свете. С наружной стороны это была просто трещина в скале. Наверное, раньше он через нее просто перешагнул.
— Ага, появляется Пратолаос.
Грант, зажатый в трещине, поднял голову и прищурился. С верхнего уступа свесилась широкополая соломенная шляпа.
— Это же я.
— Пратолаос, — повторил Рид. — Одним из главных ритуалов в культе кабиров был ритуал повторного рождения — первый человек, Пратолаос, повторно рождался в пещере и являлся миру из-под земли. Согласно источникам, его появление сопровождалось «неописуемыми ритуалами». — Судя по интонациям, такая перспектива профессора забавляла.
— Ничего неописуемого тут не осталось. Просто куча выброшенных морем деревяшек.
— Они нам тоже могут пригодиться. — Рид указал на запад. Солнце село за мыс, и небо заволокла алая дымка. — Мьюр говорит, надо располагаться на ночь.
— Сейчас иду.
Они расстелили одеяла на террасе и разожгли костер. Грант, устроившись на одном из камней древнего фундамента, ел тушенку из банки. И думал, что все это очень далеко от неописуемых ритуалов и священных знаний, которые когда-то были знакомы этим местам. Рид облизал ложку:
— Я все думаю про вашу пещеру. Может, она и упоминается в легенде про Филоктета.
— Про кого?
— Во время Троянской войны Филоктет был греческим лучником. Только он не отправился в Трою вместе с флотом. Он разозлил одного из богов, а тогда это был большой риск, и оскорбленный бог сделал так, что Филоктета укусила змея. Укус вспух и начал нарывать; запах стоял такой, что греки отказались везти Филоктета. Они высадили его здесь, на Лемносе. Бедняга прожил в пещере десять лет, пока греки не узнали от оракула, что без Филоктета, без его лука и стрел, им Трою никогда не взять. Он, видите ли, получил в наследство лук Геракла. И Одиссей вернулся и, видимо зажав нос, забрал Филоктета… Остальное — история.
— Да? — Грант подбросил ветку в огонь и стал смотреть, как в темноту летят искры. — Я думал, Троянская война — это легенда.
Рид усмехнулся:
— Так оно и есть. Микенцы были пиратами, разбойниками и вряд ли сильно отличались в этом от викингов. Во всех их историях рассказывается о походах с целью пограбить какие-нибудь города. Чем кровавее, тем лучше. Позднее, когда следующие поколения перерабатывали эти рассказы, они решили их приукрасить. Придумали прекрасную принцессу, которую похитил злой восточный ловелас. Героя преподнесли как обиженного мужа, который пытается спасти свою жену, а не как воителя, изнасиловавшего все берега Эгейского моря вдоль и поперек. Волшебные доспехи, фантастические приспособления, морские нимфы — все это превратило историю в сказку.
Грант посмотрел на пустую банку из-под тушенки в своей руке и швырнул ее в темноту. Она скатилась с края скалы и полетела в море, ударяясь по дороге о камни и брякая, словно колокол.
— Будем надеяться, что мы не застрянем здесь, как Филоктет.
Грант, вздрогнув, проснулся. Ночь была холодной, плечи затекли от лежания на жесткой земле. Он свернулся под одеялом, прислушиваясь к шороху насекомых, шелесту волн у подножия скалы, тихому посапыванию Рида. Но не это его разбудило. Он напряг слух. И далеко-далеко услышал тихий звук; ошибиться было невозможно — где-то на холостых оборотах работал двигатель. И вдруг замолчал.
Грант откинул одеяло и, похлопав по земле, нашарил «уэбли». Поднявшись, осторожно пробрался к краю утеса. В свете луны прибой сиял белым, почти фосфоресцирующим цветом, но лодки нигде не было видно.
Наверное, это рыбаки где-то ставят сети, решил Грант. Вытянув шею, он посмотрел направо, высматривая то место на берегу, где они высадились днем, но его загораживал мыс. Он подумал, не разбудить ли Мьюра, но представил его презрительную мину. Марина? Грант оглянулся на костер. Ее одеяло, как и его, лежало отброшенное в сторону. Где она?
