Охранник, сидевший в будочке у ворот, докладывал подчеркнуто подобострастно — ведь это именно он сегодня утром по дурости выпустил Боксера с двумя девками. Понятно, он не знал, да и не мог знать и десятой доли того, что произошло на даче и вне ее, однако опасался, что вся эта катавасия может каким-то образом отразиться и на нем.
— Участковый? — откликнулся старший охранник. — Чего ему надо?.. — Он тоже опасался за свою судьбу, потому что не распознал в действиях Боксера, когда тот выезжал, попытки «слинять», а потому так же тщательно изображал принципиальность и старание. — Сейчас посмотрю панораму.
Привратник увидел, как не слишком приметный объектив телекамеры, примостившаяся под самым козырьком крыши, развернулся к лесу и начал медленно обследовать округу. Правда мало что удалось увидеть — густые заросли подступали к самому забору. Обычно это давало немалое преимущество — можно было не особенно опасаться, что кто-то будет отслеживать, кто именно бывает на даче. Но в данной ситуации этот плюс оборачивался минусом. К тому же после выходки Боксера приходилось опасаться всего.
— А чего он хочет? — внимательно вглядываясь в проплывающую на экране картинку, спросил старший.
— С хозяином поговорить.
В принципе ничего настораживающего в визите старший охраны не видел. В самом деле, мало ли по какой причине участковый мог приехать в дачный поселок… Особенно после нынешней перестрелки в лесу… И уж тем более, что ничего подозрительного объектив телекамеры не обнаружил.
— Сейчас…
Старший ткнул пальцем центральную кнопку на пульте. Теперь, где бы Ваха ни находился, система связи отыщет его обязательно — включался и сотовый Султанова, и пейджер, сигнал сработает и в его кабинете, и в спальне, и в ванной комнате и даже в туалете мягко прогудит вызов…
— Да, — Султанов отозвался тотчас — нынче столько всего случилось, что он мгновенно отзывался на каждый вызов, ожидая очередного «подарка» судьбы.
— Шеф, приехал участковый с каким-то человеком, — доложил старший. — Настаивает на встрече с вами.
— Чего ему еще надо… — недовольно пробурчал Ваха. — Ладно, пропусти. Пусть их встретят и проводят ко мне в кабинет… Впрочем, нет, в кабинет не нужно, лучше пусть только до холла…
— Понял. — Старший вновь переключился на ворота: — Пусть проезжают, — сказал он. — Шеф ждет.
…- Твою етить, — досадливо ворчал Жерар, нетерпеливо прохаживаясь возле желто-синего 'уазика'. — К какому-то бандюку на дачу попасть — и столько церемоний.
— Время такое, — не глядя на него, отозвался сидевший на подножке машины капитан. — Они власть забрали, они и условия диктуют. Мы при них — обслуга…
Моисеев покосился на него.
— Если честно, — он постарался, чтобы его вопрос звучал нейтрально. — Платят?
Участковый ответил просто и бесхитростно.
— Платят. И неплохо. А куда деваться? Вам 'на небе' этого не понять…
'На небе' и 'на земле'… Это чисто милицейские термины. Люди, служащие в низовых структурах, то есть ежедневно имеющие дело с человеческим отребьем, работают 'на земле', в отличие от тех, кто трудится 'на небе', а именно — в вышестоящих структурах и штабах.
