Бакстера известное удовлетворение.
Хорошие псы, подумал Бакстер, только вот постоянно лают на всех и вся и по любому поводу. Но все равно каждый раз, когда собаки начинали лаять, он выходил на террасу и проверял. Бакстер вернулся на фасадную часть террасы, снова опустился на одно колено, поднял винтовку и направил ее в сторону грунтовой дороги. Похоже, что лаяла рыжая гончая, да и сейчас она стояла у самого конца своей проволоки, почти возле кромки леса. Бакстер обратил внимание, однако, что ветер дул со стороны озера, значит, почуять кого-то против ветра собака вряд ли могла. Видимо, она что-то разглядела или услышала. Бакстер навел резкость и стал пристально всматриваться в изображение в прицеле, медленно переводя винтовку слева направо.
Спустя какое-то время он направил прицел на собаку и увидел, что она стоит футах в тридцати от того места, где дорога выходила на открытое пространство, и напряженно всматривается в лес. Бакстер перевел переключатель огня на стрельбу одиночными, лег на доски, выставив ствол винтовки в просвет между полом террасы и нижним брусом ограждения, и направил его в ту сторону, куда всматривалась собака. Он взял прицел под корни деревьев и выстрелил.
Грохот выстрела, взорвав тишину, отразился эхом от деревьев и унесся в сторону озера. Все три пса одновременно залились лаем. Бакстер снова прицелился и выстрелил еще раз, потом еще.
Эхо растаяло – смолкли и псы. Бакстер лежал не шевелясь, продолжая смотреть в прицел и ожидая что-нибудь услышать, увидеть какое-либо движение между сосен, ожидая даже ответного огня. Пролежав так целых две минуты, он решил, что там ничего и не было, а если кто и был, тот или удрал, или убит. «Возможно, олень». В период охотничьего сезона олени обычно предпочитали выходить на кормежку по ночам, однако сразу же убегали, как только собаки начинали лаять. Но тогда почему же собака продолжает всматриваться в лес? «Может быть, заяц или белка? Н-да…»
«Ну да ладно». Он не хотел привлекать к себе лишнее внимание, не хотел и случайно убить какого- нибудь охотника, но, с другой стороны, Бакстер считал, что в разбросанных возле озера домиках сейчас никто не живет, а если и живет, то нечего шататься ночью по лесу в период, когда разрешена охота на оленей. Или, по крайней мере, нечего шататься вблизи от его дома.
Он подождал еще несколько минут, потом перекатился по дощатому полу террасы, быстро вскочил и через раздвижные стеклянные двери вернулся назад в гостиную.
Бакстер поставил винтовку назад в стеллаж и запер его, положив прикрепленный к цепочке ключ в карман. На стеллаже стояли еще четыре полуавтоматические винтовки: одна со специальным прицелом для стрельбы в утренних или вечерних сумерках; другая со стандартным четырехкратным прицелом для дневного времени; третья была оснащена особо мощным двенадцатикратным прицелом и предназначалась для стрельбы на большую дальность, вплоть до мили, – из нее можно было бы вести огонь через озеро; и, наконец, автомат АК-47 для ближнего боя.
Помимо всего этого оружия и псов, Бакстер установил на территории участка – в тех местах, куда не доставали собаки и где они сами не могли бы в них попасть, – еще шесть добрых старых медвежьих капканов. Один из них стоял прямо у нижних ступенек лестницы, что вела с улицы на окружавшую дом террасу. На случай появления незваных гостей, которые попытались бы проникнуть на участок незамеченными, Бакстер заготовил и некоторые другие сюрпризы. Никого конкретно он не ждал, но где-то в глубине его сознания постоянно сидела мысль о Ките Лондри.
Кит распластался на сосновых ветках, вжимаясь в землю, рядом с ним лежал Билли. Когда стрельба прекратилась, Кит прошептал:
– Наугад палил.
– Да… – кивнул Билли. – Но чертовски близко.
– По-моему, он стрелял туда, куда смотрела собака.
– Да… он был у тебя практически на прицеле, когда стоял там на коленях, – прошептал Билли.
– Верно, но… мне показалось, что на нем бронежилет. Пришлось бы целиться в голову, а в нее с такого расстояния трудно попасть.
