помаленьку за раз захватывал…
— Давайте подождем, может, еще приедет? — загорелся Моська. — Как дадим камнем по стеклу — будет знать!
Но рассудительный и смирный Алеха не согласился:
— А если он весь свой мусор уже отвез? Ему и не надо больше ехать: он будет дома сидеть, а мы карауль тут, как дураки!
— Нужно узнать, кто такой! — сказал Андрейка. — А как? Очень даже просто! Можно по мусору узнать! Следователи вон по спичке узнают или по одной волосинке: глянет через увеличительное стекло, и готово! А тут вон сколько всего… Приглядывайся да соображай сильней!
Алеха и Моська начали приглядываться к мусору.
— Значит, так… — рассуждал Андрейка. — Штукатурка старая. Вон и обои на ней прилеплены… Банки от краски… Краска масляная, значит…
— Ремонт кто-то делал! — моментально сообразил Моська, и Алеха, гордо улыбаясь, подтвердил:
— Я это же самое только сейчас подумал! Но сказать не успел, ты первый выскочил…
— Точно! — заключил Андрейка, как главный руководитель следствия. — Пока вы оба только еще приступали к думанью, я уже понял!.. Теперь сейчас вспомним, у кого ремонт — и готово!..
Но когда начали вспоминать, кто делает ремонт, оказалось, что ремонт делают многие…
— И у Читаки, и у дяди Пети, и у Полины…
— А вдруг этот ремонт давно уже сделали… — соображал Алеха. — Прошлый год! А мусор все лежал, некогда было… У нас опилки прямо не знаю сколько лет валялись, насилу-насилу выкинули!.. А макуревские не могут, что ли, принести? Еще как: небось зло берет, что у них нет такой полянки!
— Вот еще! — рассердился Моська. — Все не по-твоему!.. Только начнешь что-нибудь думать, а он уже путает!
Однако злись не злись, а прав Алеха… Да и мусор какой-то обыкновенный — в любом дворе может находиться… Пробовали угадать по аптечным пузырькам, припомнив, кто чем болел, но названия лекарств непонятные, не поймешь, от какой они болезни…
Краска и подавно одинаковая: продается в городе в магазине «Хозтовары», не говоря уж о протухлых огурцах и гнилой картошке, которые во всех погребах остаются после зимы. И обувь сильно запылилась и заплесневела сверху. Андрейка даже примерил кое-что — все равно без толку…
В это время на полянку пришла Моськина соседка, Ольгуша, проныра и сплетница, которая никогда не сидела дома, а любила таскаться по дворам, молоть языком и разузнавать новости.
— Чего вы тут бродите? — начала она выспрашивать. — Потеряли что?
— А тебе какое дело? — задрал нос Моська. — Чего приперлась! Не видали тебя тут? Иди, куда шла! Не твоего ума тут — без тебя обойдется!..
Но нахальная Ольгуша хорошо знала Моськин характер и с презрением подняла лицо.
— Хо! Гляньте на него! Испугал! Дрожу прямо! Невоспитанный, а орешь, посинел прямо! Тебя по- человечески спрашивают, так отвечать нужно! Ска-ажите, пожалуйста, какой нервный, спросить нельзя!..
— Хотим угадать, кто тут этот мусор набросал, — объяснил ей Алеха, любивший вежливость.
— Ну? Кто?
— А неизвестно…
Ольгуша быстрыми глазами оглядела мусор и фыркнула:
— Чего тут угадывать? Теть Фросин мусор! Факт остается фактом! Эх вы…
— Откуда знаешь? — подозрительно спросил Андрейка. — Написано на нем, что теть Фросин? А может, чей другой?
— Здрасьте! — дернулась Ольгуша. — Как же не теть Фросин? Это ж ихние бывшие обои — вон к штукатурке приклеены: желтенькие цветочки и вилюшечки… Им привозила племянница из Таганрога… И вон боты теть Фросины; они сначала были с голенищами, потом она их отрезала… А консервы «Печень трески» ей зимой Гриша в посылке присылал пять банок, две она сама съела, одну Полине продала, а две, наверное, и сейчас есть… В тех вон маленьких пузыречках глазная закапка была: она себе в глаза закапывала!.. Каждый пузыречек стоит семь копеек, его через три дня нужно выбрасывать и новый покупать, старое уже не годится. Вот почему их так много!.. А вы не знали?
