хочется… Такой у него дух, прям донельзя сладимый. Почему не дала? – спросила бабка. – Либо чем обидела ее, не так помянула? Прям в голову не возьму.
– Солонечиху поспрошай, – усмехнулся Архип, – она разложит.
– Придется, – всерьез ответила жена. – Ты дюжей ешь. Щи и мясо. Я тебе и самогонки для этого дела влила. Дюжей наедайся, а то померзнешь.
– Не замерзну, – успокоил ее Архип. – Как пододенусь, нехай тогда…
Оделся он, как всегда, по-зимнему, по-стариковски: теплое белье, телогрейку и ватные брюки, валенки, овчинные рукавицы. Но теперь, в дорогу, он надел поверх всего зеленый плащ-болонью. Его когда-то сын за ненадобностью бросил. Но старикам плащ пришелся по нраву и впору. Он был легок и плотен, ветра не пропускал.
– Ну, оставайся тут с богом, – сказал Архип.
– Ты тама не задерживайся, – ответила бабка. – Праздник находит, а я – одна. И сон видишь какой нехороший видала. Родная мамушка хлебца не дала. А уж так хотелось…
Из своего двора вышел Архип ровно в девять часов, как и располагал. В эту же пору на центральной в гараж шофера приходят. Пока они машины разогреют да соберутся, туда да сюда, пока тронутся, Архип к грейдеру подгребется. Вот и получится впору.
Уже белый день стоял. Красное с мороза солнце только что поднялось. Багровые дымы редким лесом вздымались над хутором; легко, словно тоже с морозцу, розовело небо, и вся глубоким снегом полоненная окрестность, и даже сороки, молчаливыми стаями сидевшие на деревьях, даже сороки отдавали розовым.
Особо не надеясь, а просто на всякий случай завернул Архип на колхозный двор. Ехали две машины на станцию, за комбикормом, но с шоферами грузчики сидели. Больше ничего не предвиделось.
А дорога от хутора к грейдеру лежала прямая, торная, снегом ничуть не занесенная. Одет был Архип тепло, легкой была амуниция, тела не вязала, и потому шагалось хорошо. Морозу он особого не чуял, но в лицо дышала стылым холодом белая степь. Куржак кучерявился по краям шапки-ушанки. И время от времени Архип рукавичкою тер нос и щеки, чтобы не познобить их.
Звучно скрипел снег под валенками, текли мимо высоченные снежные валы, сдвинутые с дороги бульдозером, молчаливая индевелая лесополоса тянулась. А вдалеке маячил Петипский курган, возле которого грейдер проходил. И в мыслях было хорошо, потому что день, судя по всему, должен выдаться удачный. Машины, конечно, пойдут, никуда не денутся. Так что добраться в район можно будет. И с углем должно выгореть, не зря же в газете написано черным по белому. Эту газетку с собой прихватил дед Архип на всякий случай. Раз вышло такое указание, значит, и приказ из Москвы пришел: помогать всемерно. И уж чем-чем, а топкой помогут. Тем более зима такая стоит. И собрался он сразу, вовремя сообразив что к чему. Тут ведь тоже политика, Архип ее понимал: первым надо прийти, пока гуртом не полезли. Архип это понимал и радовался своей смекалке. Все должно получиться по задуманному. И может, даже сегодня прикатит он в хутор с углем, прямо на машине. А может, и завтра. Завтра, конечно, повернее. Нынче запишут, а завтра велят прийти. Так всегда бывает. Переночует он у племянника Василия. Вечером посидит с ним, бутылочку выпьют. Василий – человек грамотный, с ним и потолковать не грех. Посидят, побеседуют. А уж завтра, с углем, прибудет Архип домой.
Так, в добрых мечтаниях и по ровной дороге, добрался старик и до грейдера. А на грейдере, возле кирпичного строения автобусной остановки, толпился народ.
– Здорово живете, добрые люди, – поднимаясь на полотно грейдера, весело проговорил Архип. – Заждалися меня? Я вот он, прибыл. Теперь шумите, нехай машины едут.
– Шумим с ночи, – здороваясь, ответил знакомый из Вихляевки, – а они либо пооглохли.
