В традиции западной психотерапии имеются методы для различения. Люди узнают, как приобретать аналитическое понимание своих собственных чувств или фантазий, их учат более четко разграничивать свои собственные фантазии и чувства и то, что относится к страданию других людей. В нашей стране такое обучение проводится в хороших клиниках, оно требует определенного уровня осознавания.
Но мне кажется, что в буддийской практике мы встречаемся с другим уровнем осознавания: прямым переживанием взаимозависимого происхождения; то есть того, что всё каким-то образом взаимосвязано. Отталкиваясь от этого непосредственного опыта, мы понимаем, как всплывают на поверхность наши мысли и действия и воздействуют на всё остальное. Затем, когда мы встречаемся со страданием отдельного человека или группы людей, мы знаем, что оно воздействует на их сознание и распространяется по всем направлениям, вызывая серьезные нарушения. Если это какого-то рода дурное обращение, мы не можем не быть затронуты этим. Когда имеешь прямое переживание взаимозависимого происхождения, вопрос о разнице между фантазией относительно страдания или его проецированием и реальностью страдания человека просто не существует. Мы должны испытывать воздействие, потому что все взаимосвязано.
Далай-лама: И всё же существует различие между сознанием одного человека и сознанием другого. Они вовсе не сливаются вместе.
Джоанна Мейси: За этим следует вопрос: «Чувствую ли я свою собственную боль или же я чувствую мировое страдание?» Я считаю, что в действительности мы не можем отделить одно от другого. Когда мы видим страдание наших братьев и сестер в других странах или страдания других биологических видов, мы понимаем, что мы взаимосвязаны, что мы являемся частью культуры, совершающей это. Когда мы шли сюда, Стивен говорил: «Теперь я устаю совсем по-другому по сравнению с тем временем, когда я работал с умирающими, потому что в течение последних нескольких лет Ондреа и я работаем еще и с женщинами, подвергшимися сексуальному насилию».
Джин Шинода Боулен: Как происходит, что такие же люди, как мы, причиняют страдания другим человеческим существам? Как может такой же, как я человек, делать такие ужасные вещи другому такому же как я человеку? Кажется, будто бы в нашей культуре имеет место определенное удовольствие в том, чтобы обладать силой и проявлять её, что, к сожалению, часто связано с причинением боли другим. По-видимому, это относится к страданию, причиняемому людьми, которое Его Святейшество определяет как страдание, которого можно избежать.
Джоанна Мейси: Стивен сам ощущал это страдание. Его это страдание или страдание тех женщин?
Стивен Левин: Если у меня есть «слабое место», к которому может «пристать» это страдание, то так это и произойдет. Когда мы работали с умирающими людьми, на меня это не так действовало. Люди умирают, это естественно. Даже страдания естественны. Но когда мы стали работать с людьми, подвергшимися жестокому обращению, иногда истязаниям, ощутив, насколько закрытым, насколько бесчувственным может быть чье-то сердце, чей-то ум, что он может причинять такое страдание другому, я замечал, что меня самого охватывает уныние и усталость, и это страдание не отпускает меня. Та моя часть, которая боролась с несправедливостью, которая противодействовала этому источнику страдания, этому заговору страдания, в котором все мы участвуем, то место внутри меня, которое «легко гнется, чтобы было легче», никак не может выпрямиться. В особенности это бывает тогда, когда кто-то хочет, даже намеревается, нанести вред другому человеку.
Но постепенно я стал улавливать разницу между болью и страданием. Боль это данность. Когда она проявляется в теле, обладающем нервной системой, то эта нервная система воспринимает боль. Ударившись обо что-нибудь, мы ощущаем боль в теле. Когда боль проявляется в сознании, обладающем способностью восприятия враждебных обстоятельств, то речь идет о душевных ранах. Я считаю, что страдание и боль — это не синонимы. Ваше Святейшество, является ли страдание нашей реакцией на боль? Может ли человек жить, испытывая боль, как физическую, так и душевную, и при этом не страдать?
Далай-лама: Если под болью подразумеваются физические ощущения, а под «страданием» — следующую за ней психическую реакцию, то можно сказать, что душевное страдание и душевное счастье ощущаются более остро, чем физическое удовольствие или боль. Следовательно, сила душевного удовлетворения или душевного страдания может взять верх над физическими ощущениями.