– Да… слушай, а ты видел, как эта штука на нас смотрела, прямо как красный глаз какой, да?
– Видел. – Когда инфракрасный прицел глядит прямо на вас, то видно его красное свечение, – это главный недостаток прицелов такого типа. Кит ничуть не удивился, что у Бакстера оказался прицел ночного видения, но это, разумеется, может затруднить дело.
Собака, стоявшая ярдах в двадцати от них, негромко и низко зарычала.
Они полежали еще несколько минут, не шевелясь и не издавая никаких звуков, – наконец пса то ли отвлекло что-то другое, то ли ему просто надоело, но он повернулся и побежал вдоль своей проволоки в сторону озера.
Кит выждал еще минуту, потом медленно поднялся на колени. Он взял бинокль и снова направил его на дом.
Бакстер стянул с себя пуленепробиваемый жилет, но пояс с кобурой и пистолетом снимать не стал. Потом включил торшер, и свет от него мягко высветил большую гостиную с высоким потолком, из-за А- образной архитектуры дома напоминавшую внутреннюю часть собора.
Наклонные стены комнаты были во всю длину увешаны охотничьими трофеями: тут красовались головы лосей, оленей, рыси, дикого кабана, с противоположных стен смотрели друг на друга два черных медведя, а с торцевой стены комнату обозревала повешенная над каминной доской голова редкого серого лесного волка.
Возле камина в кресле-качалке сидела и смотрела на огонь Энни. Она молча взглянула на подошедшего мужа.
– Ждешь приятеля, дорогуша? – ухмыльнулся он. Она так же молча отрицательно покачала головой.
– А я думаю, ждешь. – Бакстер уселся в кресло напротив.
Энни сидела совершенно голой, и только одеяло, которым она была прикрыта сверху, немного защищало ее от холода. Ноги у нее, однако, замерзли даже несмотря на то, что рядом жарко полыхал огонь. На лодыжках у нее были надеты позаимствованные из полицейского участка ручные кандалы, соединенные между собой примерно полуметровой цепью, – достаточно длинной, чтобы Энни могла нормально ходить, но не позволявшей ей убежать. Сейчас эта цепь была наброшена на глубоко ввинченный в дубовый пол крюк и соединена с ним висячим замком.
В доме был один-единственный телефонный аппарат, висевший в кухне на стене, однако трубку от него Клифф запер в кухонном буфете, вместе со всеми имевшимися в хозяйстве острыми ножами. Когда Бакстер отправлял Энни спать, то снимал кандалы с ног – «Чтобы тебе удобнее было раздвигать для меня ножки, дорогуша», – и приковывал ими ее руки к металлическому изголовью кровати.
Некоторое время Клифф молча смотрел на нее, потом заговорил:
– Думаешь, он за тобой придет, да? Между прочим, тот телефонный звонок был от Блэйка, и он сообщил мне, что твой любовничек похитил Уорда и пытал его. Но Уорд ему сказал, что мы отправились во Флориду. И твой недоумок тоже туда намылился – если, конечно, сумеет добраться. И если ему вообще не насрать на тебя, – добавил Бакстер.
Энни ничего не ответила.
– Я думаю, он вряд ли придет тебе на выручку, а если вдруг и объявится, так ему все равно теперь мужества не хватит. В самом прямом смысле слова. – Бакстер расхохотался. – Но, честно говоря, мне бы даже хотелось, чтобы он сюда сунулся. Ты никогда не видела человека, попавшего в капкан для медведя? Не очень приятное зрелище, должен тебе сказать. Открыть его этот бедолага обычно не может и чаще всего умирает от голода и жажды. Иногда человек сам отрубает себе ногу, чтобы освободиться. Так что если твой любовничек попадет в один из тех капканов, что стоят вокруг дома, мы с тобой будем наслаждаться его агонией не меньше недели. Обычно они орут, пока не охрипнут, потом начинают плакать и уговаривать, а под конец умоляют, чтобы их пристрелили.
Энни продолжала молча смотреть на огонь.
– Сам я никогда такого не видел, – говорил Клифф, – но знаю одного парня, который это наблюдал. Думаю, мне такое зрелище понравится. – Ему никак не удавалось добиться от Энни никакой реакции, и
