перерезают им глотку. Это - предупреждение тебе. Ладно, разберемся. Я подарю тебе другого щенка.
- Не надо.
- Тогда - удава. Его можно кормить раз в месяц. И носить на шее, как галстук.
Днищеву хотелось немного развеселить Анатолия, развеять хмурые тучи на его лице. Но это ему не удалось.
- Пойду я, - сказал он, шагнув к окну. - Забыл! Пожарная машина-то уже уехала. До чего же не хочется выходить, как все нормальные люди, через дверь! Ненавижу эту дурацкую привычку. Ответь мне напоследок на один вопрос, с которым я к тебе и явился: вспомни, пожалуйста. Извини, что опять возвращаюсь к больной теме. Ты сказал следователю, что успел разглядеть в кабине 'КАМАЗа' двух мужчин. Но ты мог запомнить и во что они были одеты: рубашки, куртки, их цвет. Меня интересует шофер. Тогда, после шока, ты ничего этого не сообщил. Но у тебя могло отпечататься в подсознании. Прошло время, и...
- Короче, - нахмурившись, произнес Анатолий.
- Короче так: не было ли на шофере брезентовой куртки желтого цвета?
- Да-а... Припоминаю, - после некоторого молчания, ответил Киреевский. - Кажется, да. Точно, я уверен. А откуда ты об этом...
- Так я и думал, - перебил его Днищев. Он попал в точку: 'бомж', найденный в трех километрах от аварии и голова которого была расплющена в лепешку, был одет именно в такую куртку. От него либо избавились по необходимости, чтобы замести следы, либо 'наказали', за то, что он не справился с порученным делом: Киреевский-то остался жив... А теперь, похоже, они вновь начали за ним охоту.
2
Перед тем как выполнить акцию возмездия, Герасимов решил - что надо сделать с рукописью Просторова, которую он так и не дочитал до конца. Слишком торопился, слишком спешил, что бы покарать подлеца, жирующего на людском горе. Возможно, прочитай он всю рукопись целиком - и поступил бы иначе, судьба бы повела его по другому пути - к Русскому Ордену. Но сейчас перед ним была самая крупная дичь на его горизонте, которую он, волею случая, должен был охранять. Сиди подобная дичь в Кремле, он и тогда бы нажал на спусковой курок, до такой степени отчаяния и ненависти был доведен. Борис из соседнего подъезда, любовник его жены, привел Герасимова к Гапониди, тот был зачислен в охрану, через несколько дней - когда подвернулся удобный случай - и произошла трагедия, всколыхнувшая общество. 'Началось...' - подумали многие. Цепные псы стали убивать своих хозяев. Глядишь, и произойдет нечто подобное 'албанскому варианту', где жители маленькой горной страны показали всему миру - и в первую очередь России, ее народу, - как надо поступать с грабителями и что делать?
Но прежде, чем сделать тот роковой выстрел (и получить ответную очередь из автоматического оружия от Бориса), Герасимов определил судьбу коричневых папок. Он знал, что материал представляет большую ценность и должен стать достоянием общества, но наивно полагал, что лучший способ достичь этого - передать рукопись в какую-нибудь газету. Уж там разберутся, как поступить с ней дальше. Там сидят профессионалы, это их дело. Но куда именно? В киосках и на лотках было столько самых разнообразных газет! А он совершенно не ориентировался в них. Единственное, что выписывали в его семье - был 'МК', которую взахлеб читали жена и теща. Статьи из нее пересказывали и товарищи по работе. То смеясь, то плюясь. Значит - решено. Взяв с подоконника свежий номер, Герасимов бегло просмотрел его: вроде пишут правильно, хотя и не поймешь сразу. Есть какая-то гнусная хитреца, издевка, словно кто-то прячется в зеркале и корчит тебе рожки. А кому именно отправить портфель в посылке? А вот хотя бы этому... Выбрав фамилию под одной из статей, Герасимов отправился на почту, упаковал в коробку портфель с папками и написал адрес: 'Газета 'Московский комсомолец'. Юрию Шепотникову'...
...Когда пронырливому заместителю главного редактора положили на стол посылку, он побледнел. Почему-то Шепотников сразу же решил, что внутри бомба, и с ним хотят 'разобраться', как пару лет назад с Холодовым, который тоже был слишком болтлив. Он даже чувствовал, что это - наказание за 'наводку' на Гершвина - в приятной беседе с тем психом из Домжура. При воспоминании о Днищеве, Шепотникова передернуло и лицо теперь пошло пятнами. Тоскливо глядя на посылку и ощущая тиканье часов в ней, замглавного боком выскользнул из своего кабинета и побежал по коридору, чуть не сбив свою молодую сотрудницу.
