На деле все оказалось далеко не так. На территории царили покой и уют, всюду виднелись небольшие беседки, в круглую чашу фонтана тихо стекала вода, на клумбах росли анютины глазки и еще какие-то цветы, вдоль аллей тянулись ровненько подстриженные кусты… По чистеньким аккуратным дорожкам степенно прогуливались одетые в больничные пижамы люди. Правда, между собой они почти не разговаривали — единственный признак, по которому можно было догадаться, что это не совсем обычные больные.
— Это что, и есть ваши пациенты? — не удержался, спросил Вадим.
Иукуридзе понимающе ухмыльнулся через плечо.
— А вы, конечно, думали, что здесь все должны ходить в смирительных рубашках?
— Ну, может, и не в рубашках… — замялся следователь. — Но все-таки…
У здания, к которому они приближались, все окна оказались забранными решетками из толстых стальных прутьев, поверх которых была еще натянута мелкая ржавая металлическая сетка. Очевидно, чтобы ничего нельзя было передать через окно… Еще обращали на себя внимание проявления острого недостатка средств, отпускаемых на больницу — стены облупились, кое-где даже кирпичная кладка обнажилась, крыльцо растрескалось…
— Помните, о чем пел Высоцкий? 'Настоящих буйных мало…' — продолжая разговор, перебил его тираду врач. — А большинство из тех, кого вы видите, перенесли нервный срыв. Им просто надо, скажем, успокоиться, подлечить нервы. Я убежден, к слову, что нынче каждый человек должен время от времени проходить такой «успокоительный» курс — хвойно-кислородные ванны попринимать, валерьяночкой подышать, лечебной гимнастикой позаниматься… Сами знаете, какое сейчас время, все на нервах, вот и не выдерживает психика… Знаете, только в Москве добровольно обращаются за помощью к психиатру сорок тысяч человек в год. А по стране под «присмотром» психиатров находится три с половиной миллиона человек — и это без учета наркоманов и алкашей. Между прочим, на одного психиатра у нас приходится примерно 250 больных. Представляете себе нагрузочку?.. А в мире примерно каждый пятый человек страдает неврозом… Не так давно сюда поместили, скажем, подлечиться некую женщину, должен признаться, весьма богатую, так она мне сказала, что после того, как побывала здесь, поняла, что ее личные проблемы — это ничто по сравнению с теми, что обрушивается на других… После курса лечения почти все, кого вы видите, смогут преспокойно вернуться домой. Даже те, у кого в результате полученных травм головы или, скажем, ранений происходит так называемое изменение личности. Даже им чаще всего не возбраняется жить в семье — любовь и ласка близких, как это ни банально звучит, и в самом деле могут творить чудеса…
Собеседники поднялись по выщербленным ступенькам крыльца. Однако входная дверь в корпус оказалась без ручки. Эту ручку достал из кармана Георгий Шалвович, вставил квадратный стержень в отверстие, повернул.
— Прошу вас! — опять приглашающе показал рукой.
— А это так положено? — поинтересовался Вострецов, проходя в здание и кивнув на ручку, которую врач вынул из гнезда.
— Да, они есть только у работников лечебницы, больные не могут выходить, скажем, когда им вздумается.
Кабинет Иукуридзе находился на первом этаже, прямо у входа. Врач его тоже открыл все тем же «карманным» инструментом.
— Заходите и подождите немного, — попросил он. — Сейчас приведут вашу девушку… Честно говорю: я это не слишком вероятно, но я очень надеюсь на то, что информация, которую вы мне сообщили, поможет ей вернуть память. Хотя бы частично. А может, скажем, память и полностью восстановится. Такое бывает…
Вадим Карину Туманян знал только по фотографии. Однако надеялся, что узнает девушку — если только здесь и в самом деле находится похищенная бендитами и чудесным образом исчезнувшая помощница Штихельмахера, в чем полной уверенности у него не было.
Когда две дюжие санитарки ввели в кабинет девушку, Вострецов в первое мгновение решил, что и в самом деле произошла ошибка и что эта больная никакого отношения к разыскиваемой не имеет. Вместо веселой озорной кокетливо одетой смугляночки, которая глядела на него с фотографии, сделанной всего лишь три недели назад, он увидел какое-то бледное бесполое существо в просторной хламиде, с пустыми, ни на что не реагирующими глазами. И только потом разглядел в этом существе знакомые черты. Это была Карина. Но как же она изменилась!..
