Надели моряки тельняшки и тут же почувствовали, как сила богатырская возвращается к ним. А вместе с ней вновь воспрянула и морская душа — сильная, смелая, неукротимая. Может, поэтому и назвали потом материнский подарок «морской душой», песни о нем слагать стали.
— Спасибо, Мать! — поклонились сыновья. И снова — в бой. Лишь мелькают в гуще врагов полосатые тельняшки, да развеваются ленточки матросские.
Устояли и на этот раз моряки. Отбили вражеский штурм.
Но враг был силен. Очень силен. Собрал он новые войска, стянул их еще больше, чем прежде. Тысячи самолетов и танков бросил на город. Привез орудия невиданные, каждое что многоэтажный дом.
— Теперь-то быстро возьмем город! — радовались захватчики.
Но скоро слово сказывается, да не скоро дело делается. Битва разгорелась с еще большим ожесточением. Ударят вражеские пушки — горы задрожат, деревья к земле пригибаются, море рябью покрывается. В адском реве боя, в дыму и пыли нельзя день от ночи отличить. Все живое горит, гибнет. Плавится камень, обугливаются деревья, рушатся скалы. А моряки по-прежнему стоят несокрушимо.
Суровая зима сменила осень, затем наступила весна, за ней пришло лето, а черноморцы все бьются и бьются с врагом, не отступая ни на шаг. Много истребили они ненавистных пришельцев. Но слишком неравные были силы: на каждого моряка тысяча шла. И в долгих кровопролитных боях вновь стали иссякать силы черноморцев.
Пришел час, когда решили моряки в последний раз броситься на врага, погибнуть в неравном бою, смертью своей преградить путь захватчикам.
И тут к ним опять пришла Мать. И снова сыновья услышали ее немного печальный и торжественный голос.
— Сыны мои! — сказала Мать. — Я люблю вас больше всего на свете. Скажите мне: «Мать, идем с нами в бой!» — и я смело пойду в любую минуту. Велика моя любовь к Отчизне, к вам, родные мои, сильна моя ненависть к врагу... Но я уже стара. И я отдаю вам самое дорогое, что у меня осталось — свое сердце!..
Пораженные, смотрели братья на Мать свою, не в силах проронить ни слова.
Мать!.. В мире нет ничего более святого и бескорыстного, чем твоя великая любовь. Нет ничего богаче твоего сердца — неисчерпаемого источника силы.
Даже враги затихли, потрясенные силой материнского величия.
Она стояла в лучах заходящего солнца, на самой вершине горы, которую обороняли ее сыновья. И казалось, что это она, а не солнце излучает золотистые лучи, озаряя все вокруг ярким светом. Из ее груди медленно падали на исстрадавшуюся горячую землю тяжелые капли крови.
И моряки с удесятеренной силой ринулись на врага. Они дрались с такой яростью, с такой отвагой, с какой еще никто и никогда не дрался! Падали, поднимались и вновь бросались на врагов. Из многочисленных ран их лилась кровь. Но они не умирали. Ибо нельзя было убить, уничтожить материнское сердце! И пока оно билось, они были бессмертны.
Враг не выдержал сокрушительного удара и отступил.
А там, где падали капли материнской и сыновней крови, поднялись и заалели яркие маки. Их много на севастопольской земле, как много крови пролито черноморцами за ее счастье.
КОГДА ПЛАВИЛИСЬ КАМНИ,
когда под ударами бомб и снарядов разрушался бетон укреплений, рушились скалы и, казалось, не могло устоять ничто живое, севастопольцы стояли.
Так было и при июньском, последнем штурме.
Ему в начале мая 1942 года предшествовало наступление гитлеровских войск на Керченском полуострове. Под ударами врага наши войска 20 мая оставили Керчь и переправились на Таманский полуостров.
И вновь Севастополь один остался непобежденным на крымской земле.
Было ясно: теперь немецко-фашистское командование бросит все свои силы на Севастополь, чтобы покончить, наконец, с этим гордым и «упрямым» городом, одно имя которого вызывало у врагов ярость и страх, а для свободолюбивых народов служило символом стойкости, мужества, уверенности в конечной победе над фашизмом.
Севастополь готовился к новым тяжелым боям. Воины и жители города знали: будет трудно, очень трудно, и старались сделать все возможное, чтобы как можно лучше подготовиться к встрече с врагом. Они совершенствовали оборонительные рубежи, строили новые укрепления, закладывали минные поля, устанавливали противотанковые заграждения.
В конце мая в городе была объявлена мобилизация на фронт коммунистов и комсомольцев. По решению городского комитета обороны к вооруженной борьбе с врагом готовилось все население города, способное носить оружие. На всех предприятиях были укомплектованы боевые дружины.
Было продумано снабжение населения продуктами во время длительных бомбардировок. Очищены и взяты на учет колодцы, вырытые еще в период первой обороны. Часть жителей, в основном женщины и дети, была эвакуирована, вывезено ценное промышленное оборудование, закрыты все школы, кроме 32-й, которая находилась в Инкерманских штольнях, детские сады. Население снова перебралось в убежища.
В дивизиях и бригадах проходили делегатские партийные и комсомольские собрания. Защитники клялись до последнего дыхания сражаться с врагом. Широкая массово-политическая работа проводилась и в убежищах среди населения. Секретарь Крымского обкома партии Ф. Д. Меньшиков, весь период находившийся с группой работников обкома в осажденном Севастополе, партийные и комсомольские работники города Б. А. Борисов, А. А. Сарина, В. П. Ефремов, А. А. Петросян, Саша Багрий, Надя Краевая, Костя Гармаш и другие, агитаторы и пропагандисты постоянно бывали на предприятиях и в убежищах.
Город жил в тревожной напряженности.
С Большой земли спешно перебрасывалось подкрепление. Но доставка его теперь все более усложнялась.
Немецко-фашистское командование понимало, что сила Севастополя — в надежной связи с Большой землей. И пока эта связь не будет прервана, пока корабли смогут приходить в севастопольские бухты и доставлять гарнизону все необходимое, города не взять. Враг предпринимал все, чтобы прервать живительную артерию, питавшую Севастополь. В Крым была направлена группа из 150 самолетов, специально подготовленных для борьбы с кораблями. Из Германии и Италии переброшены подводные лодки, катера-охотники и торпедные катера.
Активную подготовку к новому наступлению гитлеровское командование начало задолго до июньского штурма. 11-я немецкая армия, действовавшая в Крыму, была значительно усилена. Она насчитывала более 200 тысяч человек, имела 450 танков.
В Крым был переброшен 8-й авиационный воздушный корпус генерал-полковника Рихтгофена. Тот самый корпус, который бомбил Лондон и Ливерпуль, участвовал в захвате острова Крит.
На полуострове и на близлежащих аэродромах была сконцентрирована огромная воздушная армада — 1060 самолетов, в том числе 700 бомбардировщиков, тогда как авиаотряд защитников города имел всего 53 исправных самолета.
Для разрушения укреплений и борьбы с тяжелыми батареями береговой обороны под Севастополь были доставлены мощные и сверхмощные артиллерийские установки, в том числе 24-дюймовые мортиры, а несколько позднее появилось и «чудо техники» — снятая с линии Мажино пушка «Дора» (севастопольцы называли ее «дурой») — самое большое орудие второй мировой войны: лафет его достигал высоты трехэтажного дома, а четырехтонный снаряд был виден в полете простым глазом. Обслуживало пушку
