- Отто Рудольфович, вчера, когда норвежец тонул, наш метеоролог спросил: 'А тут глубоко?' Я думал, он нырять хочет, - рассказывал Торба.
- Эх, Дмитрий Петрович, - покачал головой капитан, - вам ли это спрашивать? Забыли вы, что это наша специальность - знать, где какие глубины. То-то вас никто и не называет гидрологом, а только метеорологом.
- Хорошо, что не ветродуем*, - пошутил Лейте.
_______________
* Ироническое прозвище плохих метеорологов.
- И в самом деле, - поддержал Запара.
Все засмеялись.
- Нет, я не об этом, - также весело ответил Запара, - я про гидрологию. Ведь можно провести исследования в полынье, взять так называемую гидрологическую станцию.
Увлекшись этой идеей, Запара сразу же принялся ее осуществлять. Он позвал своего помощника Степу, попросил Лейте, Вершомета и других товарищей помочь ему.
Нужно было перетащить к полынье ручную лебедку - вьюшку и закрепить ее на льду. Кроме того, перевезти разные геологические инструменты.
Некоторых инструментов у Запары не было, и Торба с Зориным делали их кустарным способом в машинном отделении.
Запара хотел проводить наблюдения на протяжении суток. Работы предвиделось немало.
С помощью товарищей он перенес к полынье все инструменты.
Весь экипаж помогал гидрологу, даже Эльгар.
Карсен лежал на койке, а Ландрупп еще накануне вернулся на остров.
В том самом месте, где охотились на моржа, теперь стояла прочно закрепленная лебедка и лежали инструменты гидролога.
Прежде всего измерили глубину. Лот показал тридцать один метр.
Больше всего времени отняло измерение температуры на разных глубинах и добывание оттуда проб воды. Эта работа дала Запаре наиболее интересный материал. Батометры работали исправно - опускались в глубину, забирали там воду и автоматически закрывались, после чего их поднимали наверх. Показания глубоководных термометров удивили гидролога.
- Ничего не понимаю, - сказал Запара, - откуда такое быстрое повышение температуры?
Конечно, никто не мог объяснить это гидрологу.
Затем решили проверить, нет ли здесь какого-нибудь течения.
Хотя поверхность воды была абсолютно спокойна и брошенные в воду льдинки не двигались, это еще не значило, что вода так же спокойна и на глубине.
Вертушка Экмана-Мерца должна была это выяснить.
- Дмитрий Петрович, - обратился к гидрологу юнга, - если не ошибаюсь, вертушку рекомендуется применять только на глубине свыше двадцати пяти метров. А здесь только на шесть метров глубже.
- Это потому, что тот, который составлял инструкцию, думал, что вертушкой можно пользоваться только с борта парохода. Конечно, если измерения делаются с парохода, то на малой глубине на магнитную стрелку компаса вертушки влияет железо, из которого сделан пароход. Мы же сейчас на значительном расстоянии от парохода и можем не бояться этого влияния.
Степа прикрепил к тросу вертушку. Чтобы ее не снесло течением, он привязал к ней снизу тяжелую железную гирю.
Вертушку медленно спустили в воду на нужную глубину. Запара пустил 'почтальона', то есть маленькую гирьку, которая, скользя по тросу, толкает вертушку и освобождает заторможенный пропеллер. Почувствовав по состоянию троса, что вертушка начала вращаться, гидролог нажал кнопку секундомера.
Движение воды определяли на тех же глубинах, на которых измеряли температуру и брали пробы. Через каждые десять минут вертушку вытаскивали и смотрели на показатели. На глубине десяти - пятнадцати метров нашли течение, которое шло в направлении к острову. На глубине же в двадцать пять метров и до дна в совершенно противоположном направлении шло другое течение.
- Открытие мирового значения! - закричал Запара и объяснил своим товарищам, что от острова в море идет теплое течение, а с моря к острову холодное. - Вы понимаете? - продолжал он. - Сверху холодная вода, а внизу теплая. Это потому, что при температуре в четыре градуса вода имеет наибольший вес и, если продолжать ее охлаждение, она становится легче. Парадокс! Единстственное вещество в мире с таким свойством! Но два столь противоположных течения на такой небольшой глубине у этого острова, в Полярном море, - это тоже парадокс!
