- Кайф! - пробасил Дылда, сбрасывая кого-то с дивана и занимая его место. - А, Жмох?
- Ну! - отозвался тот, пристраиваясь у его ног. - А ты, Герка, чего менжуешься? Нюхалка заела?
- Замри и усохни, - не оборачиваясь, произнес Герасим. - Я твой сероводород в своем сортире каждый день нюхаю.
- Нет, правда? - не понял Жмох. Он уже 'поплыл', и блаженная блуждающая улыбка стала растягивать губы. Так он и отключился - с этой идиотской маской на лице. Дылда продержался чуть дольше. Он ещё попытался встать, потянувшись к валявшейся на полу девчонке, но потерял равновесие, споткнулся и врезался головой в стол. Затихнув, Дылда остался лежать на животе, подвернув под себя руки.
Вытащив сигарету, Гера закурил, с презрением поглядывая на уложенных дурманом приятелей. Затем встал, пнул лежавшего на пути Дылду в бок и выбрался из подвала.
3
Вернулся около двенадцати ночи, с продуктами и бутылками пепси. Эти два с половиной часа он провел возле дома Светы, надеясь, что она выйдет со своим ротвейлером на прогулку. Но собаку повел выгуливать Светин отец, и Гера, хотя и был с ним знаком, не стал подходить ближе и вступать в разговоры. Заведет старую волынку: как учишься да кем хочешь быть? Санитаром в психбольнице. Чтобы лупить таких идиотов, как ты и все остальные.
Забредя в чужой квартал, Гера наткнулся на компанию 'живчиков' во главе с их заводилой - Пернатым. Это были давнишние враги, и, поймай они его, потрепали бы от всей души. Хорошо, что Гера первым заметил кодлу и успел юркнуть в переулок. Слыша за собой топот ног, запетлял проходными дворами и, оставив противников с носом, выбрался на свою территорию. Сюда 'живчики' сунуться не посмели: Пернатый соблюдал конвенцию. Тут ему могли накостылять с превеликой охотой.
Накупив продуктов, Гера спустился в подвал.
Почти все, очухавшись, уже разошлась по домам. Остались только Дылда, Жмох и Кича, резавшиеся за столом в карты. Тусклая лампочка освещала бледные потные лица, а глаза все ещё были пустые и оловянные.
- Ваша мать пришла, молочка принесла! - проблеял Гера, вывалив на стол продукты. - Жрите, гниды, пока я добрый.
Его появление встретили радостными возгласами, карты полетели на пол, начался полуночный пир. Насытившись, мальчишки отвалились на спинки стульев, разомлев от тепла и спертого воздуха.
- А ты, Кича, чего домой не идешь? - спросил Гера. - Ты хоть знаешь, что чуть не загнулся?
- Знаю, - буркнул тот. Он был примерно одного возраста с Дылдой. - Я живучий.
- Живучий... В морге бы ты был, - вставил Жмох, - если б с тебя пакет не сняли. Пошли, что ли, пьяных поищем? Порезвимся. Я знаю, где тут неподалеку один бомж ночует.
- Сгодится и бомжиха! - загоготал Дылда. Ему было все равно, кого бить и в кого совать свой 'хобот'. - Айда, кулаки чешутся!
- Лучше бы у тебя мозги чесались. Хоть иногда, - заметил Гера. Однако присоединился к дружкам, отправившимся за ночными приключениями.
Кича остался в подвале, заняв освободившийся диван.
Пьяненького мужичка, который, видать, возвращался с гулянки, хватаясь за каждый фонарный столб, они нашли довольно быстро. Мужичок словно сам шел в руки, ничего не замечая вокруг. Он направлялся в парк, то ли намереваясь заночевать в старой беседке, то ли вообще не соображал, куда идет.
- Наш клиент, - прошептал Дылда, азартно блеснув глазами. - Как же я их ненавижу, бомжей этих!
- А сам-то ты кто? - ответил ему Гера. - Твой дом - вокзал. Не сегодня, так завтра.
Они крались за мужичком до лесополосы, а потом, уже возле старой беседки, накинулись на него все разом, с трех сторон. Тот даже и не понял, что произошло. Минуту назад вокруг было все спокойно, и вдруг посыпались удары: спереди, сзади, с боков. Схватившись за голову, мужичок прислонился спиной к дереву, не пытаясь сопротивляться. Кричать тоже не мог, лишь как-то по-бабьи взвизгивал. Дылда, метя прямо в лицо, пытался свалить его на землю, Гера отрабатывал удары ногой, а маленький Жмох орудовал подхваченной по дороге палкой.
