— Если хотите пить, — сказал Теджас. Уитни без слов вернула ему мешок. — Скажите, если передумаете.
— Вряд ли. — Она покачала головой. Согревшись у костра, она стала сонной и клевала носом. Вскидывала голову, старалась держаться, но в глаза словно насыпали песок.
Когда она клюнула носом в десятый раз, появился Теджас с одеялом и пробормотал, что она может лечь у костра, где ей будет тепло.
— Никто вас ночью не побеспокоит, — утешил он, но до Уитни не дошло скрытое значение его слов. Она с благодарностью приняла одеяло и попыталась в него завернуться — крутилась, извивалась со связанными руками, пока наконец Теджас не забрал его и не сказал, чтобы она легла спокойно, а он ее накроет.
— Со мной много хлопот, правда? Вам, наверное, неприятно положение человека, который должен утешать несчастную, беззащитную женщину.
Он улыбнулся:
— Не сказал бы. Я привык ухаживать за женщинами Каттера.
Каттер завел привычку похищать женщин против их желания? Надо надеяться, что нет. Если Теджас привычен к такого рода вещам, она не сможет сыграть на его порядочности.
Она сразу же заснула и спала до тех пор, пока Каттер не потряс ее за плечо с первыми лучами солнца.
— Вставайте. Если будете есть или у вас личные надобности, это нужно делать сейчас. Позже не будет времени.
Уитни злобно посмотрела на него — он стоял, широко расставив ноги, и смотрел, подняв брови.
— Ну? — сказал он холодным, безразличным тоном, и Уитни взъерепенилась. Она неуклюже поднялась на колени и выпалила:
— Это нелегко сделать со связанными руками! Или вы боитесь, что я вас ударю?
— Нет. Просто так легче вами управлять. — Он грубо толкнул ее к Теджасу. — Займись ею, мне некогда спорить.
Свирепый ответ замер у нее на губах, когда она поймала быстрый отрицательный рывок головы Теджаса за спиной Каттера. Уитни плотно сжала губы. С максимальным достоинством она проследовала за Теджасом к кустам, мечтая провалиться сквозь землю. Мало того что она заложница, ее еще публично унижают — от этого можно сойти с ума!
Теджас поджидал, когда она выйдет из кустов. Она вызывающе посмотрела на него:
— Я нахожу ситуацию нестерпимой!
— Пленники не всегда могут выбирать ситуацию, — примирительно сказал Теджас. — Вы готовы?
Уитни посмотрела на его лошадь.
— Я должна ехать с вами?
— Да. Надеюсь, вы не находите мое общество столь же нестерпимым?
— Нет, ваше общество предпочтительнее того, что у меня было вчера! — отрезала она и, подойдя к лошади, подождала, чтобы Теджас ей помог.
Мексиканец был не намного выше, чем Уитни, но без усилий поднял ее, усадил на лошадь и сам сел позади, Протянув руки вокруг нее, чтобы взять уздечку, он прошептал ей на ухо:
— Сеньорита, было бы разумно поскромнее уложить юбку. Не все наши товарищи безразличны к вашим чарам.
Уитни оглядела себя и увидела, что разорванные края юбки разошлись и видна узкая ножка в тонких панталонах. Она увидела, как два раскрашенных индейца впились в нее взглядами, и торопливо обмотала ногу материей.
— Извините, что не могу нарядиться поскромнее! — с вызовом сказала она и услышала, что Каттер засмеялся. — Мой багаж потерялся, ничего не могу поделать!
— Что заставляет вас думать, что я хочу видеть на вас какую-либо одежду? — спросил Каттер, потом что-то сказал апачи, стоявшему рядом, и все засмеялись. Но она заметила, что те двое по-прежнему алчно пялятся на нее, от этого ей было неуютно, и когда Теджас что-то резко сказал им на их языке, она поняла, что ему тоже это не нравится.
С Теджасом ей было спокойнее, хотя она знала, что он сделает все, что прикажет Каттер. Она прислонилась к мексиканцу и избавила себя от необходимости видеть апачей, включая их вождя. Уитни гадала, какие планы у Каттера на ее счет, чувствовала, что часть разговора Каттера с Теджасом касается ее. Теджас пожал плечами, и они тронулись сразу с большой скоростью.
В пути они перекусили, чавкая, плоской круглой лепешкой, Теджас сказал, что их делают из кукурузной муки, а потом размачивают в воде.
— Консистенция коровьей лепешки, — буркнула Уитни с отвращением, пытаясь проглотить сухой кусок.
— Все лучше, чем ничего, — заметил Теджас, и она послушно согласилась:
— Да, только коровья лепешка вкуснее.
Теджас затрясся от смеха, и это еще больше разозлило Уитни.
— Я что, теперь главный источник развлечения? — язвительно спросила она, и Теджас мигом отрезвел:
— Надеюсь, что нет, сеньорита.
Уитни попыталась оглянуться, но ветер трепал длинные, распущенные волосы, и его лицо только мелькнуло перед ней.
— Есть что-то, о чем вы мне не говорите, — упрекнула она, он не ответил. — Что это, Теджас?
Его голос прозвучал необычайно жестко:
— Капер прав. Вы задаете слишком много вопросов, Успокойтесь, все кончится хорошо.
Следующие несколько часов Уитни молчала, с ужасом гадая, что будет, когда они остановятся. Она понимала, что вокруг нее ведется спор, и вспоминала горячие, алчные глаза тех двух апачей. Один из них был тот, кто вытащил ее из пещеры, куда ее спрятал Уэст, — тот, в которого она стреляла. При мысли о нем Уитни содрогнулась и порадовалась, что вождем был Каттер: он только говорит о том, что оскальпирует ее, а остальные сделали бы это немедленно.
Уитни потеряла представление о времени и расстоянии, понимала только то, что они спускаются с горы в жаркую равнину. От бесконечной скачки рябило в глазах, ветер сушил лицо, солнце назойливо палило. Апачи, казалось, не чувствовали ни жары, ни солнца; если бы Теджас не дал ей потрепанную шляпу, она была бы уже похожа на свеклу — шляпа с широкими полями закрывала лицо от солнца и придерживала волосы.
Они останавливались только для того, чтобы напоить лошадей. Когда же они достигнут места назначения?
И что это за место? — вяло подумала Уитни. Она так устала, что ей было почти все равно, она желала только, чтобы прекратилась бесконечная скачка.
Они опять были в горах. На ночлег остановились на небольшом плато, окруженном соснами и другими вечнозелеными растениями, названия которых Уитни не знала. Она неуклюже опустилась на камень возле костра, который развел Теджас.
Одеревеневшая после непривычной скачки, подавленная, полная дурных предчувствий, она смотрела пустыми глазами, и в них отражались не широкие просторы, окружавшие их, а слабость духа и тела; она не замечала ни одиноко торчащие красные и пурпурные скалы, ни красоту могучих деревьев. Холодный ветер пронизывал насквозь, издалека доносился вой — от Теджаса она знала, что это воет койот. Вой долго висел в воздухе, одинокий, колеблющийся, завораживающий. Слезы вдруг брызнули из глаз, и Уитни посмотрела на Теджаса измученными глазами.
— Ничего не будет по-прежнему, — надтреснутым голосом прошептала она, и мексиканец задержал на ней взгляд.
— Все меняется. Жизнь — это череда перемен, — утвердительно сказал он, присел возле нее и развязал руки.
Восстановление циркуляции крови вызвало боль;
Теджас осторожными круговыми движениями растирал ей руки.
— Перемены не обязательно плохи, — продолжал он. — Некоторые умеют принять худшее и сделать из