– Не было автобуса?
– Был бы – уж уехали.
– Какая беда, – огорчился Архип, а в душе похвалил себя, что не пошел впотьмах, удержался.
Народу у остановки было немало. Стайка молодежи табунилась подле черного, прогоревшего кострища. Пальтушки на них были всякие: и добрые, и продувные, а прочая сбруя: брюки, юбки да чулки, а тем более обувка – никудышная. Оттого и на месте им не стоялось: топотили да бились «на любка» – грелись. Знакомый из Вихляевки был с дочкой.
– В техникум провожаю, другой день не провожу, – объяснил он Архипу. – Харчей наклали, одна не дотянет. Другой день выходим.
– А эти ребята – либо тоже ученики?
– Кто откуда. С техучилища, школьники. Дубовские большинство да наши. Моей-то край надо, экзамены сдает.
– И прямо с ночи стоите?
– А то как же… Ныне в четыре поднялись, в полшестого здесь были. Вот и стоим дожидаемся.
– Не было машин?
– Проехали одни «Жигули», полные.
– Ну, теперь скоро колхозные должны подойти.
Народ собрался свой, с ближних хуторов, с Вихляевского, Тубы, с Малой Дубовки. Архип от одного к другому пошатался, поздоровался. От Малой Дубовки показались пароконные сани.
– Вот и уедем! – обрадовался Архип. – Посадимся – и айда!
– Да-а, сейчас на лошадях далеко уедешь.
– А как же бывалоча, в старые-то времена?
– В старое время лошади были да и одежка. Тулуп добрый одеть, тогда конечно. А эти куда? – показал мужик на ребят да девчат. – Да и тебя в твоей телогреечке быстро просифонит.
– Это верно, – согласился Архип.
Тем временем подъехали сани. Кроме кучера сидели в них две женщины, укутанные ковровыми платками. Заиндевевшие лошадки ткнулись к будке: возница им соломы бросил и баб начал ссаживать. Одна была помоложе с огромной, одеялом обмотанной ногой. Архип тут же к ней направился.
– Здорово живете. Это чего с тобой сделалось?
– Да ногу поломала. В гипсе. Теперь вот ехать надо. Велели приехать. Может, сымут.
– Какая беда… – заохал Архип.
Молодые ребята решили соломкой с саней подразжиться, чтобы костер запалить. Но возница их вовремя заметил.
– Куда тянете?
– Посогреться… Соломы, что ль, жалко?
– Я не для вас клал. Лошадям да сидеть. А соломой все одно не согреетесь. Лишь пыхнет. В лесополосу вон, хворосту наберите. Молодые, да ленивые.
Ребята его не послушались, за хворостом не пошли, а подожгли охапку все же унесенной соломы. Сгрудились над невысоким пламенем. Кто руки к огню тянул, кто распахнул одежонку, чтобы тепло телом почуять. А кто промерзлые башмаки грел над пламенем.
– Гляди, штаны загорят, – остерег Архип.
Но штаны сгореть не успели. Пламя быстро угасло.
И наконец-то послышался гул. Он далеко был слышен, но явственно. От центральной усадьбы по грейдеру шла машина. Все разом стали выглядывать да гадать: одна ли машина идет да какая. Поклажу из кирпичной будки разобрали. А оказалось зря: зеленая «скорая помощь» с центральной усадьбы прошла и не остановилась. Правда, была она битком набитая. И через стекла видно, и шофер по горлу себе ладонью провел: дескать, полно. И укатила машина дальше.
– Твою мать… На центральной как короли живут, понасадились.
– Да можно бы еще взять, не схотел.
– Хозяин…
А в следующую минуту головы повернулись к той дороге, которой пришел Архип. Оттуда гудело. И скоро вылетели из-за лесополосы два «газона»-самосвала. Выскочили они на грейдер и встали передом к станции, куда и направлялись. Это были те самые машины, что за кормами шли. В кабинах у них, кроме шоферов, грузчики сидели. Тут и проситься было некуда. Но минут десять спустя от центральной усадьбы еще три грузовика подвалило. Тоже на станцию, за кормами.
