короткие очереди. Пули пробили передние стекла, наделали дырок в брезентовом верхе автомобиля.
Акимов оглянулся к рюкзаку, вытащил снаряженный рожок.
– Ну, все, – прошипел он. – Держите меня за гланды.
Этой секунды Назарову хватило, чтобы незаметно выбраться из машины. На карачках, под прикрытием коров, он пополз вдоль улицы, свернул на противоположную сторону. Акимов выпустил по 'газику' две длинные очереди, превратив машину в решето, задел очередью 'Ниву.
Из простреленных бензобаков полилось горючее. Авось, пуля рикошетом заденет Назарова, решил Акимов. Он снова поменял рожок. Еще очередь, еще... Пули выбили искры из металла, вспыхнул разлившийся бензин, резво принялся, огонь перекинулся на бензобак. Через пару секунд 'газик' взорвался. Заднюю часть машины подбросило вверх. Брезент вспыхнул, как вощеная бумага. Столб огня переметнулся на 'Ниву'. Через минуту машина напоминала огромный факел.
Назаров, защищенный коровами, дополз до изгороди на противоположной стороне улицы, юркнул в щель между жердинами. Прополз по кочковатому, пустому огороду. Поднялся на ноги, бросился вперед, достигнув угла дома. А дальше, что есть силы, припустил бегом в степь.
Когда одна за другой взорвались машины, стадо и без того напуганных коров ошалело помчалось по улице. За какую-то минуту площадь перед правлением опустела. Ни людей, ни животных. Лишь горящие автомобили пускали в небо черные столбы дыма.
Акимов поменял рожок, через люк спрыгнул вниз. Галим застыл у оконного проема, держа на прицеле бабкин домишко.
– Вроде хана Назарову, – сказал Акимов. – В своей тачке спекся. До хрустящей корочки. Надо бы сходить, глянуть.
– Не сейчас, – ответил Галим. – Там в доме Игнатьевны один человек. И другой гад за домом прячется. У обеих ружья. Нас подстрелят.
– А я ведь чуть было его не упустил, – толковал о своем Акимов. – Думал, уйдет. А Назаров подполз к 'газику' и шасть в машину. Тут он и накрылся одним местом.
– Хорошо бы так. Но пока выходить нельзя. Надо ждать.
Рогожкин вместе с Кашириным встретили утро на боевой позиции, у чердачного окна. Сперва они проводили глазами стадо коров. Затем, когда немного рассвело, наблюдали, как по улице в сторону правления пропыхтел 'газик'.
– Клиент прибыл, – сказал Рогожкин и потер ладони.
Машина скрылась из вида. Прошло несколько долгих, томительных минут, каждая из которых приближала развязку. Но вдруг затрещали далекие выстрелы. Рогожкин завертел головой по сторонам, будто мог отсюда, с чердака, рассмотреть, кто и в кого пуляет. Каширин смолил сигареты одну за другой, он тоже нервничал, но не хотел выдать своего волнения.
У своего окошка внизу весь извелся от душевных страданий одичавший агроном Степан Матвеевич. Долгий жизненный опыт, скопленный по крохам, подсказывал старику: когда одни люди убивают других, третьи могут запросто разбогатеть. Очень даже часто такое случается.
Прошлым летом угонщики скота провели ночь здесь, в дедовом доме. И что? Пьянка, водка, карты, нож... Одного мужика, здорового бородача, зарезали ночью посереди комнаты, прямо на глазах деда Степана. Кровища хлынула из раны в животе, как из пожарной кишки. Земляной пол тогда пропился кровью чуть не на полметра в глубину. Мужика выволокли за ноги из дома, оттащила на огород, и бросили за домом.
Конечно, деньги и документы из карманов трупа выгребли. Но крохи перепали и деду Степану. Когда три собутыльника убиенного перепились и попадали вповалку на кровать и матрас, дед, светя лампой, вышел на огород. Осмотрел покойника.
Так и есть, новенькие часы забыли снять с руки. Добрые часы, командирские, так на них и написано. Стрелки светятся зеленым, циферблат синий, на нем нарисована подводная лодка в брызгах морских волн. Редкой красоты вещица. На такие хорошие, дорогие часы в нищей деревне покупателя не найдется.
Дед волновался, что наутро мужики вспомнят о часах, но те вспомнили только об опохмелке. Накатили по стакану, оседлали лошадей и уехали в степь, оставив старику немного денег и строгий наказ закопать труп, сей же час. Дед поплевал на ладони, взял в руки заступ, решив, что безымянному покойнику самое место под кустом алычи.
Выполнив тяжелую работу, он три дна провалялся влежку с приступом радикулита. Оправившись от болезни, стал терпеливо ждать попутной машины в агрокомбинатовский поселок. Ждать пришлось долго, без малого сорок ден.
Зато в поселке дед после долгой торговли часы взяла повариха из закусочной. Для своего любовника. Дед вышел на воздух богатым человеком, направился к лавке. Купил мешок сухарей, вяленного конского мяса, по виду напоминавшего собачий кал. Еще купил чая, соли и даже сахара. Другую неделю бывший агроном ждал машину, чтобы забрала его в обратно в родной колхоз. Очень помогли ему те часы перебиться до поздней осени.
Но сегодня дело пахнет очень большим барышом. Тут не какая-то паршивая поножовщина, чуть не боевые действия на носу. Трое перегонщиков скота въехали в деревню на лошадях. И вот 'газик' следом прикатил. Значит, будет много стрельбы. Главное, не прозевать момента, вовремя оказаться в нужном месте. Даром, что в селе народу раз, два – и обчелся. Набегут, вылезут из нор. А у старика ноги слабые, не ходкие. Что ж ему, в конец очереди становиться?
И еще то плохо, что из низкого окошка, выходящего на улицу, считай, ничего не разглядишь. Куда бежать? В какую сторону кинуться? Кого первым убивать станут? Дед отлепился от окошка и стал мерить комнату мелкими шагами. Он слышал далекие выстрелы где-то в степи. Эта пальба к делу отношения не имеет. Мало ли кто балует.
Но вот выстрелы послышались совсем рядом. Возле правления. Бах-бах-бах... Сердце разрывалось на части. Бежать на площадь прямо сейчас или из осторожности повременить? И хочется, и колется. Старик так разволновался, что пальцы зашлись мелкой дрожью. Что же делать? Что?
Стрельба усилилась. Ружейный залп. Три короткие автоматные очереди, одна длинная. Старик затаил дыхание. И тут грохнул такой взрыв, что звякнули оконные стекла. То взорвался 'газик'. За первым ухнул