Всего лишь несколько дней назад на глазах у Вадима умер ее руководитель, старик-изобретатель. Что именно он открыл, кому понадобилось его убивать, если, конечно, рабочая версия верна, еще предстояло узнать. Помочь в этом деле, скорее всего, могла только Карина. И этот факт сильно угнетал Вадима. Потому что он боялся опять сделать что-то не то, из-за чего вновь могло произойти непоправимое…
— Карина! — громко обратился к ней Георгий Шалвович.
Вадиму показалось или действительно у нее в глазах что-то дрогнуло, появилась какая-то осмысленность?.. Нет, наверное, только показалось. Или все-таки нет?..
— Вас зовут Карина Туманян, — пристально вглядываясь в ее глаза, продолжал врач. — Вы работаете лаборанткой в лаборатории электромагнитных полей биологического происхождения вместе с Ароном Абрамовичем Штихельмахером… Помните — Арон?.. Арон Штихельмахер… Вашу маму зовут Асмик… Асмик… — медленно, размеренно выдавал Иукуридзе информацию, которую получил от Вадима. — Вы меня слышите? Вы меня понимаете?..
Она по-прежнему была безучастной, никак не реагируя на слова врача. Смотрела прямо перед собой, просто в пространство. Иукуридзе вздохнул и откинулся на спинку кресла. Кивнул санитаркам. Те бережно подхватили девушку под руки и вывели в коридор. Карина им безропотно повиновалась.
— Увы, простым наскоком тут, как я понял, к сожалению, не обойтись, — повернулся он к Вадиму. — Что же ей пришлось перенести, что вот так, скажем, напрочь отказала память?..
Вострецов вспомнил фотографии, которые были сделаны в лаборатории, расстрелянной бандитами. Лежащие вповалку трупы, широко растекшиеся потоки крови, изрешеченные пулями стены… Такое и в самом деле не забудешь… Кроме того, неизвестно, что с ней произошло потом, до того, как она оказалась одна в лесу, кто и при каких обстоятельствах ее изнасиловал…
— Но шансы есть? — не отвечая на вопрос, спросил он. — Я имею в виду, память у нее может восстановиться? Нам просто необходимо получить у нее нужную информацию…
Вадим не закончил фразы, осекся. В самом деле, тут у человека голова не в порядке, а он ведет речь об информации…
— Пока трудно сказать что-либо определенное, — не акцентируя внимания на бестактности собеседника, пожал плечами Иукуридзе. — Психика — скажем, самая ранимая и непредсказуемая человеческая материя… Даже не материя, а, как бы это сказать, некая субстанция, находящаяся на границе, на стыке материи и духа… У человека может мгновенно восстановиться память, скажем, от одного только какого-то запаха, который у него ассоциируется с неким воспоминанием. Сейчас был шанс, что девушка может среагировать на свое имя… Как видите, не вышло. Ну а так… Будем надеяться, молодой человек, будем надеяться!.. У нас есть, скажем, определенные наработки, опытные специалисты… Простите, если это не секрет, а в связи с чем к ней такой интерес у вашего, скажем, ведомства? — не выдержав, второй раз спросил он.
Говорить — не говорить? Пришла пора или пока еще рановато?.. В конце концов, «вертушка», скорее всего, уже в воздухе… Ребята будут тут максимум в течение часа — во всяком случае, так планировалось, когда Вострецов сюда спешно выезжал.
— Видите ли, — Вострецов счел возможным слегка приоткрыть карты. — У нас есть основания предполагать, что эта девушка принимала участие в разработке какого-то уникального прибора. А за этим прибором идет большая криминальная охота. Наверное, все эти беды на нее и свалились из-за этого…
Напрасно он это сказал! Потому что реакция доктора… м-м-м… как бы это сказать… оказалась, мягко говоря, неадекватна информации.
— Но ведь тогда… — направление мыслей врача мгновенно изменилось. — Но ведь тогда бандиты, скажем, могут и здесь до нее добраться…
— В принципе, наверное, могут, — не стал отрицать Вострецов. — Но, во-первых, бандиты не знают,
