Остро наточенная спица, смяв газету, вошла в плоть, как в масло, пробив внутренности. Мальчишка бросился наутек, вскочил в отходящий автобус, а плечистый, недоуменно глядя ему вслед и прижимая обе ладони к животу, начал опускаться на газон. Жалобно заскулил пуделек, пытаясь лизнуть хозяина в лицо.
В 'тойоте' с пристальным интересом наблюдали за этой сценой.
- Теперь Гнилой либо сдохнет, либо будет на врачей работать, произнес Корж. - Надо было вовремя долги отдавать. Поплыли.
'Тойота' медленно отъехала прочь, а солнце продолжало светить так же ярко, словно ничего не случилось.
3
Деньги в своей квартире прятать было бессмысленно, с таким же успехом можно выбросить их в мусорный ящик. Отчим шарил по всем углам в поисках жалких 'деревянных', а что находил - тратил на водку. Брал последние вещи и продавал возле ларьков. Бил и его, и мать, а та продолжала цепляться за него, как за бревно в мутном потоке. Дура! 'Когда-нибудь я перережу ему горло', - подумал Герасим. Представив, как он сделает это, мальчик зло рассмеялся: заточит столовый нож и - от уха до уха. Вот так! Резко, с глубоким разворотом. А затем отойдет в сторонку и будет смотреть, как тот дрыгает своими граблями. За отца, за мать. За себя. О том, что произошло час назад на залитом солнцем газоне, мальчик не вспоминал. Было - и прошло, проехали. Следующая остановка - станция 'Кукиш'. Теперь надо спрятать доллары. У него был тайник, где хранились вырученные деньги. Правда, придется вновь 'поработать' на Мадам.
Обогнув свой дом, он направился к соседнему. Там, на первом этаже, жила тетка, которая приютила его полгода назад, когда, не выдержав побоев отчима, он удрал из дома и слонялся по улицам, ночуя по подвалам. Она нашла его, пожалела, привела домой, отмыла. Недели две Герасим жил у нее, как кот в мясной лавке. Жрал деликатесы, упивался фантой. Тетка, которую он называл Мадам, работала директрисой гастронома. Жирная, лет сорока пяти. Одинокая. Почему-то Герасим думал, что она хочет его усыновить. Но нет, у Мадам были другие планы. Однажды вечером она предстала перед ним в кружевном белье эдакая дебелая нимфа. Поманив пальцем, посадила рядом с собой на постель, стала прижиматься, заигрывать. Гера, ещё в детстве насмотревшись всякого, понял, чего она хочет. Вот тебе и плата за фураж.
Так Мадам стала его первой женщиной, а у него навсегда появилось отвращение к этим занятиям. Вскоре он огорошил её условием: такса за сексогимнастику - тридцать долларов. Та подумала и согласилась. Кормила она его на убой. Вскоре стала приводить и подруг, желавших порезвиться с молодым зверьком. Гера ходил сонный, раздражительный, огрызался на каждое слово. Кочевал из своей квартиры к Мадам и обратно. Иногда вновь прятался по подвалам. Там хоть можно было спокойно выспаться. И никто не лез ни в душу, ни к телу.
Однажды, когда он дрых на рваном матрасе, его разбудил луч фонарика.
- Ты-то мне и нужен, - произнес он насмешливо, но Гера почему-то сразу понял: бить и приставать не будет. Тем не менее взбрыкнул:
- Чего надо? Отлезь.
- Хочешь машины 'бомбить'? Войдешь в долю.
- А как это?
- Научу.
Так он познакомился с Симеоном. Работа предстояла не слишком пыльная, даже интересная и азартная, требующая особой ловкости. Пока Сима и его приятели сидели в двух тачках на стреме, Герасим вышибал кирпичом ветровое стекло в намеченной машине, влезал в салон, вытаскивал автомагнитолу и 'делал ноги'. Сима подбирал его на перекрестке, машины мчались прочь. Но как-то раз произошла осечка, чуть не стоившая ему жизни. В 'иномарке' сработала сигнализация и из подъезда выскочил здоровенный бугай, когда Гера ещё копошился в салоне. Едва увернувшись от растопыренных лам, мальчишка помчался к поджидавшей его тачке, но Сима, зараза, рванул с места, не дожидаясь своего юного напарника. Гера успел каким-то чудом прыгнуть на багажник, зацепиться и проехаться таким образом несколько кварталов. И только после этого машина затормозила, а 'бомбист' перебрался на заднее сиденье. После этого случая Герасим охладел к подобным приключениям, но ещё несколько ночных вылазок вместе с Симой все же совершил. Тот как-то и познакомил его с Коржом, назвав 'способным пареньком, к которому стоит приглядеться'.