Оставалось проверить, изменяются ли движение и температура воды в этих течениях на протяжении суток. Для этого нужно было завершить наблюдения суточной гидрологической станции, которые обычно производятся в течение двадцати пяти часов. Все наблюдения, кроме добывания воды с глубины, проводятся ежечасно, добывание же воды - через каждые три часа.
Только на исходе следующего дня Запара закончил свои наблюдения. Чрезвычайно утомленный и взволнованный, он возвратился в свою каюту. Не менее утомлен был и Степа, который также не отходил от полыньи целые сутки. В результате наблюдений было установлено, что течение не было постоянным. Оно наблюдалось трижды в течение суток и ни разу дольше двух часов. Чтобы разгадать тайну этого течения, гидролог решил, как следует выспавшись, повторить наблюдения. Степе также захотелось узнать причины этого явления. Юнга думал о том, как бы практически иопользовагь это движение воды. Но как? Придумать он ничего не мог. К тому же очень хотелось спать. После суток работы на морозе в висках звенело от усталости.
Г л а в а X
Проснувшись, Степа не сразу открыл глаза. Одеяло приятно согревало, в ногах и руках еще чувствовалась усталость.
'Меня словно избили', - подумал юнга.
Полежав еще минутку, мальчик приподнялся.
В кубрике он не увидел никого, кроме больного Карсена. Из столовой через фанерную перегородку слышалось несколько голосов. Оттуда в кубрик заглянул Шелемеха.
- А, товарищ юнгидр, проснулись? - весело спросил кочегар. - Там профессор Запара собирает своих ассистентов. За кормой лед треснул. Здоровенная полынья и совсем новое течение. Я думаю, что миль пятнадцать в час. Предлагаю запаковать тебя в батометр и опустить на дно для исследований.
- Нет, ты серьезно? Новая полынья? - вскочил Степа.
- Да, да! - стараясь говорить густым басом, уверял Шелемеха. - Запара уже с час ожидает тебя. Будить не хотел, а теперь говорит: 'Хватит ему пухнуть от сна', - и послал меня к тебе.
Степа тут же бросился в столовую. Там он застал всех в сборе. Гидролог что-то разглядывал в своем блокноте.
- Дмитрий Петрович! Вы меня звали? Новая полынья? Я сейчас...
- Да, да! - сказал Запара, не отрываясь от блокнота.
- А ты выскочи на палубу, - посоветовал Соломин. - Такая щель!.. Чудо! И погода чудесная...
- С тех пор как начал плавать, только второй раз наблюдаю такую, серьезно сказал механик.
Запара приложил палец ко лбу и нахмурился. Степа не заметил, что у некоторых его товарищей смеялись глаза, а что другие были слишком уж серьезны. Он схватил шапку, меховую куртку и, на ходу одеваясь, бросился на палубу.
Когда юнга скрылся за дверями, в столовой раздался громкий хохот. Услышав его, Кар высунулся из своей каюты. Он не знал, в чем дело.
А юнга, открыв наружные двери, остановился в изумлении. Резкий ветер залепил ему лицо снегом. Вокруг гудела полярная вьюга. Над дымовой трубой завывал ветер, мачты содрогались, а натянутые тросы звенели. Преодолевая ветер, Степа с трудом закрыл двери.
'Тоже мне шутки!' - рассердился юнга. Он постоял с минуту на палубе. Ветер продувал сквозь мех и пробирал до костей. Но вот в Степиной голове возникла идея... 'Погодите же!' - сказал он, мысленно обращаясь к шутникам.
С выражением испуга на лице, весь в снегу, юнга влетел в столовую.
- Вахтенный напал на медведя! Медведь! Медведь! Быстрее!
Услышав крик, все вскочили с мест и бросились к оружию. Вершомет и Соломин с ружьями, остальные с