посылавшего ему угрожающие открытки. Ему казалось, что если дать еще один шанс тому, кем он когда-то пренебрег, это каким-то космическим образом свяжет его с обиженным, Автором посланий, пропитанных ненавистью. Из шины со свистом вышел воздух, запахло бензоколонкой и резиной, и Гриффин посмотрел на Кахане, у которого было такое выражение, словно на него кричат на незнакомом языке и он ничего не может понять. Кахане нагнулся, чтобы посмотреть Гриффину в лицо. Гриффин хотел улыбнуться, чтобы до Кахане дошла ирония ситуации. Теперь они были равны.
– Гриффин, что происходит?
– Простите меня, – сказал Гриффин. – Это трудно объяснить.
Гриффин толкнул Кахане, и тот потерял равновесие. Кахане пытался удержаться на ногах, ища какую- нибудь опору. Но ручки были утоплены и ухватиться было не за что. Вытянув вперед руки, он упал. Гриффин выпрямился во весь рост, а потом упал коленями на грудь Кахане, как борец по телевизору. Кахане застонал и выругался. Гриффин почувствовал в себе силу матери, которая поднимает автомобиль, чтобы достать из- под него своего ребенка; вся сила вселенной была у него в руках. Он сел на Кахане верхом и сжал его горло, и понял, что эта сила способна задушить человека.
Кахане попытался сбросить Гриффина ногами, но Гриффин никогда не был более сосредоточен. Ничего не могло сдвинуть его с места. Кахане широко открывал рот, пачкая его брюки своей слюной, но кричать уже не мог. Нападение было таким неожиданным, что у него перехватило дыхание. Он умер с закрытыми глазами.
Гриффин взял бумажник и часы Кахане. Он подумал, не положить ли тело в машину и не увезти ли со стоянки, но тогда ему пришлось бы брать такси, чтобы вернуться за своей машиной. Он закатил тело под «сааб». Ночью его никто не заметит. Завернул колпачок на место: в этом было что-то успокаивающее, и он не хотел выпускать его из рук. Пригнувшись, он миновал три автомобиля, потом выпрямился. Он пошел в сторону улицы длинной дорогой, огибая стоянку.
Выйдя на бульвар, он обернулся. Ничего подозрительного. Никого. Проезжая мимо кинотеатра по пути к шоссе, он увидел, как зрители выходят с последнего сеанса.
«Хорошо, – сказал он себе, – представь, что ты в суде и тебя спрашивают, что ты чувствовал. И что ты скажешь? Честно? Может быть, безучастность». Он испытывал полный упадок сил, но это была физическая усталость от борьбы. Убить оказалось не так уж и трудно.
Он свернул с шоссе в Голливуде и выбросил бумажник и часы в помойку на заправочной станции. Когда он остановился на красный свет на бульваре Сансет, его правая нога на педали тормоза начала дрожать. Он спросил себя, был ли это страх или чувство вины, и не смог ответить. Он покатил по бульвару до Беверли-Глен и въехал в каньон.
В доме было тихо и прохладно. Все выглядело приятно забытым, как после долгого путешествия. В спальню проникал запах цветущего за окном жасмина.
После душа он достал из аптечки склянку с транквилизаторами. Высыпал на ладонь две таблетки, но потом передумал и выбросил их в унитаз. Потом высыпал туда все таблетки и спустил воду. Два года он не принимал никаких таблеток, его организм был чист, он не пил больше двух-трех стаканов пива или бокалов вина в неделю. Больше никаких лекарств. Сейчас не время начинать все с начала. Наблюдая за тем, как таблетки кружились в воде, он знал, что принял правильное и даже смелое решение. Он не рассматривал его как желание защитить себя от внезапного позыва к самоубийству. Напротив, это был добровольный отказ, упражнение в самодисциплине. Успокаивающие средства подавляют сны. Если ему суждено видеть ночные кошмары, пусть будет так. Это лучше, чем отгонять их таблетками. Иначе все эти сны спрячутся в маленьком противном улье, и тогда выгнать их оттуда будет невозможно, даже если принимать таблетки ежедневно. Что еще может его мучить? Наверное, имя Дэвид. Он надеялся, что это не отразится на сценариях. Да, какое-то время он будет дергаться при виде полицейского, но это тоже скоро пройдет.
