– А вы?
– Я?
– Вы кто по профессии?
– Видите ли, я сейчас не работаю, – замялась Ольга. – Временно.
«Полторы тысячи там, полторы тысячи тут... – вспомнил Алексей, кинув взгляд на Очки, все еще дожидающегося заключения врача. – Простая карта в “Медрае” стоит восемнадцать тысяч рублей. Неужели Ольга пошарила у тети в матрасе? Ну и что? Ведь все это теперь ее, вопрос времени...»
– А по образованию вы кто? – спросил у женщины Алексей.
– Я окончила Институт культуры, – Ираида Осиповна при этих словах вздрогнула. – По специальности библиотековедение и библиография.
– Так мы с вами коллеги! – вскричала консьержка. – Я тоже окончила этот институт!
– Да что вы говорите, – без особого энтузиазма откликнулась Ольга.
– Нам сейчас хорошую работу найти трудно, – пожаловалась Ираида Осиповна. – Я, вот, только и нашла, что место консьержа в собственном подъезде! Больше никуда не берут. Но теперь вам и вовсе не надо искать работу.
– Почему?
– Ну, как же? Анна Павловна столько денег оставила!
При этих словах Ираиды Осиповны все, кто сидел в очереди, повернули головы в Ольгину сторону. Та медленно начала заливаться краской. Потом промямлила:
– Это так хлопотно... наследство...
– Ничего, – утешила ее Ираида Осиповна. – В конце концов, есть суд. Вы, как родня, имеете право.
– Это вы о чем? – напрягся Леонидов.
– Ой! Я, кажется, лишнее, сказала! – спохватилась Ираида Осиповна. Ольга посмотрела на нее с такой злостью, что Алексей невольно покачал головой: ну и ну!
– Что, есть и другие родственники? – спросил он.
– Никаких родственников у тети Ани, кроме нас, нет, – сухо сказала Ольга.
– Значит, никаких проблем!
– Это вы так думаете, – хихикнула Ираида Осиповна. – А вот я в этом не уверена. И если она все-таки написала завещание...
В конце коридора показался Илья Шемякин, и в этот момент открылась дверь в кабинет УЗИ. Куратор Очков кинулась к вышедшему оттуда мужчине в белом халате:
– Мы, мы здесь! Это наше заключение! – она проворно выхватила из рук врача листок. – Василий Федорович! Идемте к урологу!
Очки покорно пошел за девушкой в белом халате, а врач, строго посмотрев на очередь, спросил:
– Шемякин кто?
– Я! – вскочила Ольга.
– Вы – Шемякин? – удивился врач.
– Я жена, – спохватилась Ольга. – Вон он! Идет! Илья! Давай быстрее! Твоя очередь!
Шемякин перешел на рысь.
– Опять очередь задерживают, – проворчала Шаль.
– Вам все равно еще рано, – напомнила ей Ираида Осиповна. – Полчаса еще не прошли.
– Можно мне пойти с мужем? – спросила у врача Ольга.
– Зачем? – удивился тот.
– Дело в том, что мой муж боится боли... Илья! Что ты копаешься?
Задыхающийся Шемякин подбежал к ним:
– Я! Я здесь!
– Это не больно, – утешил его врач, делающий УЗИ.
– Вы всегда так говорите, – проворчал Шемякин.
– Идемте. А жена пусть останется.
Илья Шемякин в сопровождении врача поплелся в кабинет, а Ольга присела обратно на диван.
– Мне кажется, вы пришли раньше, – сказал Алексей Ираиде Осиповне.
– Возможно, кураторы что-то напутали, – пожала плечами та. – Здесь нет такого понятия: живая очередь. Мы просто сидим, ждем.
– Где нет очереди, там нет никакой ясности, – заметила Шаль.
– Женщина, вы-то почему все время встреваете в разговор? – неожиданно сорвала на ней злость Ольга. – Вам-то какая разница, есть очередь или ее нет? Сказали: через полчаса вызовут! Сидите, ждите!
Шаль заерзала на диване.
«А она нервничает, – подумал Алексей, кинув внимательный взгляд на Ольгу. – Почему? Ираида Осиповна сболтнула лишнее? “В конце концов, есть суд”. Дословно. Что там с наследством у Шемякиных?»
Все глупости на земле совершаются из жалости.
Олечка Попова никогда не плакала в кабинете у медсестры, мужественно терпела, пока ей делали прививку. Она не плакала, упав с дерева, когда шла домой с разбитым носом, а главное, в порванном новом платье. Не плакала, когда мама больно ее отшлепала и поставила в угол. Не плакала из-за плохих оценок в школе и от безответной любви, когда два года томилась по мальчику с последней парты. Она была мужественной, терпеливой девочкой.
Но, завидев бездомного котенка, чувствовала, как по лицу сами собой текут слезы.
– Мама-аааа... Можно мы возьмем его домо-ой?
Олечка плакала, когда видела хромую собаку, когда в мышеловку попадалась мышь, даже когда муравьи, польстившись на сладкую приманку, были безжалостно утоплены. А когда кот поймал птичку, Олечка просто рыдала взахлеб! Она попыталась ее спасти, отобрала у хищника добычу и долго уговаривала: лети! Потом, когда кота побили камнями, уже возилась с ним, выхаживая. За птичку, между прочим, побили. Птичка не выжила, кот вскоре сдох, как Олечка ни старалась. Мальчика, побившего кота камнями, она возненавидела, а ведь мальчик был в нее влюблен, и причиной смерти кота стали именно Олечкины слезы.
Увы! Все глупости на земле совершаются из жалости! Если бы она так не плакала по птичке, не пришлось бы потом рыдать и по коту!
Но что тут поделаешь? Все страдающие живые существа вызывали у Ольги жалость. Она долго пыталась определить степень их значимости в своей жизни и путалась вплоть до своего замужества. Потом жалость к мужу затопила все, и какое-то время Ольга жила только ею. Потом появились дети, и она опять начала путаться. Кого надо жалеть в первую очередь: мужа или детей? И не получится ли, как с котом и птичкой?
Тети Анины мопсы были единственные живые существа на всем белом свете, которых Ольга ненавидела. Потому что из-за них страдали самые главные для нее существа: муж и дети. То есть, страдали они из-за тети Ани, из-за ее упрямства. Шемякины жили плохо, бедно. А мопсы жили хорошо, они проедали деньги, на которые Шемякины могли бы купить столько необходимых им вещей! Собак тетя Аня кормила, а семье Шемякиных помогать категорически отказывалась.
– Надо было думать, за кого выходишь замуж, – говорила тетя Ольге каждый раз, когда речь заходила о деньгах. – Вот пусть муж тебя и содержит.
Он и содержал. Но что поделаешь, если денег не хватало? Между прочим, здесь есть доля вины и тети Ани. Из-за кого племянница пошла в Институт культуры? Из-за нее!
Учась в школе, Олечка частенько забегала к тете Ане в библиотеку. Та как раз бросила работу кассира в Сбербанке, сказав, что устала, здоровье уже не то, и устроилась в читальный зал массовой библиотеки, в двух шагах от дома. Старая дева и впрямь чувствовала себя плохо, у нее начался климакс, и протекал он крайне болезненно. Невыносимая мигрень, такая, что пришлось обратиться к врачу, обмороки, непонятная
