привезенные продукты и бутылки. Немного поколебавшись, юноша приволок и широкий надувной матрас, небрежно бросил его рядом с брезентом.
…Как красиво и просто все выглядит в кино, особенно по «видику»! Стоит героям только посмотреть друг на друга (на экране — крупным планом его страстные глаза и ее губы, по которым она призывно проводит язычком), как они вдруг оказываются в отдельной квартире на широченной кровати, где действуют просто и умело, а потом оба в восторге от происшедшего… А вот как быть тут?.. И он прячет глаза, страшась того, что должен будет сейчас делать (целоваться — ладно, и раньше целовались, а вот раздеваться самому и подругу раздевать, да еще самому снимать с нее тот предмет белья, к которому и прикасаться-то страшно… Кошмар!) И она не глядит призывно, обещая взглядом неземные ласки… Правы были индусы, когда по достижении определенного возраста сдавали юношей на обучение к опытным старухам, чтобы подготовить будущих мужчин к браку, а те в свою очередь могли бы обучить своих жен всем премудростям плотской любви… И юношам наука, и старухам утеха…
Впрочем, парень сейчас не хотел старуху. Он хотел эту девушку. Только не знал, с чего надо начинать.
Даже совсем маленькая девочка — уже немного женщина, самый взрослый мужчина всегда остается немного мальчишкой… Девушка поняла, что инициативу так или иначе придется брать в свои руки. Она твердо решила для себя, что именно сегодня лишится того, что бабушки со своей архаичной психологией именовали девичей честью, что пора для этого уже пришла, что она к этому таинству уже готова. Она считала, что уже созрела для начала половой жизни.
Вот только ее спутник активности не проявлял… Она не осуждала его за это. Просто была бы рада, чтобы он ее именно соблазнял. Чтобы даже как будто бы чуть-чуть проявил насилие… Она бы, конечно, ему поддалась, но только чтобы инициатива шла от него… Это правильно: мужчина должен думать, что это именно он соблазнил женщину, нередко не подозревая, что он просто выполнил волю женщины, которая сама этого желает.
'Лишь тех мы женщин выбираем, что нас уж выбрали давно…'
Она сама откупорила бутылку полынного вермута, щедро, почти до краев, наполнила белые мягкие пластмассовые стаканчики.
— Иди сюда!
Юноша сразу понял, что пришла пора действовать… Он еще больше, насколько это, конечно, было возможно, побледнел, и опустился возле нее на колени. Девушка протянула ему стаканчик. Они молча выпили…
— Поцелуй меня! — попросила она, закрыв глаза…
Она видела — так делают в кино.
Он поцеловал — просто коротко ткнулся в ее губы. А потом вдруг резко, решительно навалился на нее… Они упали на небрежно сваленную на брезенте закуску, уронили плохо закупоренную бутылку вермута… Юноша не знал, ЧТО и КАК делать, девушка, по большому счету, тоже, а потому они старались что-то делать, торопились, пытались помогать, но только мешали друг другу…
И вдруг…
Жерар Моисеев заметил уткнувшийся в деревце «запорожец», едва вошел в лес. С трассы он разглядел свежие следы на размытой обочине дороги и решил проверить, что за автомобиль их оставил. Правда, увидев столь древнюю «иномарку», понял, что бандиты не могли ею воспользоваться для бегства с места преступления. И решил пройти дальше только из добросовестности — коль уж остановились, нужно довести дело до конца. Жерар обернулся к машине, на которой подъехал, успокаивающе махнул спутникам рукой и углубился в лес.
Он оказался свидетелем маленькой житейской трагикомедии в самый пикантный момент. Девушка с задранным подолом, раскинув слегка согнутые ноги, с закрытыми глазами лежала на брезенте. Юноша со спущенными на стоптанные кроссовки джинсами, с бледыми, не знающими солнца, оголенными ягодицами расслабленно лежал на ней и, пряча лицо в ее густых волосах, плакал.
