- Нет.
- Определенно не знаешь?
Вдруг догадалась, что подозревали ее, и сразу жар, сердце замерло, как будто взлетела на качелях.
- Ты подозреваешь меня?
- А нет?
- Руфина, тебе надо отдохнуть, успокоиться, идем я провожу тебя домой.
- Я хожу туда, только чтоб покормить кота. Значит, не ты?
Не было ни обиды, ни возмущения: она имеет право так спрашивать, ведь все обернулось страшно. Страх гнул, расплющивая Руфину.
- Да, да, верю, иначе мы бы здесь не разговаривали. Ты не могла, кто-то другой, как быстро все провалилось, мы опоздали, у них огромная сила, огромный репрессивный аппарат мобилизован полностью, но ты, ты можешь все изменить, повернуть судьбу страны, судьбу мира...
'Она сходит с ума'.
- ... Надя, у тебя есть оружие, убей его, я же вижу - ты несчастна.
- Замолчи! Ты говоришь ужасные вещи, он мой муж, отец моих детей.
- А это забудь! Забудь!
Она придвинула лицо близко, от нее пахло голодом и бездомностью.
- ... Ты несчастна, все несчастны, тебя никто не выдал, это настоящие люди, сделай ради них, история тебя оправдает, потому что польза будет огромная, ничем не измерить... Дай мне твой револьвер, - протянула руку к сумке.
Надежда отшатнулась, но Руфина успела схватить ручку портфеля.
- Там его нет.
Руфина очень сильно схватила ее за плечи.
- Ну сделай хоть что-нибудь. Все решает твой муж, все погибло, Мика погиб, погибла жизнь...
Хлынул ледяной ливень, капли падали на стекла ее очков, она не замечала.
- Иди домой, - Надежда обняла ее, сняла очки, вытерла стекла носовым платком. - Идем, ты отдохнешь, поговорим завтра. Идем, идем.
Обогнули Университет Шанявского.
- Не ходи со мной, - вдруг твердо сказала Руфина. - Завтра, так завтра.
Она оглянулась.
- Тогда в Харькове за нами следили, помнишь, мы шли к трамваю. Ты отдашь мне завтра свой револьвер.
- Нет. Это подарок брата.
- Я все равно найду. Так не дамся. Прощай, до завтра.
Но назавтра в институте ее не было. На двери в комнату замка не было. Надежда постучала, тишина. Открыла дверь. В крошечной комнате все было перевернуто, клочки ваты торчали из вспоротого матраса, книги, веера валялись на полу, там же сплющенные шары, свинченные со спинок кровати, возле печи - гора золы и пепла.
- Чего вам здесь надо? - спросил хриплый женский голос.
Надежда обернулась, огромная баба в подпоясанной ремнем байковой кофте в красный горошек вызывающе загораживала проход в коридор.
- Комната опечатана, какое право имели вы скрывать, я сейчас милиционера вызову.
Только теперь Надежда заметила на двери болтающуюся на шпагате сургучную печать.
- Я не увидела в темноте. Если хотите, вызывайте милицию, я подожду. Надежда сняла со стула разодранный тюфячок села. 'Арсений!'
- Ты что ненормальная? - удивилась баба. - Давай иди быстро отсюдова, я печать прилажу.
- Где кот?
- Нашла о ком спрашивать. Иди, иди, не рассиживайся.
Надежда бродила среди поленниц, звала Арсения. Он не появился.
'Когда это было? Сегодня воскресенье, значит три дня назад'. Она была у Авеля и встретила Ирину. Ирина, глянув на нее, тот час же вышла из комнаты. Как только прозвучало имя Рютина, Авель вскочил: 'Нет! Нет! Нет! Не путай меня!'
- Но речь идет о моей подруге.
- Подруге!? Ты что с ума сошла! Я не слышал, ты не говорила. Зачем ты в это дело лезешь? Тебе за тридцать, а ты, как ребенок. Иди, иди, мне надо работать. Не слышал, не говорила, не слышал, не говорила, все. Иди и Ирину забирай.
Весь день все валилось из рук. Вечером, знала, придет Сергей Миронович, сумеет ли он как-нибудь понять, взглядом намекнуть об исходе дела?
В доме были посторонние, рабочие на кухне устанавливали электрическую плиту. Ощущение бездомности, неуюта. Решила сама отвести Светлану на ритмику, там рядом живет Ирина, можно зайти к ней проведать ее дочку существо, похожее на дьячка. Родилась в феврале, смешная с длинными волосами на затылке. Ирина с ней одна, брак не удался. Под ворчание Мяки 'Зачем раздавать детское, может, еще пригодится' собрала Светочкины младенческие платьица, рубашечки, носочки.
Ирина сидела одна, переводила для заработка, Танечку забрала на воскресенье Иринина тетушка. Надежде показалось, что Ирина не очень обрадовалась ее неожиданному приходу. 'Кажется, это последнее место, где мне всегда были рады'.
- Ирина, что происходит с Авелем?
- То же, что и со всеми. Боится. Давай выпьем вина, и я тебе погадаю, я сегодня в ударе.
- Не хочу. А ты боишься?
- Боюсь.
- Чего?
- За Танечку боюсь, что одна останется. Выпей, вино хорошее, мягкое.
От бессонной ночи знобило. Прилегла на диван, Ирина укрыла пледом. Снилось, что Иосиф рвется в комнату, а она из последних сил держит дверь, и вдруг ноги ее начинают проваливаться в глину.
Проснулась от ужаса, что проспала, не забрала во время Светлану.
- Который час?
- Ты спала всего пятнадцать минут.
Ирина раскладывала пасьянс. Бутылка на столе пуста.
- Не волнуйся, я не спиваюсь. Просто это хорошее лекарство от всяких ненужных мыслей.
Они уже были в кабинете Иосифа. Зашла поздороваться и ничего не поняла, ни взгляда особого, и голос ровный, спокойный.
Пепельница полна окурков. Она взяла, унесла на кухню в ведро.
Возвращалась очень медленно, потому что дверь в кабинет была открыта, и Иосиф говорил:
- Я понимаю, Серго, он склонен к бандитским выходкам, как в феврале, когда выступил против Вышинского, и этот говнюк Каганович туда же - хотели опорочить практическую линию ЦК, - она замерла в коридоре, - не понимают, что этот ленивый народ может заставить работать только страх, но ты...
Сзади раздалось страшное рычание, и кто-то ударил ее по плечу. Она обернулась, еле сдержав крик. Вася, накрывшись шкурой белого медведя, раскачивался перед ней.
- Глупые шутки. Откуда шкура?
- Сергей Миронович подарил.
Иосиф протянул через порог руку, взял пепельницу и закрыл перед ней дверь.
Пришли Павел с Женей. Иосиф, как всегда, с Женей был нежен, а Павла почему-то называл генералом. Когда Иосиф повел их на кухню показывать, как работает новая плита, Сергей Миронович очень спокойно сказал:
- Иосиф требовал расстрела, я, Серго и Валериан голосовали против, воздержались Молотов и Лазарь. Жизнь ему сохранена. Дальше его судьбу будет решать коллегия ОГПУ. Думаю - десять лет одиночки. Мне кажется, вам лучше сейчас побыть одной.
Ушла в спальню, взяла с кресла шаль и стояла с ней посреди комнаты.
