десять минут 'газель' притормозила возле магазина 'Барс'. Подростка внесли в общежитие, приволокли на второй этаж. Магомет был там, но занимался другим делом. Он стоял к ним спиной, со спущенными брюками, и пыхтел. Потом повернулся. Со стола слезла Людка, одергивая платье. Она ничуть не смутилась, что их застукали. Магомет сунул ей несколько долларов.
- Завтра приходи, - сказал он. - Стой! Это тот?
Людка остановилась возле лежащего на полу мальчишки.
- Это Додик, - ответила она. - А Герка я знаю где.
- Чего ж молчала? Уберите его! - брезгливо приказал Магомет, взглянув на распростертое тело.
- Ищите Галю Драгурову, - сказала Людка. - Она все время где-то рядом с ним. Или он - с ней.
- Молодец, - похвалил Магомет. - Ступай.
Пройдя через магазин, он поднялся в свой кабинет и позвонил Рзоеву.
- Где ты пропадаешь? - сердито спросил Магомет.
- Был сейчас в больнице, - доложил тот. - Там остались следы этого Геры. Он к девчонке одной ходил. Но ей не слишком-то повезло. Знаешь Гнилого?
- Обожди, - прервал его Магомет. - Мне теперь нужна какая-то Галя Драгурова.
В это время дверь за его спиной раскрылась. Бармен из кафе-мороженого ввел за руку красивую девочку в красном платье и белом свитере. Он протянул ладонь, на которой лежал золотой медальон в виде стрельца.
- Узнаешь? - спросил бармен. - Их всего десять штук было и ни один не продан.
- Как тебя зовут? - спросил Магомет, вешая трубку.
- Галя, - испуганно ответила девочка.
4
Колычев о чем-то долго беседовал с режиссером, оба возбужденно размахивали руками. Потом Клеточкин ушел, а Алексей направился к Карине, одиноко ходившей по застекленному вестибюлю.
- Все в порядке, - весело, даже игриво сказал он. - Ты пока поезжай домой и приготовь что-нибудь вкусненькое.
- Зачем? - удивилась она.
- Потому что я пригласил его к тебе в гости.
- Кого? - не поняла Карина.
- Колю Клеточкина. Должен же он взглянуть на свою дочь. Я ему сказал.
Пожалуй, его забавляло то, что он говорил. Но Карина восприняла эти слова совсем иначе. Она смотрела на Алексея столь ошарашено, что тот засмеялся.
- Пустяки, чего ты волнуешься? Это самый удобный способ поговорить с ним серьезно. Сейчас он размяк и отправился выпить. И ещё не вполне соображает, что случилось. Радоваться ему или огорчаться? Я бы на его месте тоже напился.
- Ты идиот, - наконец проговорила Карина. - Для чего ты все это затеял?
- Чтобы спасти фильм. И сценарий, - усмехнулся он. - И потом, ты ведь не уверена, что именно он является отцом Гали? Так чего же беспокоиться? Скажешь, в конце концов, что никто не собирается подсовывать ему взрослую дочь. Тем более чужую. Что я пошутил или действительно идиот. Можешь говорить что угодно. Главное - убрать его отсюда, пока он не наломал дров. А я приеду чуть позже и вправлю ему мозги на место.
- Ты, мой милый, достойный правнук Бергера, - сказала Карина.
- Просто я быстро соображаю и принимаю конкретные решения. Поезжай домой. Он ввалится к тебе через час-два. Думаю, к этому времени не успеет наклюкаться. Впрочем, я его сам довезу до багажного отделения.
- А что я скажу мужу? - в раздумье спросила Карина, начиная принимать этот план.
- Да нет у тебя никакого мужа! - махнул рукой Колычев. - Что-то за всю ночь ни разу не заглянул в комнату. Хорошо бы дочка оказалась на месте. Хотя можно обойтись и фотографией.
- Все-таки ты свинья! - Карина пробовала оттолкнуть его, но он все равно поцеловал в губы.
- Иди. Вино мы сами купим.