— Чепуху всякую запоминать еще! — буркнул Андрейка, припоминая, что в этих обрезанных ботах он вроде бы видал тетю Фросю, но тогда не придал значения, не зная, что это может пригодиться.
И насчет пузырьков не сообразил! А ведь недавно отец смеялся: мол, святая исцелительница Хрося лечит всяких невежественных дур нашептыванием, а как у самой глаза заболели — из поликлиники не вылезает и все глазные капли из аптеки перетаскала! А дом свой блюдет пуще глаза, даже никому кругом житья нет через ее дом драгоценный: так и высматривает, не будет ли ее дому от соседей какого вреда:
— Андрюша, детка, ты бы сказал папе свому — нехай бузину чуток подрубя, вить у мине от ней стенка сопрела и крыша ржавея…
Голос — умильный, лисий, но бледный горбатый нос из-под черного платка высовывается, как у бабы-яги…
А когда крыше ржаветь, если ее каждый отпуск сын Гриша окрашивает и теперь вот ремонт целый затеял…
— А я и не запоминала! — вертела плечами Ольгуша. — Я и так знаю! Ух и отремонтировал Гриша теть Фросин дом — прямо что-то особенное! Все блестит! Новыми обоями оклеил: те, желтенькие, говорит, вульгарные были, а эти моющие! Водой можно мыть, а блестят, как мраморные! Ну до того оригинально! А на полу — линолеум, наподобие как паркет, каждая паркетина нарисована — ну что-то особенное! Конечно, имеют средства на такой расход! Деньжонки водятся… На своем «Жигуле» приехал! Он знаете какой практичный? Четыре чемодана привез и сундук заграничный — кофр! Он на своем пароходе в загранки ходит. Им заграничные деньги выдают, чтоб они там тратили. А он не тратит, а приобретает импорт да экспорт всякий, вообще — дефицит! Тут продаст с барышом, вот они и деньжонки! Ох и подживается!
— Откуда знаешь? — продолжал ворчать Андрейка.
— Как же не знаю? Вот новость! Факт остается фактом! Мы у него сами гипюр приобретали! Он раскрыл чемодан, а там — полно всякого гипюру! Разноцветный — до чего оригинальный! А макуревская теть Маша купила тюлю на шесть окон: большие розы, вот такие прямо, и листики… Из Аргентины, что ль… вообще из Европы! Он знаете что еще теть Фросе привез? Бар! Это такой ящичек красивенький, как вот телевизор, только вместо экрана дверка! Открываешь, а внутри все такое зеркальное и миниатюрненькие бутылочки так все и отражаются! Ну, до чего современно! Я тоже мечтаю о баре! Как вырасту, приобрету себе интерьерчик, бар, а на стенку — бра!
— Бра-кра! Тюль-свистюль! — издевался Моська, но Ольгуша не обращала внимания:
— А вы просто лунатики какие-то: ничего не знаете!
Моське надоела ее болтовня, и он закричал:
— Ты много знаешь, нужен он нам, твой бар! У нас поважней есть дела!
— Это какие же? — сощурилась Ольгуша.
— Тебе не положено знать!
— Ух, какие таинственные! — фыркнула Ольгуша. — Чего еще тут знать? Бродят, как лунатики! Лунатики, факт…
И она побежала спасаться, так как разъяренный Моська схватил отрезанный бот и запустил в нее — жалко, что не попал! Ольгуша скрылась за кустами и там хохотала, долго и громко, как артистка, но гнаться за ней не стали, пошли назад.
— Значит, вот это кто… — сказал Алеха. — Сроду не заподозришь…
— Ты не заподозришь, а я заподозрю!.. — возразил Андрейка. — Я его давно заподозрил! Он самый противный!.. Чего ни скажет — все с подковыркой: хи-хи-хи, хе-хе-хе… Я ему как человеку говорю: чего вы не привезете попугая или обезьянку? Правильно ведь сказал? Чем тюль возить, которого и здесь завались, попугая-то ведь выгоднее везти? Не говоря про обезьянок… А он: тут своих обезьян хватает, только осталось хвосты прицепить… Я догадался, на кого намекает… да связываться было неохота! Теперь я ему
