и не ее вовсе?
– А кого ж еще? – и консьержка тут же нырнула в окошко, как улитка в раковину. И даже попыталась закрыть створку-окошко.
– Одну минуту, гражданочка! – Леонидов легко взбежал по ступенькам. – Дверь откройте!
И костяшками пальцев правой руки деликатно, но требовательно постучал в дверь. После небольшой паузы лязгнула щеколда. За открывшейся дверью стояла перепуганная консьержка. Подбородок у нее, как заметил Алексей, дрожал.
– Вы сегодня дежурите? С какого времени?
– С утра, – пискнула женщина.
– Никуда не отлучались?
– Я... В общем-то... – замялась консьержка.
– Понятно. Отлучались. У нас к вам два вопроса. Первый: почему вы сразу назвали имя потерпевшей, как только узнали об убийстве? И, кстати, попали в точку! И второй вопрос: назовите всех, кто вошел сегодня утром в этот подъезд.
– Но были же гости! Я их всех по именам не знаю!
– Гостей кто впускает? Вы?
– Нет. Хозяева. Гости набирают код квартиры, и их впускают.
– А вы спрашиваете, к примеру: к кому?
– Да!
– Отлично! Бурундуков! Займись!
– Есть! – лейтенант также проворно, явно подражая начальству, взбежал по ступенькам, но на последней споткнулся. Выход на сцену получился смазанным, и Леонидов невольно поморщился. С кем приходится работать!
– Составь полный список, – велел он Бурундукову. – Вытряси из нее все, что она знает.
Консьержка невольно попятилась к заваленному книгами и тетрадками столу.
– Гражданочка, – остановил ее Леонидов. – Вы еще не ответили на первый вопрос!
– Я... Ну, как же? – растерялась женщина.
– Почему вы решили, что убита Анна Павловна? Или, как вы говорите, баба Аня?
– Она давала деньги в долг, – пролепетала консьержка. – Я знала, что ничем хорошим это не кончится. Все знали.
– Так. Вы тоже брали у нее деньги?
– Я... – женщина залилась краской.
– Вы брали деньги у потерпевшей. Бурундуков! Отметь это!
– Есть!
– А какой она брала процент? – наугад спросил Леонидов. Выстраивалась цепочка, до боли знакомая еще со школьной скамьи: старушка – деньги в долг – убийство – процентщица.
– Видите ли... – замялась консьержка.
– А конкретно?
– Большой.
– А еще конкретнее?
– Больше, чем в банке. Но она не требовала поручительства. Только расписку.
– И не тянула с рассмотрением заявки. Я так понимаю, в последнее время клиентов у нее было хоть отбавляй. Банки сейчас неохотно дают кредиты, а долгов у людей накопилось много. Как вас зовут? – неожиданно мягко спросил он у женщины.– Ираида Осиповна.
– Много вы ей должны, Ираида Осиповна?
– Тридцать тысяч, – призналась женщина. И тихо добавила: – Вы не подумайте ничего плохого. Рублей.
Леонидов посмотрел на нее и невольно вздохнул. «Плохое», они же доллары, с Ираидой Осиповной не вязались.
– С процентами или без? – спросил он.
– Без.
– Можно считать, что это мотив, – вздохнул Алексей.
– Да таких, как я, полподъезда! Это не считая соседних! И других домов!
– С размахом, выходит, жила старушка. Бурундуков!
– Я!
– Составляй список.
– Есть!
– Остальные – за мной!
И Леонидов шагнул к лифту.
– Убили старушку-процентщицу, – сказал Кислицкий закрывающимся дверям. – Почему не топором? Почему задушили?
– Мельчает Раскольников, господа, – поправил очки судмедэксперт.
– А, может, меняет пол? – пошутил Кислицкий.
– И это может быть... Мужики работают топорами, а дамочки душат. Не исключаю, что преступник – женщина.
– Приехали! Пятый этаж!
Их встретил собачий лай. Дверь в квартиру потерпевшей была приоткрыта, лай слышался оттуда.
– Я собак не люблю, – пожаловался Кислицкий, не спеша выходить из лифта.
– Кто ж их любит, когда их много? – поежился и судмедэксперт.
– Может, они маленькие? – Леонидов первым вышел из лифта.
– Судя по лаю, да, небольшие, – поддержал его судмедэксперт и тоже шагнул на лестничную клетку.
– Вы, мужики, посмотрите, где они, собаки, и какого размера, а я пока тут подожду, – сказал Кислицкий.
– Отставить! Идем вместе! Стыдно, старший лейтенант! Ты, такой большой, вооруженный мужчина, боишься каких-то маленьких...
Леонидов невольно попятился. На пороге квартиры, в которую он собирался войти, появился некто на четырех лапах, на его взгляд безобразный, сморщенный и отнюдь не маленький. Собака залаяла и рванулась вперед.
– Моня! Тихо! Назад! – В дверях появилась заплаканная женщина лет сорока. – Ой, вы из милиции? Проходите!
– Собачку уберите, женщина, – попросил Кислицкий.
– Да-да! Конечно! Сейчас! Моня! Соня! Ганс! Зюзя! Мальва! Назад! Сюда! Все сюда!
– Сколько же их? – удивился судмедэксперт.
– Штук пять, не меньше, – мрачно сказал Кислицкий.
– Выходит, она жила с собаками, – задумался Леонидов.
– Проходите, – женщина вновь появилась на пороге. – Я заперла их в маленькой комнате. Это мопсы, вообще-то они добрые. Просто разволновались.
Они вошли в квартиру. Если бы Алексей не знал, что убитой были должны полподъезда жильцов, да еще из близлежащих домов, он подумал бы, что здесь живет нищенка. В квартире было грязно, мебель старая, ремонт давно не делался. Паркет на полу вспучился, похоже, хозяйка далеко не каждый день выгуливала своих многочисленных собак, цвет обоев на стенах определялся с трудом, потолок был желтым и весь в потеках. Видать, старушку пару раз заливали, но ремонт она после этого так и не сделала.
У Алексея нашлось одно лишь слово чтобы описать все это: отвратительно! И тут же, в прихожей, лежал отвратительный труп.
Труп был одет в старый, местами вытертый до дыр махровый халат неопределенного цвета и... валенки! Да-да! Самые настоящие валенки! На пятках – кожаные заплатки, Алексей отчетливо разглядел аккуратный шов дратвой. Поясница старушки была обвязана пуховым платком, пух местами свалялся.