Сейчас 'способный паренек' стоял в наполненной запахом хвои ванной, куда отправила его Мадам, впустив в квартиру. Но перед тем как залезть в горячую воду, он отковырял снизу под раковиной плитку, вытащил из углубления целлофановый пакет и доложил туда полученные недавно доллары. Сумма была внушительной - около пяти тысяч баксов. Замурлыкав какую-то мелодию из мультфильма, Гера погрузился в ароматную пену.
4
Карина проводила дочь до порога школы и шутливо погрозила пальцем. Все формальности с зачислением в седьмой класс были улажены ещё вчера. Оставшись одна и постояв немного в нерешительности, она все же вошла следом. Из головы у неё не выходил этот странный мальчик. Было в нем что-то пугающее, какая-то притаившаяся в черных глазах опасность.
Кабинет директора располагался на втором этаже. Несмело постучав, Карина зашла. Пожилой человек с орденской планкой на пиджаке, оторвав от бумаг взгляд, приветливо улыбнулся.
- Все-таки, не послушались моего совета - продолжаете водить дочку за руку до самого класса? А как же самостоятельность? Поверьте старому педагогу - лишняя опека над ребенком только вредит.
- Да-да, вы правы... Но я по другому поводу. Извините, не знаю, как и сказать, - сбивчиво произнесла Карина.
- Вас что-то беспокоит? - Директор посерьезнел. - Да вы садитесь.
- В нашем доме живет один мальчик. Наверное, Галиного возраста. Очевидно, он тоже учится в вашей школе. Милый такой, лицо как у ангела. Кажется, немного прихрамывает... - Карина рассказала о недавней сцене в лифте. Потом добавила: - Может быть, я сгущаю краски, но у меня какое-то тревожное предчувствие. Поймите меня правильно.
Директор нахмурился и забарабанил по столу пальцами.
- Я знаю, о ком вы говорите, - произнес он. - Его фамилия Диналов. Герасим Диналов, седьмой класс. Вот только не представляю, будет ли он в этом году посещать школу или нет. И в прошлом-то ходил от случая к случаю. Надо было бы отчислить, но мы его перевели, потому что парень он чрезвычайно способный. Знания схватывает на лету, отменная память. Говоря откровенно, по уровню умственного развития он на голову выше своих сверстников. При желании мог бы вообще закончить школу экстерном. Даже поступить в институт. У него особая тяга к точным наукам, но и другие учителя-предметники не жалуются: хватает пятерки по литературе, по истории. Видите ли, у Геры особый, аналитический склад ума, он умеет видеть, слушать, запоминать информацию, препарировать её, оценивать, выбирать самое главное и делать правильные выводы, как взрослый человек. Его однокашникам это пока не дано. Они все ещё дети, а он - маленькая личность. Маленькая в смысле физического развития. На моей памяти, а я уже почти пятьдесят лет в педагогике, подобных вундеркиндов встречалось мало. С десяток, не больше. Это - как золотые зернышки, которые надо бережно выращивать. Я бы пророчил ему большое будущее, если бы... - Директор замялся.
- Если бы что? - спросила Карина. - Вы нарисовали портрет почти идеального ребенка.
- Он не ребенок. В его детском теле живет взрослый, умный, жестокий человек. Не знаю, когда и почему он стал таким. Возможно, моя вина, школы... Что-то упустили, проглядели. Родители? Наверное, и это. Его отец повесился два года назад. Мать с отчимом пьют. Опять же улица, подвалы. Компании. А телевизор? Это же сущее окно в дьявольский мир. Вы представляете, как оно влияет на психику ребенка? Герино поколение нарочно развращают, зомбируют. Практически уничтожают будущее поколение полноценных и нормальных людей. Вот и в нем, в Диналове, что-то сломалось, треснуло. Поломка очень серьезная, и я разделяю ваше беспокойство. Это и моя боль, поверьте. Жалко парня. Трудно что-то сделать в одиночку, когда все вокруг летит в тартарары.
Директор тяжело вздохнул, ослабив узел галстука. Тут только Карина заметила болтающуюся на пиджаке пуговицу, пятнышко на воротнике белой рубашки, нервно подрагивающие пальцы и беспомощность, сквозившую во взгляде выцветших голубых глаз.
- Значит, надо как-то помочь ему, - мягко сказала она.