Он лег в постель и понял, что не может расслабиться. Он хотел встать и выпить ромашкового чая, но представил, что придется вставать, включать свет, спускаться, стоять на холодном полу, открывать дверцы шкафа, открывать банку с чаем, включать газ, ждать, пока закипит вода, ждать, опершись о стойку, пока заваривается чай, смотреть на часы, снова подниматься по лестнице, – и решил, что у него нет на это сил. Он покорился охватившей его безмерной усталости. В темноте он думал об Авторе и, собрав всю искренность, на которую был способен, добавил к ней гордость.
– Я надеюсь, – громко сказал он, – ты понимаешь, что я сделал.
После этого он уснул.
Утром он нашел открытку, прикрепленную к его газете. Это была открытка на все случаи, которую можно купить в сувенирном киоске. На ней был коллаж, состоящий из куска вишневого пирога, «бьюика» модели 1957 года, красных губ, яичницы с беконом и половинки киви. Все это изображалось на фоне Скалистых гор, покрытых лесом и со снежными шапками на вершинах. Он перевернул открытку. Почерк был плотным, почти без пробелов между словами.
Гриффин рассматривал открытку: «Образы, вызывающие аппетит». Сколько магазинов в Лос- Анджелесе продают такие открытки? Открытка напоминала ему мультфильм с Бетти Буп,[11] в котором Земля выставлена на продажу и планеты участвуют в аукционе. Побеждает Сатурн, предложивший самую низкую цену. Магнитный сердечник Земли, магнит в виде подковы на ниточке, попадает в карман Сатурна. Сила притяжения исчезает. Все разлетается с Земли. Наконец магнит возвращен на место и порядок восстановлен.
Он убил человека, и какую пользу это ему принесло? Он просмотрел газету. Тело, должно быть, нашли слишком поздно, чтобы сообщить в утренней газете. Нет, еще ничего не было. Смерть всегда вызывает интерес, но, может быть, это недостаточно жестокое или отвратительное убийство, чтобы заинтересовать газету? Что думает полиция? Простой грабеж. Никто не узнает, что это было жертвоприношение.
Сколько времени потребуется, чтобы Автор узнал об этом акте умиротворения в форме бескровной смерти? Запихивать мертвое тело под автомобиль в Пасадене, чтобы убедить кого-то оставить тебя в покое, – довольно странный способ общения. Автору нравилось издеваться над Гриффином, так какой смысл лишать себя удовольствия, убивая его?
Гриффин ехал на студию с надеждой, что его поймут правильно. Он послал сообщение медленной почтой, но знал, что адресат его получит. Он был в этом уверен.
Глава 4
– Никто не уйдет отсюда, пока мы не назовем пятнадцать причин, почему мы ходим в кино. – Левисон обвел взглядом кабинет. – Алисой, когда вы в последний раз ходили в кино?
Алисой Келли, литературный редактор, закрыла лицо руками.
– Мне так стыдно, – сказала она. – Но я терпеть не могу стоять в очередях. Кажется, я в последний раз была в кино два месяца назад. Что я могу еще сказать… Я хожу на просмотры.
Левисон встал.
– С этого момента все, сидящие в этом кабинете, будут ходить в кино и платить деньги, чтобы посмотреть фильм, закрытые просмотры в счет не идут, не реже одного раза в месяц. Гриффин, когда вы в последний раз смотрели фильм за деньги?
– Вчера вечером, «Похитителей велосипедов». – Только сказав это, он понял, что сделал. Он выдал себя.
– Хорошо, – сказал Левисон, – почему вы пошли на этот фильм?
– Потому что это классика, и я его не видел.
– А почему вы пошли в кинотеатр, а не на просмотр?
– Мне хотелось почувствовать реакцию зрительного зала.
– И какая была реакция?
– Зрителям понравилось.
– Кто были зрители?
– Люди, которым не нравятся фильмы, которые снимаем мы. – Лучше идти в наступление. А может, и не стоит.
– А вам понравилось?
– Великолепный фильм. Без сомнения.
