молчаливых позах и ледяном напряжении. Артур метнул взгляд вокруг: крики и молчание. И тогда он прямо с кровати сиганул на спину Джахари, схватил за воротник и основательно встряхнул паршивца, только звонко клацнули зубы. Штатский махнул и гвардейцы гурьбой набросились на дерущихся, образовали кучу-малу, оттиснули своего комиссара к окну и, наконец, прилично измочалив и получив в ответ столько же, ну может быть чуть меньше, заковали Артура с Доктором в железо. Натерпевшийся страхов комиссар мстительно отряхнул свои желтые военные галифе, выпятил грудь колесом и с шипением произнес:
- Уведите эту свинью и эту сволочь врача, и, вообще, разберите весь этот притон к чертовой бабушке. Лежачих не брать!
И он ушел, зализывая прокушенный язык. Артура, подпинывая, погнали вниз двое - образ одного из них, с провалившимся носом и красным пятном от шеи до уха, врезался в память, казалось, навсегда, и втолкнули в фургон. От последнего толчка Артур засеменил, пытаясь удержаться в равновесии, но не удержался и упал, подмяв под собой нечто сухое и костлявое. Из-под него выкарабкался шаткий старичок, только охнувший на все извинения.
Все лавки уже были забиты. Вновь прибывающие устраивались кто как может - стоя или на коленках. Когда и стоять стало негде, дверь захлопнули, лязгнул замок и воцарилась полная темнота.
Артур погрузился в печальную задумчивость. Он думал. Нужно быть одержимым, чтобы жить в этом мире. О, человек, почему надо обязательно унижать других, чтобы казаться выше? Ты унижал природу, мня себя царем, а ведь говорили же: не бей породившего тебя, потом будешь горько сожалеть. О, глупцы! И вы продолжаете обезьянничать! И я вместе с вами не понимал раньше, что ничего мы не знаем. Мы можем констатировать факты, но глубокого их понимания у нас нет. Может быть природа и уничтожает нас потому, что мы ее не поняли, не выполнили задачи быть высшим существом. Да-да, прав Вэн Юань, во всех бедах виноват сам человек - для ЖИЗНИ ему было дано все необходимое. А может так и должно быть, что существует предел познания и истории - чисто прагматический, заложенный в самой природе. Бог знает...
В темноте кто-то крякнул и как можно более веселым голосом спросил:
- Здравствуйте, товарищи! Куда едем?
- По этапу! - угрюмо отозвались со стороны кабины и тогда поднялся гвалт. Кто-то бил ногами в стену, кто-то мучительно стонал.
Неожиданно для всех из хрипящего горла динамика послышался голос комиссара Джахари: 'Ну вы еще не включили?.. Вот бараны-то точно... Ладно, я говорю'. Он кашлянул и, не зная с чего начать, еще раз кашлянул. В трейлере утихли. 'Гм! Объясняю ситуацию. Все вы преступники, согласно действующему Указу Великих и Мудрых Близнецов. Вознесем им должную хвалу и продолжим. Все вы - иностранные шпионы и я лично поперевесил бы всех на первой перекладине. Но... с глубочайшим сожалением приходится отдавать вас в крепкие руки правосудия, где вы получите по заслугам, не так ли? В вину вам ставится грубейшее нарушение Указа номер девять, заключающегося в необходимости покидания страны в течение двух суток со дня подписания означенного документа всеми инорожденными, коими вы и являетесь, карающееся смертной казнью или пожизненными исправительными работами на усмотрение территориальных властей...' Заплутав в дебрях словесности, офицер гвардии просто отключил микрофон.
Артура внезапно замутило и он стал повторять про себя: 'Страна дураков, страна дураков', а потом в горестном настроении прошел к задней двери, сел на карачки и заглянул в прорезь щели. Трейлер задребезжал и рывком рванул с места - и в полоске светлого мира за щелью пополз мрачноватый дворик больницы, арка, и дальше, шарахая велосипедистов, понеслись по спящим проспектам, по лужистым бульварам, и покинули старинный полуразвалившийся Сиань. Дорога повела по безлюдной и мертвой местности. Неподвижно серели каменные глыбы и куски грязной пемзы - растительность давно покинула этот край. Природа упрямо наводила все более полный беспорядок на этом отшибе - тот истинный абсолют, который породил все и вся, породил жизнь, но пришло время и он забирает ее обратно в свои необоримые объятия. И напрасно философы до изнемождения искали его где попало, он находился рядом: ибо из хаоса возник мир, хаосом и завершится.
