- Хорошо, что ты приехал.
- Это в последний раз.
- А почему?
- Потому что завтра мне пора ехать в школу.
- Ты уже поймал большую рыбу?
- Нет еще. - Два месяца назад ничего не было важней на свете, а сейчас, когда речь зашла о рыбе, он сконфузился.
- Нет еще! - Она рассмеялась. И вдруг, ни с того ни с сего, состроила жуткую рожу, занавесила длинными волосами глаза и, глядя сквозь них, двинулась на него, размахивая руками и хищно скрючив пальцы. Эндрю чуть не свалился с мостков.
- Ага, страшно стало?
В отместку ей он спросил:
- А где твоя австралийская стража?
Роина заложила волосы за уши, пригладила их и сделала равнодушное лицо.
- Она уехала. И, кстати, давным-давно. Я после рождества еду учиться в Швейцарию.
За разговором Эндрю в какой-то миг потерял из виду поплавки. Тот, что поменьше, был на месте, другой исчез. Он взял тяжелое удилище и с силой потянул. Поплавок вынырнул из-под кувшинок. Эндрю выбрал леску и приготовился вновь забросить удочку.
- Ты поймал лягушонка. Посмотри, как трепыхается.
Не давая этому проявлению женского невежества помешать ему, Эндрю плавно закинул удочку как можно дальше от мостков.
- Ты что, не видел его? - спросила она в недоумении.
- Это наживка. Когда удишь щук, для наживки хороши живые лягушки.
Она уставилась на него, словно не веря своим ушам.
- Но это ужас какой-то. Ему должно быть страшно больно. Знаешь, кто ты такой? Ты - садист.
- Что это означает?
- Если ты сам не знаешь, я, уж во всяком случае, объяснять не стану. Бедный, бедненький лягушонок.
- Они чувствуют все не так, как мы.
- А ты вообще ничего не чувствуешь. Зверюга.
Он засмеялся.
- Нет, правда не так.
Он покосился на нее неуверенно. Мальчик никогда не стал бы устраивать трагедию из-за такой ерунды - если ты в Чолгроув-парке пробовал с помощью увеличительного стекла поджечь червяка или букашку, ты собирал вокруг толпу любопытных. Он искренне поразился, увидев, что она горько плачет.
- Про тебя все говорят, что ты гадкий. Правильно, так оно и есть.
- Кто говорит?
Не отвечая, Роина повернулась и тяжело, косолапо побежала к сумрачному лесу.
- Кто говорит? Скажи! - крикнул он ей вдогонку.
Он добежал за ней до того места, где дорожка разветвлялась и за высокими кустами рододендронов не было видно, в какую сторону она свернула. Ее слезы совершенно сбили его с толку. По пути назад, все еще размышляя о том, что она объявила напоследок, и не глядя себе под ноги, он споткнулся об узловатый корень дерева, выпирающий посреди дорожки, и со всего размаху полетел на землю.
Содрав себе кожу на коленях, он, прихрамывая, добрел до мостков. Над мостками в воздухе повис странный шум. В первую минуту Эндрю не мог понять, в чем дело, потом увидел: удочка для морского лова упала, а шум шел от трещотки на катушке, с которой уходила в воду леса.
Он вцепился в удилище что было силы. Рыба, схватившая наживку, была сейчас на середине озера, сопротивляясь на большой глубине. Еще тихонько скуля от боли, Эндрю чувствовал, как им овладевает привычная веселая злость. Каждый раз, как он выбирал немного лески, рыба начинала уходить, и он знал, что она прочно сидит на крючке, потому что сопротивляется ему так же, как и он ей, - напрямую и что есть силы. Он был уверен, что это та самая щука, которая оборвала ему леску в тот день, когда Джерими раньше времени уехал домой.
Минут через десять у него заломило руки. По ноге, обжигая содранное колено, заструилось что-то горячее - он и не заметил, как намочил штаны. Глаза тоже жгло, и он отер их тыльной стороной руки. Но не стал от этого лучше видеть, потому что вокруг смеркалось, хотя сквозь деревья на том берегу еще проглядывал краешек заходящего солнца.
Теперь он знал, что победа склоняется на его сторону - рыба выбилась из сил, ведя с ним поединок на открытой воде; с каждым слабеющим рывком она отдавала ему все больше лесы, и он все ближе подводил ее к кувшинкам, растущим вокруг мостков. Вдруг он увидел, что на поверхности показался округлый спинной плавник - тот, что ближе к хвосту; он был подобен темному парусу на искрящемся лоне озера.
Все сны его свершились наяву в то тихое мгновенье, когда щука плавно заскользила к нему. Чтобы она не запуталась в кувшинках, он как можно выше поднял удилище. Тотчас наружу высунулась литая голова, туловище выгибалось, хвост яростно хлестал по воде, но тройник сидел крепко. Понемногу он повел ее вдоль мостков, и, точно лайнер в док, она вошла на мелководье. Эндрю бросил удочку, спрыгнул и, навалясь на рыбину, руками вытащил ее на берег. В диком зловонии ила и болотного газа она лежала громадная, страшная. Он глядел и не верил, и постепенно, сметая пелену сомнений, его захлестывало торжество.
Боясь окончательно запутать лесу, он перерезал узел над проволочным поводком. Щука забилась в неистовых корчах, сухие листья и земля облепили ее чешую. Глазки, злобно мерцающие по бокам головы, казалось, принадлежали уже не водяному чудищу, а лесному. В угасающем отсвете заката Эндрю лежал на земле и поклонялся ей.
Какое-то время он слышал только, как кровь стучит у него в ушах. Потом стало ясно, что это шум голосов невдалеке. Он едва успел стащить щуку с берега. В слабом свечении, все еще исходящем от озера, он видел, как она возмущенно выправилась в воде и, мощно взвихрив вокруг себя воронку, ушла в глубину.
Когда он снова вскарабкался на камни, оказалось, что по дорожке сквозь чащобу рододендронов спускаются люди. Люди несли электрические фонарики, и скоро длинные пальцы света зашарили по сторонам, натыкаясь на стволы деревьев и вновь протягиваясь в темноту.
Эндрю услышал голос майора Певерилла, пронзительно тонкий, как благовоспитанный чих:
- Бедная девочка прибежала домой в ужасном состоянии.
Ему негромко вторили местные голоса, в которых слышалась привычка поддакивать.
- Прежде всего, не следовало разрешать, чтобы он приезжал сюда. Теперь майор Певерилл - стоял уже прямо под камнями. - Вышло недоразумение, и с ним надлежит покончить незамедлительно.
Под деревцем остролиста на камнях была кромешная тьма. Эндрю пригнул голову, чтобы луч фонаря, скользнув по колючей листве, не высветил бледным пятном его лицо. Когда так сильно ненавидишь, думал он, легко держаться до конца. Еще немного, и они найдут на берегу брошенное им снаряжение. Только от этого мало что изменится - они знают, что он еще здесь, но им никогда его не обнаружить.
Однако вскоре он увидел, как на дальнем конце озера блеснули новые, другие фонари. Он услышал, как его зовет голос матери, и понял, что будет вынужден сдаться.
