схватить воспаление легких, обыденность слов капитана заставила его на какое-то время забыть об ужасе всего случившегося.
- Как вы думаете, что они с нами сделают? - спросил сержант.
- Не знаю. Но нам все равно надо держаться. Во что бы то ни стало.
- Я попробую, - пообещал Тесленко. У него не было сил, у него страшно болело все тело. Провал особенно сильно подействовал на него: ведь он сам был во всем виноват. Эти кусачки... Но капитан держался, и Тесленко изо всех сил тянулся за ним. Только теперь он в полной мере начал понимать, что для него значил этот большой ворчливый человек.
- Товарищ капитан, я продержусь, - сказал он. - Я сделаю все, как нужно. Вы не беспокойтесь. Грабарь кивнул.
- Неудач может быть много, но когда-нибудь обязательно придет и удача. Не надо только отчаиваться. Но сам он мало верил своим словам,
3
Утром за ними пришел эсэсовец,
- Ком!
Грабарь начал подниматься, опираясь о стенку. Руки соскользнули, и он упал. Эсэсовец захохотал.
- Ком! Ком!
Капитан стиснул зубы, раздвинул ноги и встал. Затем протянул руку сержанту.
Держась друг за друга, они вышли из камеры. Их привели к майору Заукелю. В кабинете находился и обер-лейтенант Бергер. Заукель окинул летчиков взглядом.
- Ну что ж, вы прекрасно выглядите, - проговорил он, сощурившись. - Не вспомнили, кто еще собирался бежать с вами?
- Нет, - сказал Грабарь, Заукель повернулся к Бергеру и произнес по-немецки:
- Расстрелять! Впрочем...- он внимательно поглядел на Грабаря, потом на Тесленко. - Когда прибывает следующая партия летчиков?
- Через неделю, - сказал Бергер.
- Пускай полетают до прибытия новой партии. И последи, кто с ними еще связан. Такие наверняка есть.
- Слушаюсь, - сказал Бергер. - Только вряд ли они продержатся даже один вылет.
- Продержатся. - Он поднял глаза на Грабаря и сказал по-русски: - Надеюсь, капитан, сейчас у вас пропала охота заниматься побегами?
- Так точно, господин майор. Заукель усмехнулся.
- Вот и отлично. С завтрашнего дня вы с сержантом будете делать по два вылета в день. Это несколько ухудшит ваше положение, но виноваты в этом только вы сами. Вы меня поняли?
- Я вас понял, господин майор, - медленно проговорил Грабарь. Заукель кивнул эсэсовцу:
- Отведите в барак. Эсэсовец подтолкнул летчиков дулом автомата.
4
- Они хотели нас расстрелять? -спросил Тесленко, когда они оказались за колючей проволокой.
- Да.
- И что? Передумали?
Грабарю не хотелось говорить сержанту правду. Если он сейчас скажет, что им дана всего недельная отсрочка, это подкосит мальчишку. А его нужно было разозлить.
- Они решили, что нам не выдержать даже одного вылета, - проговорил он. Поэтому и передумали. Тесленко остановился.
- Гады! - злобно проговорил он. - Посмотрим!.. Мы продержимся не один вылет. Мы продержимся столько, сколько потребуется! Тесленко от ярости даже о боли забыл.
- Ну погодите...-пробормотал он, сжимая кулаки. - Только вырвемся отсюда... Мы вам еще покажем...
Они прошли в барак. Пленные обступили их, сочувствовали, расспрашивали. Лейтенант Мироненко принес четыре бинта и пузырек с йодом.
- Раздобыл у югославов, - пояснил он. - Лечитесь,
- Спасибо, - поблагодарил Грабарь.
- Пустяки, - возразил лейтенант. - Когда я окажусь в таком же положении, вы поможете мне.
- Постарайтесь не оказаться. Лейтенант усмехнулся.
- Постараюсь. Но гарантировать не могу. Грабарь и Тесленко смазали раны, перевязались. Отдирать присохшие тряпки было мучительно больно, но после перевязки они почувствовали себя бодрое. Теперь хоть можно было не опасаться заражения крови. После баланды пленных, как всегда, повели в ангар.
Ремонт самолета Грабаря уже подходил к концу. Зато возле ангара появилась еще машина, насквозь изрешеченная пулями.
- На ней летал Логвинов, - сказал Мироненко капитану.
- Что с ним?
- Ранен. Вряд ли выживет.
- Вон что... Значит, теперь и по воскресеньям будем летать?
-Да.
Капитан нахмурился.
- Плохо дело...
Они вошли в ангар. Техник Блюмепталь молча махнул рукой в сторону горки деталей в углу.
Грабарь с Тесленко только делали вид, что работают. На самом деле им трудно было выполнять даже эти несложные движения.
Грабарь чувствовал, как его охватывает смертельная усталость и безразличие ко всему. На что еще надеяться? Принимая вчера решение пойти под пули, он верил, что это даст ему шанс вооружить машину. В ангаре, имея патроны, зарядить пушки не составило бы труда... Он надеялся на помощь Блюменталя. Он шел на смертельный риск. Он сделал все, что мог. И все оказалось бессмысленным. Не хотелось ни о чем думать, не хотелось ничего видеть, слышать. Забыться бы...