- Клара, вот тебе ответственное задание, - сообразил он. - Я тороплюсь, а ты иди в мою комнату и оперативно разберись, что там за материалы мне сегодня прислали в почтовой коробке. Срочно.
Журналистка была юной, неопытной, глупой, но стремящейся к сенсационным разоблачениям. Она зарделась от счастья и поспешила в кабинет Шепотникова. Сам же он, свернув по коридору за угол, стал напряженно ждать взрыва. 'Жаль дуру, надо было ее хоть трахнуть напоследок', - цинично подумал он.
Кто-то тронул его сзади за плечо, и он чуть не потерял сознание от страха.
- Дай закурить! - попросил коллега.
- Иди в жопу! - отозвался Шепотников, еле ворочая языком.
- Согласен. Когда начнем?
Прошло минуты четыре, а взрыва все не было. 'Может быть, там действительно что-то ценное, а эта дура возьмет и все сворует?' - подумал Шепотников. Отделавшись от голубого коллеги из молодежного отдела, он торопливо побежал обратно. Клара сидела за его столом и разбирала коричневые папки. Рядом с ней лежал кожаный портфель.
- Цыть! А ну брысь отсюда! - взвился Шепотников. - У меня изменились планы, я сам этим займусь.
Оставшись один, он начал листать страницы. Минут через десять Щепотников уже понимал - что именно находится перед ним, обладателем какой рукописи он неожиданно стал. 'Это какой же дурак ее мне направил?' радостно подумал он, задыхаясь от счастья и потирая руки. Сколько же можно на ней заграбастать денег? Кому только ее продать: 'Им' или 'Нашим'? Главное - чтобы не облапошили, не надули. Нельзя пока никому говорить, кругом сволочи, обманут, уведут. И здесь ее хранить тоже нельзя - стащит. Кларка, дурка, наверняка ничего не сообразила. А может быть, поняла и сейчас уже сидит у Главного? А, ладно, черт с ними! У меня тут бесценное сокровище, а я голову над пустяками ломаю...
Собрав все папки в портфель, Шепотников торопливо вышел из своего кабинета. Он решил немедленно увезти рукопись к себе домой. Так будет надежнее. А позднее осторожно переговорить с Гершвиным: сколько тот за нее сможет выложить баксов? Ведь, похоже, это именно та рукопись, за которой он и охотился... Отлично, все складывается как нельзя лучше. Шепотников даже запел от избытка чувств, открыв дверцу своей 'тойоты' и бросив кожаный портфель на заднее сиденье. Но когда машина тронулась, настроение его вдруг резко упало до нуля: в зеркальце - позади себя - он узрел сияющего улыбкой 'психа' из Дома журналистов.
- Здравствуй, Юрок! - произнес Днищев, располагаясь поудобнее. - Ну что, выпьем? Как в прошлый раз.
Шепотников застонал от звериной тоски и предчувствия непоправимого. Он боялся этого человека.
- Ну что вам еще от меня надо? - плаксиво пробормотал он.
- Хочу, чтобы ты познакомил меня с Гершвиным. Кто же еще, если не ты? Трогай, Юрочка, трогай... У меня мало времени.
3
Аналитическая записка
(выдержки)
Поездка генерала Александра Моголя за океан в точности напоминала аналогичные путешествия в США Корбачева, Эльцына, Козыревца, Байдара, которые радикально повлияли на ход политических событий в России (целью их являлось: а) инструктаж; б) проверка лояльности хозяевам; в) финансовая поддержка; д) экспертная оценка фигуранта по всем медико-психическим параметрам и закрепление внушаемости - с исключением возможности его неконтролируемой деятельности. Бывший генерал ('отставной козы барабанщик' - как ласково его называют даже в ближайшем окружении) пробыл в Америке неделю, имея по пять-шесть официальных встреч в день, и вдвое больше - на негласном уровне. И те, и другие встречи представляют для нас интерес. Он имел контакты с представителями Бильдербергского клуба и Трехсторонней комиссии. Госдепартаментом США и Комитетом-300, а также с членами тайной масонской ложи 'Череп и Кости', в которую он и вроде был принят.
Вот список наиболее значительных фигур, к которым он был допущен: Д. Рокфеллер, Д. Буш. Р. Скоукрофт. Д. Сорос, Г. Киссинджер, У. Перри, С. Тэлбот, П. Будзилович и некоторые другие 'высшие посвященные', но особого внимания заслуживает секретное свидание генерала с руководителями 'Совета Сионских общин', длившееся пять часов. Информация об этой встречи в ближайшее время должна