А ведь оно и верно, в очередной раз с пониманием отреагировал Жерар на реплику участкового. Он вдруг вспомнил мудрейшую притчу, якобы изложенную в Коране. Согласно ей, некогда в свите Аллаха состояли два ангела с именами Харут и Марут. Наблюдая с небес за жизнью копошащихся на земле человечков, они издевались над ними и с удовольствием докладывали Аллаху о всех безобразиях, которые разглядят в людском бедламе. Однако Аллах оказался достаточно прозорливым, чтобы понять сущность этих своих приближенных, и отправил их в командировку на землю. Те тяжкую земную жизнь вынесли недолго и вскоре напились едва ли не в первом же кабаке, после чего изнасиловали подвернувшуюся им под руку, а точнее под что-то другое, женщину и убили случайно (случайно или опять-таки по воле все того же все заранее просчитавшего Аллаха?) оказавшегося свидетелем происшедшего мужчину. Эти двое «ангелочков», конечно же, были жестоко и справедливо, в назидание всему человечеству, наказаны. Казалось бы, все ясно. Однако куда больше понравилась Жерару мораль притчи: совсем легко и просто осуждать других, сидя в стерильных небесных чертогах, а вот ты попробуй сохранить чистоту своих одежд и нравственности, спустившись на грешную землю… Это как у Стругацких, творчество которых Жерар очень любил: в одной из лучших своих книг, 'Трудно быть богом', они описывают, как казнили некоего религиозного писателя, который поведал миру, что Господь, спустившись на землю, попал в болото, и вышел к людям с испачкаными ногами…
Так и этот старый уставший человек, который сейчас сидит на подножке машины и нервно теребит, обрывая листочки, сорванную веточку. Он-то уж и подавно не Иисус Христос, который, даже зная, что будучи распят, через три дня воскреснет, даже он не выдержал мук и, проявив вполне человеческую слабость, воззвал к Отцу: 'Для чего ты меня оставил?'; он также и не ангел, который изначально поставлен в условия, где нет необходимости грешить… Так как же его, простого смертного человека, осуждать, не разобравшись в ситуации?
Створка ворот дрогнула и поползла в сторону. Охранник гостеприимно показал в сторону трехэтажного — шикарная оригинальная планировка, стекло и кирпич — «новорусского» особняка: проезжайте, мол. Моисеев и участковый уселись в машину, и та медленно покатила по плавно изгибающейся по обнесенной забором территории дорожке.
— Кучеряво живет, — неприязненно пробурчал Жерар.
Он никогда раньше не считал себя завистливым человеком.
И все же в последнее время все чаще ловил себя на том, что с откровенной неприязнью смотрит на все эти дачи, двухэтажаные квартиры, иномарки и прочие атрибуты преуспевших 'новых русских' всех мастей и национальностей, которые те демонстрируют обнищавшим согражданам. Когда летом 98-го в Москве проводились юношеские Олимпийские игры, квартиры, построенные якобы для участников соревнований, на самом деле были по баснословным ценам заранее куплены теми же 'новыми русскими', которые уже давно положили глаз на лакомый кусочек территории на экологически чистом юго-западе столицы.
— Да уж, — неопределенно отреагировал капитан. — Тут сейчас по всей округе таких немало. Откуда только деньги берут…
— В тумбочке, — напомнил Жерар старый анекдот.
Машина остановилась на специальной площадке. Здесь их встречал крепкий стриженый парень.
— Прошу вас, — указал он в сторону особняка, дождавшись, пока незваные гости выберутся из видавшего виды автомобиля. — Вас ждут.
К входу в дом вела выложенная по зеленому газону отдельными плитами дорожка.
— Кучеряво… — повторил Жерар.
— Вы еще внутри не были, — сумрачно отозвался участковый.
Миновав широкие тройные, автоматически последовательно открывающииеся двери, они оказались в просторном прохладном холле. Это был настоящий холл — с камином, стоящими в центре диваном и креслами, столиком и баром, ультрасовременным музыкальным центром… Из холла выходило несколько дверей и коридор, широкая лестница вела на второй этаж. Исполинское, во всю стену, окно было оплетено лианами и другими вьющимися растениями, в их зарослях свободно порхали разноцветные попугайчики, из листвы настороженно глядела крохотная игрунковая обезьянка. Тут же тихо журчал декоративный водопадик.
— А анаконды тут нет часом? — хмыкнул Моисеев.
— Анаконды, наверное, тут нет, — участковый не принял шутки. — А то, что нас сейчас слушают и видят, да и не только видят, это точно.
Он не договорил, но Жерар и без того понял его намек: не исключено, что не только «слушают», но и держат на прицеле. А это очень неприятно, когда тебя держат на прицеле…
— Добрый день, господа! Что вас привело ко мне?
В холл со второго этажа по широкой лестнице неспешно, по-хозяйски, спускался нынешний владелец
