«Йоми Мару», но и проведет в колонии завтрашний воскресный день.
Аллен этому рад. Пусть высокий гость пообщается с детьми. Многое тогда станет ему понятнее.
— У меня просьба, — обратился Олдс к Аллену.
— Слушаю, полковник.
— Мне не обойтись без переводчика.
— Хотите прогуляться?
— И посмотреть, как устроились дети.
— Может, вместе? — предложил Аллен.
— У вас и без того много забот. Нет, я сам.
— Ко мне сейчас зайдет Елена Домерчикова, старшая медсестра. У нее хороший английский.
— Она русская?
— Да.
— Откуда же она знает?
— Это долгая история. Несколько лет мисс Домерчикова прожила в Америке. А недавно вернулась к себе на родину как волонтер. Мы познакомились во Владивостоке. В колонии она одна из самых незаменимых. Девочки ее очень любят.
— Вот и хорошо. Такая помощница мне и нужна.
Позже Елена рассказала Аллену:
— Полковник захотел встретиться с группой старших колонистов. Он оказался превосходным рассказчиком. Просто заслушаешься!
— О чем он говорил?
— О разном. Но больше всего о волшебном городе, где детей ждут не дождутся.
— Бордо?
— Вы угадали. Кроме того, он раздавал фотографии.
— Какие еще фотографии?
— Посмотрите сами. Мне тоже достались. Улицы, дворцы, парки… И лагерь Красного Креста, который готов принять детей хоть сегодня.
— У Олдса навязчивая идея. Он верен себе. А как восприняли его дети?
— Вели себя спокойно и вежливо. Их интересовало одно — куда пойдет пароход, в какой балтийский порт? И долго ли простоит там?
— Увы, ни мне, ни полковнику это пока не известно.
— Разве не все в руках Красного Креста?
— Многое, но не все. Судьба колонии решается не в Париже. А где полковник сейчас?
— Продолжает беседовать с детьми.
— Без вас?
— Ему помогает миссис Кемпбелл.
Утро следующего дня началось со встречи с капитаном.
— У нас снова проблемы с углем, — заявил Каяхара.
— Опять качество?
— Нет, количество. Мы заказали пятьсот тонн. Не так ли?
— Да. И ровно столько же воды.
— Но вчера пароходный агент заявил, что мы получим лишь триста тонн угольного брикета.
— С этим придется смириться, — неожиданно сказал Аллен. — Сейчас продажа угля во Франции нормирована. Да и цена кусается — двадцать восемь долларов за тонну. Ровно вдвое дороже, чем в Нью- Йорке.
— Боюсь, мы уйдем из Бреста и с неполным запасом воды, — вздохнул Каяхара.
— Почему вы так решили?
— Вода в наши танки закачивается слишком медленно. Чтобы заполнить их доверху, придется простоять лишних двадцать часов.
— Тогда вода будет золотой.
— Рядом стоит голландский пароход. Его капитан посоветовал, что будет лучше получить воду в Роттердаме. Быстрее и дешевле.
— Зайдем ли мы в Роттердам? — усомнился Аллен. — А выгрузка? Как она идет?
— Здесь проблем нет. Надеюсь, к вечеру освободим нижний трюм.
— Кстати, — сказал Аллен, — с вами хотел встретиться полковник Олдс… А вот и он!
Олдс поочередно пожал руки Аллену и Каяхаре.
— Вы что-то хотели сообщить капитану, — напомнил Аллен.
— Да. Кончается фрахт «Йоми Мару». Но Красный Крест готов продлить контракт.
…Аллен и Олдс продолжили разговор в кают-компании.
— Мои помощники приедут ближайшим поездом, — сказал Олдс. — Можете ими распоряжаться, как вам заблагорассудится.
— Должен приехать и Эверсол, — напомнил Аллен.
— Кстати, об Эверсоле. Еще до Нового года мне нужно побывать в Лондоне и Вашингтоне. Согласился бы Эверсол заменить меня?
— Почему бы нет? Конечно, на время. Он врач. И от своей профессии не откажется.
— Тогда поговорите с ним. Вы, как мне кажется, имеете на него влияние.
— Поговорю, конечно. Но в ближайшие дни он пригодится нам в другой роли.
— И в какой же?
— Пусть подготовит место для высадки колонии. Он уже имеет в этом кое-какой опыт.
— Не попросить ли нам еще чаю? — предложил Олдс.
— Я не откажусь, — отозвался Аллен и неожиданно спросил: — А как прошел вчерашний разговор с детьми?
— Хотелось узнать их настроение. Я все еще не оставляю надежду на их согласие пожить некоторое время во Франции.
— Но в Вашингтоне уже принято другое решение. И оно окончательное. Пути назад нет.
— От Бордо нас отделяют несколько часов перехода. Я уверен, все еще возможно изменить. Но как только «Йоми Мару» покинет Брест и выйдет в Ла-Манш, будет уже поздно. Считайте вчерашний разговор моей последней попыткой образумить детей. Не враги же они сами себе. Их ждут голод и лютая зима.
— Вы даже привезли фотографии…
— Они их убедили не больше, чем мое красноречие.
Олдс досадливо развел руками.
— Давайте на минуту представим себе, — сказал Аллен, — что дети вас послушались и согласились отправиться в Бордо… Что дальше?
— Они жили бы в сытости, тепле и покое.
— А учеба? Заканчивается сентябрь.
— Мы все предусмотрели. У нас хорошо оборудованные классы и прекрасные учителя. В большинстве своем русские эмигранты.
— Добрыми намерениями выстлана дорога в ад.
— Что вы такое говорите, Аллен?
— Давайте смотреть реально на то, как могут развиваться события. Итак, первый вариант. Колонию надо удержать от распада, и мы вынуждены прибегнуть к изоляции и жесткой дисциплине. Высокие стены… Охрана… В некоторых случаях придется даже применить силу. Это неизбежно. Ведь дети очень разные. Но разве подобные методы не противоречат принципам Красного Креста?
— Это уж слишком!
— Хорошо. Возьмем второй вариант. Мы предоставляем мальчикам и девочкам полную свободу. Но не исключено, что в этих условиях часть детей разбежится. Нам не удержать их на месте. Кто-то, самый отчаянный, попытается добраться до России самостоятельно. Если смотреть правде в глаза, нам не удастся выдержать план либерального, но решительного управления колонией. К тому же, как долго может продлиться такая жизнь в лагере? Месяц, полгода, год? Прибавьте это время к тем двум с половиной годам,
