касиком»[55], а также выдвигалось обвинение против политических деятелей, проявляющих пренебрежение к вопросу о бухте Ильеуса. Предлогом для статьи послужило вчерашнее происшествие: пароход «Ита» сел на мель. «Самая важная и самая неотложная проблема района представляет такую альтернативу: либо богатство и цивилизация, либо отсталость и нищета, — проблема бухты Ильеуса, или грандиозная проблема прямого экспорта какао», не существует для тех, кто «захватил при благоприятных обстоятельствах командные посты». Засим следовала едкая тирада, которая заканчивалась явным намеком на Мундиньо и напоминала, что «люди с высокоразвитым гражданским чувством намерены в связи с преступной халатностью муниципальных властей заняться этой проблемой и решить ее. Славные и неустрашимые жители Ильеуса, города древних традиций, сумеют осудить, наказать и вознаградить по заслугам!».
— Дело серьезное, мальчик…
— Похоже, доктор написал.
— Скорее Эзекиел.
— Нет, доктор. Я в этом уверен. Эзекиел напился вчера в кабаре. Статья вызовет шум…
— Шум?! Вы оптимист… Будет черт знает что!
— Если только не начнется сегодня же здесь, в баре.
— Почему здесь?
— А банкет автобусной компании, вы забыли? Придут все: префект, Мундиньо, полковник Амансио, Тонико, доктор, капитан, Мануэл Ягуар, даже полковник Рамиро Бастос обещал принять участие.
— Полковник Рамиро? Ведь он теперь не выходит по вечерам.
— И все же он сказал, что придет. Он человек слова и обязательно явится, вот увидите. Не исключено, что обед закончится ссорой…
Ньо Гало потирал руки.
— Вот будет весело… — Он отправился в податное бюро, оставив Насиба озабоченным. Насиб дружил со всеми, лучше ему держаться подальше от политической борьбы.
Пришли официанты, нанятые для банкета, они начали готовить зал, составляли столики. Почти в это же время судья с пачкой книг под мышкой устроился снаружи с Жоаном Фулженсио и Жозуэ. Они наблюдали за Глорией, сидящей у окна. Судья считал, что ее постоянное присутствие на площади скандализирует город. Жоан Фулженсио смеялся, не соглашаясь с ним:
— Глория — это социальная необходимость, сеньор, ее нужно рассматривать как общественно полезный институт, вроде обществ имени Руя Барбозы, имени Тринадцатого мая или дома призрения. Глория выполняет в обществе важную функцию. То, что она красуется в окне и время от времени появляется на улице, поднимает на более высокий уровень один из самых серьезных аспектов жизни города — сексуальную жизнь. Она воспитывает у юношей вкус к красоте и, позволяя мужьям некрасивых жен (а таких, к сожалению, в нашем городе большинство) мечтать о ней, воодушевляет их на выполнение супружеских обязанностей, которые иначе представляли бы для них невероятное затруднение.
Судья соблаговолил согласиться:
— Прекрасная защита, мой дорогой, достойная и защитника и подзащитной. Но, между нами говоря, это несправедливо: столько мяса для одного мужчины, да еще такого низенького и худенького. Если бы она хоть не целый день была на виду…
— А вы думаете, с ней никто не спит? Ошибаетесь, мой дорогой судья, ошибаетесь….
— Что вы говорите! Неужели кто-нибудь осмелился?
— Да большинство мужчин нашего города, достопочтенный. Когда они спят с женами, то думают о Глории, а значит, с ней они и спят.
— Конечно, сеньор, я сразу должен был догадаться, что вы шутите…
— Так или иначе, эта женщина в окне очень соблазнительна, — сказал Жозуэ. — Она так и впивается взглядом в мужчин…
К ним кто-то подошел, размахивая номером «Диарио де Ильеус»:
— Видели?
Жоан Фулженсио и Жозуэ уже были в курсе. Судья взял газету и водрузил на нос очки. За другими столиками статья уже обсуждалась.
— Ну, что скажете?
— Теперь политическая борьба разгорится… Сегодняшний обед будет весьма интересным.
Жозуэ продолжал рассуждать о Глории:
— Поистине удивительно, что никто не осмеливается связываться с ней. Это для меня загадка.
Учитель Жозуэ был новичком в этих краях, его привез Эпох, когда основывал колледж. И хотя Жозуэ сразу освоился, стал посещать «Папелариа Модело» и бар «Везувий», появляться в кабаре, произносить речи на празднествах, ужинать в публичных домах, он еще не знал многого из истории Ильеуса. И пока остальные обсуждали статью в «Диарно», Жоан Фулженсио рассказал ему, что произошло между полковником Кориолано и Тонико Бастосом незадолго до прибытия Жозуэ в Ильеус, когда полковник поселил Глорию в этом доме.
Предостережение в скобках
Полковник привез Глорию в город, — рассказал Жоан Фулженсио, этот кладезь всех событий и историй Ильеуса, — и поселил ее в лучшем из своих домов, где до переезда в столицу штата проживала его семья. Старые девы были очень, шокированы этим, а на мулатку стал заглядываться местный донжуан — нотариус Тонико Бастос, любимый сын полковника Рамиро, муж ревнивой жены и отец двоих прелестных детишек, мужчина очень элегантный, носивший по воскресеньям жилет.
Конечно, эта история совсем не напоминает идиллию Жуки Вианы и Шикиньи. Жозуэ уже слышал о них? Ему известны ее комические и печальные подробности. Причем печальных было, разумеется, больше, чем комических, ведь ильеусский юмор носит несколько мрачный характер. Глория и Тонико не гуляли по пляжу, не ходили, взявшись под руку, у причалов порта, и Тонико еще не рисковал постучаться ночью в дверь Глории. Он лишь позволял себе почаще заходить к девушке и подносить ей в подарок конфеты, купленные в баре Насиба, а также осведомиться о здоровье и спросить, не требуется ли ей чего- нибудь.
Грустные взгляды да комплименты — дальше этого Тонико не заходил.
Старинная дружба связывала полковника Кориолано с семьей Бастосов. Рамиро Бастос крестил сына полковника, они были политическими единомышленниками, часто встречались. Этим и пользовался Топико, когда объяснял жене, ужасно толстой и ревнивой доне Олге, что ему необходимо в силу дружеских связей и общности политических интересов с полковником посещать после обеда этот пустынный дом. Дона Олга вздымала свою монументальную грудь:
— Если нужно, Тонико, если полковник тебя просит, иди. Но смотри! Если только я что-нибудь узнаю, если только что-нибудь услышу…
— В таком случае, милая, чтобы у тебя не было подозрений, я лучше не пойду. Правда, я пообещал Кориолано…
Медоточивый язык у этого Тонико, говорил капитан. По мнению доны Олги вот бедняжка! — не было мужчины порядочнее его, не было мужчины, которого бы так преследовали женщины, незамужние и замужние, содержанки и все без исключения проститутки.
Тем не менее ее обуревали сомнения, и она держала мужа под контролем, чтобы он, чего доброго, не поддался искушению. Плохо же она его знала…
Так, терпением и конфетками Тонико «готовил себе ложе для отдохновения», как осторожно выражались в «Папелариа Модело» и в баре. Но раньше, чем случилось то, что неизбежно должно было случиться, полковник Кориолано узнал о посещениях Тонико, о его карамельках и страстных взглядах. Он неожиданно приехал в Ильеус в середине недели, явился в дом Тонико, где помещалась также и его нотариальная контора, в тот момент полная народу.
Тонико Бастос встретил приятеля шумными приветствиями и, обняв, похлопал его по спине — он был
