Идолов не кантовать

— Тоже не исключено. Хотя… Боже мой, как же я сразу не додумался, — пробормотал Мамай и впервые посмотрел на Куксову с видимым интересом. — Мадам, — сказал он громко и, схватив за шиворот стесснительного негра, поставил его рядом. — Мой друг хочет сделать вам предложение.

— Слушаю вас преувеличенно, — шепнула Куксова, потупив глазки.

— Вы сами видели, каким он к вам пришел. И сами видите, каким он от вас уходит. Он уходит пораженным. Мы оба уходим пораженными.

— Чем же это вы так особенно сильно пораженные?

— Вами, мадам. Вами, мадемуазель. И находясь под этим потрясением… то есть под этим впечатлением, шейх приглашает вас принять участие в конкурсе 'Мисс Козяки', спонсором которого он является.

— Это неудержимо заманчивое предложение. Я над ним безотлагательно подумаю и молниеносно принесу вам свое решение о безоглядном…

— Хорошо, — остановил ее Мамай, — принесите свое решение завтра… к одинадцати часам, прямо ко Дворцу культуры. Надеемся, что вы согласитесь. Честь имеем.

Поискав подобающие для такого случая слова и не найдя их, эфиоп молча исчез вслед за Потапом в распахнувшейся двери.

Изольде, разинувшей было рот, чтобы произнести прощальную речь, досталось лишь несколько снежинок.

— Радуйся, Гена, радуйся! — ликовал Мамай, бодро шагая навстречу метели.

Тамасген трусил сзади, придерживая карманы и стараясь не отставать.

— Я и радуюсь, — бубнил негр.

Нарадовавшись, он спросил:

— А чему радоваться? Что мы теперь делать будем? Ходим, ходим, а дело стоит на месте.

— Ничего, скоро это дело упадет.

— Куда?

— Мне в объятия.

— Ты про Изольден?

— Я про вождя.

— А Изольден?

— Она нам будет помогать.

— Не понимаю.

— Конечно, у тебя с этим туго. Объясняю: мы сделаем звезду.

— Из чего?

— Не из чего, а из кого.

— Да? А из кого?

Мамай не ответил.

— Из нее? — догадался наконец эфиоп. — Из, этой?! Но она же…

— Для звезды это не главное. Главное — вложить в нее деньги и объявить всем, что она звезда. Обычно пу6лика верит на слово.

— Нам не поверит, — твердо сказал шейх.

— Это-то мне и нужно! Видишь, даже ты возмутился. Я уж не говорю про нормальных людей. Я сделаю из Изольды первую мисс. Я учиню такой конкурс, что публика будет верещать от негодования. Когда народ разогреется — ты доводишь его до кипения, а затем открываешь шлюзы и гонишь на меня. Я в это время буду уже у памятника. Тyт мы устраиваем митинг протеста, после которого народу захочется что- нибудь сломать. Рядом, как бы невзначай, будет стоять кран. Идя навстречу пожеланиям трудящихся, мы подцепим вождя краном и снесем к чертовой матери… От чертовой матери отвезем истукана куда-нибудь на задворки и там его схороним. Власти и не пикнут. А если пикнут — мы, то бишь фирма 'Реставратор', возьмемся за реставрацию поврежденного памятника. Уж я его отреставрирую! Ну как план? Молчишь? То-то. Действовать будем всем райкомом. Сидорчук будет решать творческие вопросы и художественное оформление; Пиптик — хореографию; Брэйтэр возьмется за финансирование…

— А он согласится? — усомнился Тамасген.

— Должен, — без колебаний заявил Потап. Бесспорно, Брэйтэр — игрок. Просто так, он ничего не отдаст. Что ж, придется с ним сыграть.

— В покер?

— К сожалению, нет. Игра будет называться 'в корову'. Он будет коровой, а я его буду доить. Цапа сделаем посыльным, Куксов будет козлом отпущения, Коняка — корумпированным членом жюри, мы с тобой взвалим на себя общее руководство. Ну, кажется, никого не забыл. С крановщиком я уже договорился. Грузоподъемность четырнадцать тонн, нам хватит. Гена, тебе хватит четырнадцать тонн золота?

— Когда будет конкурс? — озабоченно спросил подмастерье.

— Через две недели, в субботу. Недолго осталось. Потерпи.

Глава 11. Критический день

Рабочий день начался тяжело. Директор базара, на которого Потап возложил финансирование конкурса, не проявлял в этом вопросе должной инициативы. Чекист взывал к его партийной сознательности вот уже полтора часа.

— Я хочу иметь с вами конструктивный диалог, говорил он утомленным голосом. — Но вы его со мной почему-то иметь не желаете.

— Желаю-м, — твердил Брэйтэр, глядя на председателя достаточно честными глазами. — Но денег все равно нет.

— Совести у вас нет, а не денег. Что скажет товарищ Степан? Что скажут в Центре? А что скажу им я? Я им скажу, что политическая акция срывается из-за того, что один из наших товарищей потерял совесть? Так я им скажу?

— Ну-м… Скажите, что у товарища, который потерял совесть, просто нет денег-м.

— У товарищей без совести деньги всегда есть, тем более — такие ничтожные.

— Ничего себе ничтожные!

— Ничтожные, ничтожные, для вас это вообще пустяк. Ознакомьтесь с директивой и подпишитесь, — сказал председатель, придвинув к Брэйтэру клочок бумаги.

Директива, спущенная сверху и утвержденная лично товарищем Степаном, требовала от Льва Ароновича оплатить следующие расходы:

1. Корона металлическая под золото — 1 шт.

2. Путевка заграницу — 1 шт.

3. Шуба натуральная — 1 шт.

4. Непредвиденные расходы — 10 000 000 крб.

— Ну-м, — пожевал магнат губами, — ну-м, под коронами я, пожалуй, подпишусь. Если партия скажет 'надо', то я всегда готов. Сниму со счета все свои сбережения, сбережения жены и — оплачу. Но путевки! Нельзя ли как-нибудь обойтись без них?

— Нельзя, — жестко произнес Потап, — со всех нормальных конкурсов победительниц принято посылать за границу. Такова традиция.

— А шуба! Натуральная! Ведь она же стоит кучу денег!

— Да уж подороже искусственной будет. Но без нее — никак. Это генеральный приз.

— Но а это что за расходы? Десять миллионов!