– Что ж, вам лучше пойти со мной. Нам предстоит долгая ночь.
ГЛАВА 19
Конь Изака буквально падал от усталости. Снежинки, падая на попону, моментально превращались в воду, отчего попона становилась все тяжелее; несчастное животное с огромным трудом шагало по раскисшей лесной дороге, увязая в липкой грязи. Местные сюзерены специально нанимали рабочих, чтобы поддерживать дороги в приличном состоянии, но если в разгар зимы по такой дороге пройдет несколько тысяч конников, становится уже невозможно сказать, хорошо ли рабочие выполнили свои обязанности.
Сейчас армия шла через Амах, весьма богатый и процветающий сюзеренитет. И местный землевладелец, глядя на проезжающих мимо воинов, наверное, печально качал головой и думал, сможет ли он когда-нибудь вернуть дороге прежний пристойный вид.
– Напомните мне, для чего нам все это нужно, – пробормотал Изак, пристально вглядываясь в снежинку, опустившуюся на его рукав.
– Потому что нам лучше не оставаться в Ломине на зимовку. Иначе возникнет слишком много проблем, – машинально ответил Везна. Ему, как и Изаку, изрядно надоела дорога, он тоже замерз, а кроме того, отвечал на этот вопрос уже в шестой раз. – Мало того, что вы обязательно подеретесь с герцогом Сертинсом, Ломин еще и находится в восьми милях от Перлира. А герцог Семпс давно не выкидывал скверных штучек, поэтому главный распорядитель хочет держать его под присмотром.
– Мы еще не добрались до Данва?
– Скоро доберемся. В следующей деревне нас встретят уже красные знамена.
– Почему красные? – тотчас заинтересовался Изак. – Знамена должны быть белыми, там ведь скорбят о погибшем сюзерене.
Он посмотрел на своего вассала, который выглядел значительно благороднее кранна – тяжелая овчинная шуба Изака была сплошь забрызгана грязью после позорного падения, когда его гунтер споткнулся и упал. Зато, сегодня они получили неплохой обед – при падении конь сломал себе ногу, а фарланы были практичным народом. Они любили коней, высоко их ценили но все-таки кони для них были лишь средством передвижения. Изаку приходилось слышать, что йитачены относятся к коням как к членам семьи, фарланы же были благоразумнее.
– Милорд, красные знамена вывешиваются, если сюзерен погиб в бою. По-моему, все это знают. – Везна явно удивился. – Где вы родились?
– По дороге в Круглый город. Мать начала рожать, когда вдали показался Черный Клык. Так мне говорили. Там ее и похоронили, под ивой у дороги.
В голосе Изака послышалась тоска. Как любой белоглазый, он знал, почему его мать умерла.
– Извините…
– Это было давно, – ответил Изак, отогнав печальные воспоминания. – Я, конечно, не помню ее, зато хоть видел ее могилу – десять лет ездил по этой дороге. Три поездки каждые два года. Я тайком бегал к могиле, а потом получал удар кнутом.
– Ваш отец настолько ненавидел вас?
Похоже, Везна не мог представить, чтобы отец позволил себе нечто подобное, зато Изаку приходилось видеть людей и похуже. У Хормана, во всяком случае, была причина ненавидеть сына. Другие творили вещи пострашнее – и только потому, что родились жестокими.
– Отец не мог простить мне смерти матери. Он дал мне имя, чтобы посмеяться над Кази Фарланом, – возможно, надеялся, что, в отместку, боги заберут меня еще малышом. И, если бы за мной не присматривал Карел, скорее всего, меня бы уже не было в живых, учитывая мой нрав и характер отца.
– Я уже слышал от вас про Карела. Кто он такой? – спросил граф.
– Карел – сержант Бетин Карелфольден, – пояснил Изак. – Он научил меня всему, что я умею: не только сражаться, но и обуздывать свой нрав и думать, прежде чем что-нибудь сделать. Может, по моему поведению, его наука не очень заметна, но я мог бы вырасти и куда хуже!
Рассмеявшись, Изак пояснил:
– Карел был «духом», поэтому относился к белоглазым справедливо. Он не презирал меня и, в отличие от отца, не винил в смерти матери.
Он улыбнулся воспоминаниям.
– Думаю, только благодаря Карелу мы с отцом не поубивали друг друга.
– Почему же вы не призовете его к себе, этого Карелфольдена, если он ваш друг? – удивился Везна.
Изак пожал плечами. Иногда ему приходила в голову такая мысль, но он ее так и не осуществил, сам не зная почему. Улыбка Карела, его хрипловатый голос были, пожалуй, единственной радостью детства Изака. Именно Карел побуждал его стать не просто белоглазым, усмирял приступы отчаяния мальчика одним своим молчанием. Карел был единственным человеком, много значившим для Изака, и единственным, чья похвала имела для него значение. И все же что-то удерживало юношу от того, чтобы снова свидеться с бывшим «духом».
– Милорд? Разве плохо иметь еще одного верного сторонника, на чье мнение можно положиться? А раз он был «духом», он непременно должен быть надежным и опытным, и ему известно, что жизнь благородных господ не всегда благородна. Вам нужны безраздельно преданные люди.
– Вы хотите сказать, что я не могу доверять тем, кому доверяет повелитель Бахль?
Везна покачал головой.
– Нет, этого я не говорил. Но главный распорядитель всегда останется слугой правителя Фарлана, кто бы ни стал этим правителем. Сюзерены Торль, Тебран, мастер меча Керин преданы лично повелителю Бахлю: они и друзья его, и вассалы. Нельзя сказать, что они представляют для вас угрозу, ничего подобного! Но вы не можете не признать, что располагаете большим политическим весом, но при том совсем