Что касается вашего вопроса о том, возможно ли, несмотря на испытываемую боль, избежать страдания, то ответ на него определенно: да. Иногда мы добровольно терпим физическую боль. Например, чтобы иметь здоровое тело, нужны физические упражнения. Когда мы их выполняем, мы можем чувствовать усталость и даже некоторую боль в суставах. Но есть причины терпеть эту боль, поэтому психически мы вовсе не страдаем. Потом же, когда видим, как выросла наша мускулатура, мы даже испытываем счастье.
Вопрос из аудитории: Когда на нас обрушивается чье-то страдание, когда человек физически или психологически, сознательно или бессознательно, навязывает нам свое страдание или требует от нас что-либо неразумное, должны ли мы подчиняться ему, стараясь простить, или остановить их?
Далай-лама: До сих пор я говорил о том, как изменить свое отношение к страданию, каким образом рассматривать его. Если вы делаете это со спокойствием духа и самообладанием, то, прежде всего, уменьшится страдание психическое. Вы будете реагировать не только негативно. А затем, будете ли вы позволять другому человеку продолжать вести себя таким же образом, зависит от ситуации. Вы должны оценивать ситуацию в каждом отдельном случае. Способность прощать, или терпеть, не означает, что вы полностью уступаете во всём, что бы вам ни делали другие.
Маргарет Бренман-Гибсон: Какова же альтернатива?
Далай-лама: Если вы человек терпимый, а другой человек требует чего-то неразумного, вы можете без гнева или недоброжелательства оценить ситуацию и решить, нужна ли вам какая-то контрмера. И тогда вы предпринимаете эту контрмеру. Если взять для примера Тибет, то там масса страдания именуется «освобождением». Но если я смотрю на китайских руководителей просто как на людей — наших соседей, как на народ с древней историей и высокой цивилизацией — вместо того, чтобы проявлять недоброжелательность, это будет проявлением уважения. Это помогает уменьшить отрицательные чувства и способствует терпению и терпимости. Отсюда вовсе не следует, что я примиряюсь с китайским игом. Я делаю все, что могу, чтобы противостоять этому гнету, но делаю это без недоброжелательности. Если взять отдельного человека, то тут то же самое. Если к вам предъявляются неразумные требования, то от вас может потребоваться какой-то отпор или контрмера. Но эта контрмера будет более эффективной, если ею не движет чувство гнева. Когда гнев владеет вашим умом, вы становитесь полубезумным и не в состоянии достичь цели.
Джин Шинода Боулен: Ваше Святейшество, Тибет был захвачен, людей убивали и насиловали, происходило много других ужасных вещей. Будучи психотерапевтами и просто людьми, мы всегда удивляемся, как люди могут вынести всё это и продолжать оставаться радостными, продолжать активную деятельность в мире, чтобы изменить ситуацию. У меня каким-то образом сложилось впечатление, что вам удается делать это, что вами не владеет гнев, страх или враждебность, и вы продолжаете активно представлять свой народ во всем мире. Не могли бы вы рассказать нам, как лично вы справлялись со всеми ужасами того, что вы видели и испытали.
Далай-лама: Возможно, таковы особенности характера тибетца. Я думаю, что для тибетцев естественно встречаться лицом к лицу с бедствиями и трагедиями таким вот образом. Я не знаю, объясняется ли это влиянием буддизма или нет. Тибет — очень большая страна с очень низкой плотностью населения. При таких обстоятельствах естественно смотреть на своего соседа, как на человека, которому надо помогать и от которого можно получить помощь. Когда вы живете в густонаселенной местности, может существовать естественная тенденция смотреть на своих соседей с подозрительностью, смотреть как на конкурентов и стараться держаться от них подальше. В Тибете очень ощущается пространство. Вследствие этого, а также буддийского влияния, у тибетцев очень сильна жизнеспособность.
Благодаря буддийской подготовке человек приобретает понимание различных уровней страдания. Мы также принимаем теорию кармы, или деяния, и это также очень полезно для уменьшения душевного страдания. Когда события уже произошли, то нет смысла терзаться. Если мы делаем всё, что в наших силах, с искренними намерениями, то радуемся, достигая успеха, если же нет, то нечего сожалеть. Такого рода
