«'Словно вы опустили руку в краску'. Очень точно подмечено», – подумал Изак.
Насколько он мог видеть, кожа его не стала прозрачной, не стала и бесцветной – она была теперь просто белой. Он вспомнил, как первая молния ласково обволокла его руку, как ее яркий белый свет сперва просто согрел предплечье, а потом словно начал просачиваться внутрь.
Приглядевшись внимательней, Изак увидел тоненькие волоски и знакомые, хотя тоже побледневшие, родинки. Его раны всегда заживали невероятно быстро, но на руке его с детства остался шрам – память о том, как он однажды свалился с дерева. Теперь этот шрам стал почти невидим. Изак изумленно разглядывал его и просвечивающие сквозь кожу вены. Нет, с рукой ничего страшного не случилось, просто ее коснулся божественный огонь.
Изак потянулся за лежавшим рядом Эолисом и коснулся лезвием левого предплечья. Даже после неистовой битвы клинок не затупился: Изак завороженно уставился на алую полоску, появившуюся на месте пореза. Контраст цвета крови с белизной кожи был разительным.
– Надеюсь, вы этим удовольствуетесь? – в отчаянии спросила Тила. – Я только что перевязала все ваши страшные раны, а вы добавляете новые. Впрочем, не стесняйтесь.
Изак поднял на нее глаза и улыбнулся, девушка нехотя ответила ему улыбкой. Ее некогда элегантное зеленое платье было порвано и запачкано кровью. Тила разрезала юбку сбоку, чтобы она не затрудняла движение, и оторвала полоски от подола для перевязывания ран.
Разглядывая наряд Тилы, Изак вдруг понял, что лежит с обнаженной грудью, и машинально потянулся к шраму.
– Ах, да, – спокойно проговорил Карел, – еще и это. Что это такое, во имя Нартиса? И почему ты не рассказал мне про эту проклятую штуку?
Слова были резкими, но тон совершенно бесстрастным.
– Король Эмин тоже видел ее, – добавил Везна, появляясь перед Изаком.
Граф был на костылях, но боль, написанная на его лице, скорее всего, не имела отношения к раненой ноге.
– Король что-нибудь сказал? – спросил кранн.
– Сказал, милорд. Надеюсь, вам его слова будут понятнее, чем мне.
Изак заметил, что голос графа звучит слегка натянуто:
– Он сказал, что удивлен, почему вы выбрали этот знак.
– И все? Везна кивнул.
Изак почувствовал, как силы покидают его, и откинулся на подушку. Он даже не смог почувствовать себя виноватым.
– Ну? – спросил Карел.
– Прошу, только не сегодня. Впереди еще столько дел… Нужно оплакать стольких погибших. – Изак откашлялся, чтобы восстановить дыхание. – Не могли бы вы на время оставить меня?
Никто не обрадовался этой просьбе, но никто и не усомнился, что то вовсе не уловка, чтобы избежать неприятного разговора.
Все молча отошли и присоединились к госпоже Даран, которая ухаживала за ранеными «духами», лежащими в том же зале. Изак откинулся на подушку и попытался определить, что именно у него болит. Теперь, когда головная боль слегка утихла, ему стало легче пустить в ход свои необычайные способности, и он убедился, что у него ничего не сломано и что Сюленты защитили его от вражеских клинков. В тех местах, где по доспехам ударил топор или меч, на теле остались синяки, но страшная слабость, которую чувствовал Изак, скорее всего, была последствием слишком щедрого использования магической энергии. Он улыбнулся, вспомнив, как ему удалось подчинить себе мощь бури, вспомнив дрожь, пронизавшую его в тот момент, когда он призвал на помощь божественные силы.
Несколько минут Изак лежал, глядя в разрисованный потолок, прислушиваясь к отдаленным голосам и чувствуя, как постепенно силы возвращаются к нему. Он осторожно приподнял голову, потом поднялся на локтях. Боль слегка утихла, теперь он чувствовал себя скорее как при обычном похмелье… Если не считать тяжести на сердце и того, что даже небольшое движение требовало значительных усилий.
Наконец ему удалось подняться. Он стоял, покачиваясь, пока Михн приносил ему стул. Изак увидел, что Тила, Карел и Везна стоят в сторонке, глядя, как Михн помогает своему господину усесться. Тила послала слугу за едой, и вскоре тот вернулся с большим блюдом и кувшином с горячим отваром. Изак обхватил кувшин руками и принялся вдыхать теплый пар.
– Где тело моего брата? – разнесся по залу рокочущий бас, заставивший Изака вздрогнуть.
В дверь ворвался могучего сложения здоровяк в чистой дорогой одежде, за которым со сцепленными на груди руками семенил невысокий человечек – судя по одеянию, чиновник – с трудом поспевающий за широким шагом богатыря.
– Милорд, сюзерен Токин, не мог бы я поговорить с вами наедине…