Молодые волчата нападали яростно, жадно, распаляясь все больше и больше, а появившаяся на лице жертвы кровь взбудоражила их ещё сильнее. Теперь возле беседки слышались только глухое сопение и тяжелые звуки ударов, словно кто-то энергично месил тесто для пирога. Избиение продолжалось долго. Мужичонка уже лежал на земле, вывернув руки и ноги, не подавая признаков жизни. То ли отключился, то ли действительно помер.
Первым остановился Гера, тяжело дыша и отплевываясь. Злость и ненависть, переполнявшие его, вдруг резко пошли на убыль. Он смотрел на валявшееся тело, которое ещё совсем недавно двигалось, шло к какой-то цели, и не узнавал ни себя, ни своих приятелей. А те продолжали пинать ногами и бить палкой это напоминающее манекен туловище. Особенно свирепствовал Жмох, его даже пришлось оттащить в сторону.
- Хватит! - рявкнул Гера, ткнув его кулаком в лоб. - Пошли отсюда.
- Погоди, - отозвался Дылда. Он торопливо обшаривал карманы бомжа. Ничего ценного там не оказалось. Тогда Дылда, глупо гогоча, спустил с мужичонки штаны, расстегнул ширинку и, пристроившись, заработал бедрами. Жмох, ни в чем не уступавший своему старшему приятелю, попытался повторить то же самое, но у него ничего не вышло. Тогда он подхватил с земли палку и загнал её бомжу в задний проход. Тело дернулось - очевидно, мужичонка был жив.
- Так и лежи, - засмеялся Жмох вслед за гогочущим Дылдой. - Может, поджечь его? Хорошее жаркое будет к утру!
Где-то неподалеку, у входа в лесопарк, раздалась трель милицейского свистка.
- Россыпью кто куда, встречаемся в подвале! - крикнул Гера, бросившись в гущу деревьев.
4
Утром Владислав обнаружил, что лобовое стекло его 'Жигулей' разбито. Мелкие осколки покрывали капот и сиденья в салоне. Красть из машины было нечего. Он почему-то сразу подумал, что это сделал вчерашний мальчишка, Герасим. Зачем? Просто так.
Владислав не ошибся. Возвращаясь в пятом часу утра из лесопарка, Гера действительно швырнул кирпичом в стекло 'Жигулей'. Сам он также не смог бы объяснить, зачем это сделал. Наверное, таким способом просто хотел ещё раз напомнить о себе. Жив, целую, жду встречи.
Подавив в себе бесполезный гнев, Владислав закрыл машину чехлом и отправился в мастерскую на метро. Дорога в подземке совсем выбила его из колеи. Душный, спертый воздух, монотонный шум, тысячи раскачивающихся, словно механические куклы, тел - все это действовало удручающе, давило на мозги. И только очутившись на рабочем месте, среди поломанных, ожидающих его возвращения игрушек, он почувствовал себя лучше, будто вырвался из плена.
Отложив все другие, в том числе срочные, дела, Владислав установил перед собой на столе нового питомца - мальчика с лютней и луком, как он мысленно окрестил его, и задумался. Работа предстояла не легкая. Вздохнув, Драгуров начал разбирать куклу.
Почти не отрываясь и не отзываясь на телефонные звонки, он провозился несколько часов, вплоть до самого обеда. Затем наспех перекусил прихваченными из дома бутербродами и вскипятил на электрической плитке чайник.
- Скоро будешь как новенький, потерпи, - произнес Владислав, обращаясь к разложенным на столе железным деталям - частям тела, механизму, разобранному до последнего винтика, разным колесикам, пружинкам, постаменту с впаянной в него отрубленной головой, на которую должна была опираться нога мальчика. Предназначение этой странной головы Драгуров пока понять не мог - она заключала в себе какую-то аллегорию, но в работе механизма не принимала никакого участия. Автор игрушки, обладавший несомненным мастерством и фантазией, вложил в свое детище определенный смысл, но разгадать его Владислав был не в состоянии. Возможно, здесь присутствовали библейский сюжет либо миф. Нагой мальчик, попирающий чью-то голову со спутанными волосами... Лютня, лук - символы искусства, войны... Безмятежная улыбка на ангельском лице...
Драгуров был не силен в преданиях седой старины и не стал мучиться. Но техническая работа ему явно удавалась. Он словно бы почувствовал дыхание давно умершего мастера, его руку, волю и с новой энергией и силой приступил к возрождению игрушки.
Хитрый механизм должен был приводить в действие руки и голову мальчика. Говорить, как уверял дед, кукла, конечно же, не могла, но извлекать звуки на лютне - несомненно. Струны этого инструмента