Грант медленно сошел с уступа, перевалил через холм и начал спускаться по козьей тропинке к бухте. Еще никого не увидев, он кое-что услышал. Сначала хруст камней под тяжелым башмаком, затем приглушенное чертыхание — наверное, кто-то зацепился за колючий куст. Грант быстро огляделся. Слева от себя, в нескольких ярдах от дорожки, он разглядел силуэт горбатого валуна. В два больших шага он добрался до камня, кусая губы, — колючки жалили его в лодыжку.
— Что это?
Грант словно опять перенесся в военное время — сидел, съежившись, в темноте, в компании со своим «уэбли», слушал, как переговаривается вражеский патруль, и молился, чтобы его не заметили. Но та война кончилась — враги теперь разговаривали по-русски.
Другой голос пробормотал что-то в ответ. Шаги замерли; Грант за камнем пригнулся еще ниже, чувствуя, как колючки впиваются ему во все места.
— Что это было? — Третий голос.
Грант забеспокоился. Трое о чем-то коротко переговорили, а Грант в это время так крепко сжал палец на спусковом крючке, что начал бояться, как бы не выстрелить.
Шаги по дорожке возобновились. Через миг Грант увидел: вверх по крутому склону поднимаются, по колено в жесткой траве и колючках, люди. Сердце его упало — он насчитал пять человек, все с оружием в руках. Он не осмеливался пошевелиться — если бы люди сейчас оглянулись, они бы обязательно заметили его.
Они не оглянулись. Грант подождал, пока они перевалят через холм, затем на цыпочках вернулся на тропинку и последовал за ними. Он понимал, что ему надо что-то придумать, но сейчас нужно было сосредоточиться, просто чтобы не производить шума на тропинке. Помимо этого, мысли его крутились вокруг одного простого уравнения — пять человек, шесть патронов. Он был абсолютно уверен, что Мьюр вооружен, но как предупредить его?.. И даже в таком случае шансы неравны.
Грант поднялся на гряду. Вершина перед ним шла ровно, а потом понижалась к террасе, на которой располагалось святилище. В дальнем углу виднелись тусклые отсветы угольков и темные контуры расстеленных вокруг костра одеял. Мьюр и Рид небось крепко спят, не подозревая об опасности. Двое русских уже на террасе, медленно подбираются к костру. Грант оглядел площадку. А где же другие русские? По скалистой стене над террасой двигалась тень, едва заметная на пестрой поверхности. Три. Кто-то кашлянул у подножия склона, и Грант заметил, как на стальной поверхности блеснул лунный свет. Четыре. Оставался еще один.
Но времени уже не было. Двое на террасе почти добрались до одеял. Один задержался, а второй целеустремленно направился к Риду. Они знают, что ищут, подумал Грант. И еще раз огляделся. Где же пятый?
Не ввязывайся в бой, если не знаешь, где твои противники. Такой урок он выучил задолго до того, как ему сообщили об этом в УСО. Но там же Гранта научили и другому: не медли. Русский уже почти подошел к Риду. Оставался только один способ предупредить профессора. Зажмурив один глаз, чтобы сохранить ночное зрение, Грант навел «уэбли» на приближавшуюся к Риду фигуру и выстрелил.
Святилище кабиров после двухтысячелетнего перерыва опять наполнилось дымом, огнем и раскаленным металлом. Грант увидел, как человек, в которого он стрелял, падает — пуля попала ему между лопаток. И понял, что внезапность позволяет ему сделать еще один выстрел. Он повернулся, нашел человека на склоне холма и нажал на спусковой крючок. Потом нырнул вправо, перекатившись по склону, а в то место, где он только что стоял, вонзилась пуля. Его противники действовали быстро, гораздо быстрее, чем он ожидал. Грант резко развернулся. Первый человек, в которого он стрелял, так и остался на земле — может быть, навсегда; второго, на склоне вверху, не было видно. А в дальнем конце площадки Грант увидел, как в схватке сцепились три человека. Выстрелы не могли не разбудить Рида и Мьюра.
«Это хорошо», — подумал Грант.
Русским будет трудно стрелять, пока один из их людей находится так близко от объектов поражения. Но это означало, что они будут метить в…