Неожиданно к Грабарю подошел Блюменталь. Капитан только сейчас заметил, как тот побледнел и осунулся.
- Что с вами, господин Блюменталь? - тихо спросил Грабарь. - У вас неприятности? Техник судорожно вздохнул, потом сказал:
- Они убили ее...
- Кого? - спросил капитан, не сразу сообразив.
- Жену.
- Откуда вы знаете?
- Утром принесли извещение... умерла от воспаления легких...- Блюменталь покривился.
- Понятно.
- Ничего вам не понятно! - дернувшись, сказал техник. - Вы слышали когда- нибудь, чтобы взрослый человек в нормальных условиях умирал от воспаления легких?
- Бывает.
- Может, и бывает. Но это-ложь. Они всем присылают такие заключения... всем, кого убили или замучили. Уж это-то я хорошо знаю. - Он стиснул зубы. Побои и голод - вот что это, а не воспаление.
Он замолчал. Капитан не знал, что сказать, как нарушить тягостную паузу. Блюменталь заговорил сам:
-Вчера я сказал вам 'нет'. А сегодня...- Он выпрямился. - Я достану вам патроны.
- Что?! - Грабарь боялся поверить своим ушам.
- Я достану вам патроны,-твердо сказал тсхаик.- И заряжу пушки.
- Вилли... - пробормотал капитан. - Я никогда но забуду...
- А, что там, - отмахнулся техник. -Если вам это поможет...- Он отошел.
'Ну что, старина? - сказал себе Грабарь. - Вот и тебе в кои-то веки, кажется, повезло...'
Перед самым концом работы Блюменталь позвал капитана в кладовку и открыл спрятанный под стеллажом ящик:
- Вот.
В ящике лежали отливающие золотом патроны. Грабарь склонился и погладил холодный металл рукой. Это была жизнь. Он не мог оторвать от них взгляда.
- Спасибо, Билли.
- Спасибо скажете, когда все будет кончено. Грабарь внимательно осмотрел пушки своей машины, и еще один камень свалился с души: оружие было в порядке.
- Билли, и еще к вам одна просьба. Вы можете достать карту юга Германии? Блюменталь сморщил лоб.
- Достать можно. Правда, не знаю, устроит ли она вас... Из школьного учебника подойдет?
- Любую. Безразлично.
- Постараюсь, - пообещал Блюменталь.
- Хорошо бы побыстрее.
- Завтра принесу. - Он замялся. - Но вам нужно поторопиться. Любая случайность...
- Да, - сказал капитан. - Я понимаю. Он взял кусочек проволоки и заклинил гашетки, но так, чтобы в любой момент их можно было освободить. Кто знает, вдруг какому-нибудь немцу взбредет в голову нажать их?
Техник Блюменталь сдержал свое слово: на следующий день пушки были заряжены. Грабарь проверил их еще раз и ударом молотка смял защелку. Теперь до боекомплекта можно было добраться, только сломав лючок. Шланг, найденный сержантом, тоже лежал в кабине. Итак, в распоряжении капитана была не мишень, а вооруженный и грозный самолет.
Глава четырнадцатая
1
Бергер оказался плохим пророком - летчики не только поднимались в воздух, но и возвращались обратно. Истерзанные, едва переставлявшие ноги на земле, оказавшись в кабине самолета, они находили в себе новые силы для борьбы. Но сил становилось все меньше.
Долго продержаться они не могли. Делать по два вылета в день было тяжело даже для Грабаря. Сержанту же приходилось совсем плохо - и потому, что он очень ослаб, и потому, что у него было меньше опыта. К концу первого дня полетов он едва добрался до барака и как подкошенный упал на нары. Грабарь видел, какие героические усилия тот прилагает, чтобы не дать себя сбить.
Нужно было срочно, любыми средствами заправить самолет горючим.
Летчикам должна была помочь строгая до педантичности пунктуальность немцев, неукоснительно придерживавшихся раз заведенного порядка. Так, начав летать на 'тридцатке', Грабарь летал на ней и до сих пор. Первый вылет он сделал в девять утра, и с тех пор его неизменно вызывали в это время. Правда, сейчас добавился полет в час тридцать. Тесленко летал в одиннадцать дня и пять вечера.
Сейчас весь план побега держался на сержанте. Немцы заправляли машины сразу после посадки. А поскольку вылет сержанта был последним, он мог с наименьшим риском попытаться перекачать бензин из своего самолета в машину Грабаря.
Но в первые два дня случая не представилось, а на третий сержант заболел. Поднялась температура, ночью он бредил и утром не смог встать.
Грабарь понимал, что из-за болезни немцы вряд ли отменят вылет. Если сержант не поднимется к одиннадцати часам, его просто пристрелят. Несмотря на то что Заукель, казалось, забыл об их существовании, Грабарь был уверен, что тот следит за каждым их шагом. Болезнь сержанта могла послужить толчком к тому, чтобы Заукель разделался с ними обоими.
Капитан не отходил от Тесленко ни на шаг, клал на лоб смоченную в воде тряпку, терпеливо поправлял по- вязкп. Лейтенант Мнропенко помогал ему.
- Ах ты, беда.... - качал он головой. - Надо же было такому случиться...