Подождав, пока она выйдет из вестибюля, Колычев отправился на поиски Клеточкина. Нашел он его в баре киностудии. Перед режиссером стояло несколько пустых бокалов, но на подходе были полные. В бар заглянул Ермилов, взял минеральную воду, покачал головой.
- Иди ты в жопу! - сказал Клеточкин. - Что, язва замучила?
- Я с вами не хочу разговаривать, - ответил продюсер и, гордо вздернув подбородок, удалился.
- Ты чего-то совсем в разнос пошел. - Колычев присел рядом с Николаем.
- Она уехала?
- Не знаю, чего она хочет, но будет ждать. Ты через час ещё будешь держаться на ногах?
- Конечно. Но машину поведешь ты.
Клеточкин бросил на стойку ключи. Алексей убрал их в карман.
- Знаешь, что я решил? Продолжать снимать этот фильм! - сказал Николай, замотав головой, как бык на привязи.
- Конечно, - согласился Алексей.
- На другой студии, - добавил режиссер. - Это наш сценарий, и Ермилов не может им пользоваться. Даже в туалете.
- В туалете сгодится любая бумага, - заметил Колычев. - Не обольщайся.
- Чтобы они продолжали съемки с другим - нужны две наши подписи. Клеточкин заметно пьянел.
- И они ни одной не получат, - подсказал Колычев. - Не бери в голову. Ты разве не рад, что у тебя появилась дочь?
Режиссер залпом выпил бокал и сердито уставился на Алексея.
- Чего ты все лезешь не в свои дела? - спросил он, наливаясь краской. - Рад - не рад, что это вообще меняет? У них - семья, а у меня её нет, хотя и женат, и у тебя - нет и не будет.
- А мне она и не нужна, - усмехнулся Алексей.
- Что же тебе нужно?
- Ты.
Режиссер опрокинул второй бокал и долго соображал.
- Фильм, - поправился Алексей. - А то ещё не то подумаешь.
- Ладно, что тебе там надо подписать? - кивнул режиссер. - Новую заявку?
- Я же тебе говорил. - Колычев вытащил из кармана сложенные листки. Хочешь прочту?
- Не надо. Наверняка снова какая-нибудь ерунда. - Клеточкин достал ручку. - Опять куклы?
- Кто же еще? - усмехнулся тот. - И второй экземпляр.
Расписавшись, режиссер грузно встал и, пошатываясь, направился в туалет. 'Конечно - ерунда, о которой даже смешно говорить', - подумал Колычев, развернув один из подписанных листков бумаги. На нем крупными буквами было отпечатано: 'В моей нелепой смерти прошу никого не винить'.
5
Драгуров пошевелился, чувствуя, как затекли руки и ноги, но голова больше не гудела, сознание вернулось, резкость зрения - тоже. Снежана улыбалась, глядя на него.
- Извини, - поспешно сказала она. - Я и не думала, что на тебя это так подействует.
- Что это было? - спросил он. - Что ты играла? Зачем?
- Так... Один парень научил, в консерватории. Он бурят.
- Ты хочешь сказать - кришнаит? - поправил Владислав.
- Кто его разберет! - беспечно отозвалась Снежана, присаживаясь рядом с ним. - Скорее, буддист. Очень способный студент. Он мне говорил, что из древнегреческой теории музыки можно вывести основу некоей заматериальной формулы, или мантры. То есть, коль скоро мы знаем главную тональность ноту - какой-то сущности, будь то стихия, предмет или божество, мы способны, используя тональность, воздействовать напрямую на эту сущность. Добиваться чего-либо в порядке приказа, повеления. Интересно, да? А если это предмет неживой, вроде куклы, то можно определенными частотами разрушить его. И вообще... Музыка оказывает на мозг поистине магическое влияние. Можно было в этом убедиться, наблюдая за тобой.
- Вот уж спасибо! - сердито усмехнулся Драгуров. - В следующий раз будь, пожалуйста, осторожней. Все эти восточные ритмы, звуковые колебания очень опасны. Я читал об этом в 'Тибетской книге мертвых'.