— Прости меня, — громко говорил он. — Я уже… Я не сумел… Я не успел…
Она не отвечала; правда, успокаивающе поглаживала его по коротко остриженным волосам, однако делала это неискренне, отвлеченно, думая о своем…
Того, ради чего она сюда приехала, к чему она внутренне готовилась, не свершилось. И никакой романтики, никакой красоты, ничего такого, от чего голова пошла бы кругом… Права, сто раз права была Алька — для первого раза нужно было иметь дело с опытным мужиком, для которого не существовало бы комплекса 'первого раза'. Который сделал бы все как надо, да при этом еще и пожалел бы ее за перенесенную боль, приголубил… Ну а потом… Потом можно было бы заниматься любовью и с таким вот сосунком, у которого ничего не получилось в первый раз… Так нет же, захотелось быть у него первой!..
Впрочем, что могло бы быть у нее с этим парнем в дальнейшем, сейчас ей рисовалось уже не столь радужно, как до этого момента. Он скользко потеет, а потому неприятно воняет, этот тяжело навалившийся на нее несостоявшийся мужчина. Он раньше времени извергнул из себя застоявшееся мужское естество, стыдился этого и стеснялся теперь подняться, понимая, насколько жалко будет выглядеть… В самом деле, какой из него мужчина… Может быть, когда-нибудь, со временем…
Ей вдруг представилось, как он завтра в вонючей мужской уборной со скабрезными рисунками и надписями на стенах станет, роняя слюни на поросший редкими мягкими волосками подбородок, рассказывать гогочущим приятелям, как он ее накануне в лесу трахал. Осознавать это было неприятно, причем неприятно вдвойне: потому что будет рассказывать, и потому что на самом деле не трахал…
Вдруг она увидела, что из кустов на них напряженно смотрит молодой, широкоплечий, явно сильный, мужчина. Девушка представила, как они сейчас выглядят со стороны… Видок, конечно, далеко от эстетичный… Но в то же время под этим взглядом у нее вдруг что-то нестерпимо волнующе сжалось в низу живота… Слишком многого она ждала от сегодняшнего дня, он не может завершиться ничем… Ей вдруг стало приятно, что на нее смотрят, что она выглядит именно так — пусть бесстыдно, зато сексуально, даже похотливо. Она уже где-то читала, что женщины от природы любят раздеваться и красоваться перед мужчинами обнаженными. Правда, тут был не совсем такой случай, ну да это неважно…
Она решительно выбралась из-под жалобно всхлипывающего приятеля. Тот не удерживал, сполз с нее да так и остался лежать, стыдливо уткнувшись лицом в грубый брезент. Девушка поднялась, смущенно и в то же время кокетливо оправила сарафан, пальчиками босой ножки подчеркнуто отбросила в сторону свои валявшиеся среди измятой закуски трусики, коротко взглянула в сторону наблюдавшего за ними мужчины и чуть заметно качнула головой в глубь леса. Затем сунула крохотные ступни в шлепанцы и пошла по тропинке сквозь кустарник.
Какой мужчина, особенно молодой, может перед этим устоять?.. Даже если будет знать, что его ждут товарищи… Нет, наверное, кто-то и устоял бы. Может, даже многие, не исключено, что и большинство… Жерар к ним не относился. Он последовал за ней, правда, не напрямую, а обогнув пятачок кустарника. Девушку он нагнал быстро — она его откровенно поджидала.
— Ну, а у тебя я тоже первая? — с напряженным вызовом спросила она.
Жерар сразу все понял. Вернее, получил подтверждение своей догадке.
— Что ты, далеко не первая, — лихо соврал он — не выкладывать же ей, что до сих пор он близко знал только двух женщин.
— Ну так чего же ты стоишь?.. — едва не в экстазе воскликнула девушка.
В кино или в книгах сыщик в подобных сдучаях говорит что-то типа 'я другому отдана и буду век ему верна' или 'я на службе'… В общем, 'русо туристо — облико морале!'… В жизни даже самый преданный своему делу человек в подобной ситуации остается просто обыкновенным человеком. Жерар знал, что за подобное безжалостно наказывают, вплоть до увольнения из органов. Но только, как в свое время писал незаслуженно малоизвестный поэт Андрей Матях,