Артура пихнули в бок. Это рядом примостился Доктор.
- Как твоя нога, герой, не болит?.. Ну и хорошо, караул...
- Простите что так получилось, - сказал Артур. - Если можете.
- Ладно. Тут не во мне дело, тут другое...
При этих словах Доктора Артур наконец-то ощупал неуловимую, но давно свербящую в мозгу мысль. Близнецы... что? Устраняют лишних свидетелей, что ли. И еще... Чувствуется какая-то общая угроза, что-то Близнецы затевают...
- Дай мне посмотреть наружу, - попросил Доктор.
Артур уступил место.
- Но здесь же нет ничего интересного! - воскликнул он, наклонившись. - И ты два часа смотрел, караул?
- Мне интересно, - ответил Артур и шепотом добавил: - По правде говоря, я не собираюсь здесь долго задерживаться.
Доктор тоже понизил голос.
- Сразу вижу в тебе кровь прежних: малейшие оковы и начинается борьба за свободу... Местность мне незнакома. Судя по пейзажу... за каждым валуном прячутся, чтобы напасть, длинноухие гибриды. Да и при побеге погонятся гвардейцы, вызовут глайдеры, устроят облаву. Неприглядная картинка, караул.
- Погонятся шакалы, - уточнил Артур, - а это меняет дело. Мы будем биться.
- Гмм... куда же нас везут?
- Понятия не имею. К югу.
- Это плохо, - проговорил Доктор и замолк.
Солнце нестерпимо калило кузов, стояла духота и от людей валил нездоровый смрад... Печать за грехи отцов изъянами лежала на НИХ. Шелушащаяся и разноцветная кожа, неправильной формы руки и ноги... Неизбежны законы природы, когда сын виновен в ошибках отца. Но пока они живут, пусть несчастные, но все же люди, - никто не имеет права безнравственного обращения с ними... Да, да, да, у нас нет понимания того, что мы делаем, зачем мы это делаем, и почему мы делаем это так плохо. Мы отрицаем себя своими действиями. Вот, мы не сумели владычествовать над миром, как не стали и атомами единой гармонии (есть в нас дурацкое свойство, называемое эгоизмом), мы не нашли братьев по разуму, и даже по-настоящему не вышли в космос, потому что разобщены и не создали монолитного образования - человечества, такого естественного и такого далекого. Но и здесь, на Земле, мы не построили ничего устойчивого, а пресловутая техносфера нас слишком скоро предала...
- В детстве, - задумчиво сказал Доктор, - я мечтал быть журналистом. Знаешь, это романтично - ездишь по городам, создаешь новости, берешь интервью у популярных личностей и постоянно на передних рубежах событий. Но мечтал еще во времена какой-никакой стабильности, вплоть до... до того памятного страшного голодного года. И я познал все ужасы низов общества и это было невыносимо, когда соседка съела своего маленького ребенка и сошла с ума, когда мы стали ловить из реки кишащую червями рыбу, когда другая соседка... Потом я убежал из дома и бродил в пригородах Столицы, но насмотрелся на стольких изувеченных уродов, изголодался до таких костей, что поневоле вернулся домой. Мамы уже не было, а сестра превратилась в дряблый костлявый мешок, тускнеющий с каждым часом. Потом огонек ее жизни угас совсем. Тогда я убежал вновь и, на свою удачу, пристал к одному разъезжему врачу - у того были деньги, но как раз не было смышленного помощника... Интересно ли тебе?
- Да, очень, - сказал Артур, но Доктор замолчал. До этого всегда подвижные его глаза печально застыли и стали походить на саму скорбь.
- Отсюда нет достойного выхода, - медленно проговорил он. Только унижение и смерть. Падение и смерть... Знаешь, мне не раз приходила мысль. Земля как саморегулирующаяся живая система обладает инстинктом самосохранения и когда люди становятся шелухой, из необходимости превращаются в экскременты, в рудимент, в гнойник, она отказывается от них.
- Как-то я изучал пантеизм... - начал было Артур.
- Вот так и живу, - как будто не замечал собеседника Доктор, словно я не я, а частица высшего организма. Лечу людей и думаю: это Земля оперирует моими руками. Что так надо и это во благо.
- Можно перебить? - вмешался кто-то со стороны. - Грегором зовут. Я тут подслушал немного, думаю вы
