был подозреваемым, его не собираются арестовывать. Может быть, и в самом деле был свидетель, но Эйвери поспешила назначать встречу и, по мнению Гриффина, потратила время впустую.
Вы встречаетесь с актрисами?
А это с какой стати?
– Лейтенант, детектив, мисс Эйвери… Сьюзен… – Настало время поставить ее на место. – Я с радостью помогу вам найти убийцу Дэвида Кахане. Мне жаль, что он погиб, но я едва его знал. Поэтому я могу себе позволить увлечься процессом поиска убийцы. Кто знает, что я смогу из этого извлечь, – может быть, удастся использовать в каком-нибудь фильме. Вы знаете, мне впервые довелось так глубоко окунуться в работу полиции. Такой личный опыт полезен. Но сегодня у меня нет времени обсуждать… – надо было как- то смягчить тон, – …мою печальную личную жизнь.
– Когда у вас будет время?
– Я вам позвоню.
Они пожали друг другу руки. Она предложила проводить его до выхода, но он отказался. Он не станет ей звонить. Если она действительно думает, что он убил Дэвида Кахане, он не хотел давать ей шанса поймать его в ловушку. Его беспокоило, что он мог себя выдать. А если они окажутся в постели и он начнет разговаривать во сне? Постель? Интересно, может ли она с ним переспать, чтобы получить признание?
Глава 12
Когда он вернулся из полицейского участка, в кабинете его ждали Оукли и Сивелла. Он опоздал на пятнадцать минут. Сивелла распекал по телефону какого-то своего клиента, певца. Сивелле не нравилась песня, которую тот хотел включить в свой новый альбом.
– Поговорим об этом позже, – сказал он, увидев Гриффина, и повесил трубку. – Гриффин, чем я провинился в своей прошлой жизни, что заслужил работать с певцами? Кем я был? Монстром? Потрясающий талант и полное отсутствие вкуса.
– Снова говоришь о себе? – сказал Том Оукли.
– Англичане самые противные люди на свете, – сказал Сивелла. – Даже на уровне простой человеческой беседы они самые противные.
Гриффин не стал делать вид, что хочет продолжать в подобном духе.
– Поработали над сюжетом?
Сивелла откинулся на спинку кресла:
– Когда мы расскажем тебе сюжет, ты готов принять решение в течение восемнадцати часов?
Гриффин понял, что, если он не подпишет договор, они пойдут на другую студию.
– Почему не двадцать четыре часа?
– Потому что у тебя будет время до пяти часов завтрашнего дня, а я не хочу терять весь день. У меня назначены встречи на двух других студиях. Мы думаем, идея хороша, мы думаем, ее можно реализовать, если не здесь, то где-то еще, а ты просил нас никуда пока не обращаться. Так что мы хотим услышать ответ в течение восемнадцати часов.
– А если мне потребуется три дня, чтобы сказать «да»?
– Тогда – прости-прощай.
– А если на других студиях вам дадут от ворот поворот? А я по-прежнему буду заинтересован? Тогда я скажу нашему коммерческому отделу, чтобы вы умерили аппетит.
– Ты только что слышал, как я орал на человека, который в прошлом году заработал пять миллионов, а я получаю двадцать процентов. Кстати, это не самый крупный из моих клиентов.
– Да, но ты никогда еще не продюсировал фильма. Поэтому, сколько ты заработал, не имеет значения. Ты хочешь снять этот фильм, и ты хочешь денег.
– Я продюсировал три фильма.
– Ты собрал саундтреки к трем фильмам и заслужил гордое звание исполнительного продюсера. Я что, против? Я вам сказал, что идея мне понравилась, когда вы изложили ее в «Поло-Лаунж», и пока я мнения не изменил. Хорошо, я дам ответ до одиннадцати завтра.
Гриффин знал, что согласится. Он хотел передать проект Ларри Леви. Сивелла и Оукли – который хранил молчание и, возможно, был расстроен, а то и зол на продюсера за то, что тот ставил под угрозу контракт, который был ему нужен, не из-за самого фильма, а из-за денег, – не могли вытянуть «Habeas Corpus», но идея была хороша. Кто-нибудь обязательно за нее ухватится. Камера смертников, красивая женщина борется за свою жизнь, районный прокурор со сверхзадачей, дебаты по поводу смертной казни, и все это на фоне загадочного убийства. Такой проект должен привлечь кинозвезд. Бесспорно, идея принадлежит Сивелле и Оукли, но они не справятся с проектом. Нужен кто-то, кто уже имеет опыт работы с трудным материалом. Если убедить Ларри Леви, что «Habeas Corpus» встанет в один ряд с «Жаром тела»,[33] «Зазубренным лезвием» и «Роковым влечением»,[34] он захочет его курировать, но спасует перед Сивеллой, который с ним никогда не сработается. Сивелла будет указывать Леви, как должен развиваться сюжет, и никогда не выжмет первоклассного сюжета из Оукли, который выглядит слишком утомленным для этой работы.
– Я хочу познакомить вас кое с кем, – сказал Гриффин. – С Ларри Леви, он недавно на студии. Слышали о нем?
– Я с ним пару раз встречался, – сказал Сивелла. Оукли слышал его имя.
Гриффин попросил Джан связаться с Ларри. Она вошла в кабинет через десять секунд.
– Его нет на месте. Он только что уехал к врачу. Гриффин подумал, не к психоаналитику ли.
– Так он в машине. Прекрасно. У вас есть номер телефона?
– Я вас соединю, – сказала она.
Гриффин включил громкую связь.
– Он на линии, – сказала Джан.
– Привет, – сказал Леви.
– Привет, Ларри, – сказал Гриффин. – У тебя есть несколько минут?
– Минут десять есть. У меня встреча в «Си-эй-эй»,[35] я сейчас туда еду.
Итак, это психоаналитик. Гриффин обрадовался, что Леви сказал неправду. Оукли и Сивелла не слышали, что он уехал к врачу.
– Ларри, я хочу, чтобы ты послушал одну идею. У меня в кабинете Энди Сивелла и Том Оукли. Это хорошая идея.
– Добро пожаловать в современный мир, – сказал Леви. – Естественно, включена громкая связь?
– Да, Ларри, ты угадал.
– Привет, Ларри, это Энди Сивелла.
– А это Том Оукли.
– Какие новости?
Оукли умел представлять идеи.
Если бы он продавал собор, он не стал бы говорить о размерах и высоте, размеры он бы упомянул вскользь, полагая, что кардиналу, перед которым он выступает, хорошо известно, что размеры здания были козырной картой, с которой начали бы другие, обычные архитекторы. Он бы глубоко вздохнул и сказал: «Но главное – это двери». Потом он стал бы рассказывать о свете и что увидит человек, когда впервые войдет в собор. Он остановился бы на окнах-розетках, может быть, описал бы неф и сказал бы, где он расположит купели, а потом бы сел. Оукли, воодушевлявшегося, когда начинал говорить, не смущал тот факт, что он рассказывает сюжет телефону, стоящему на столе. Он понимал, что это бизнес, а в бизнесе необходимо экономить энергию для финальной стадии, а именно подписания контракта. Гриффин не знал, можно ли считать это проявление достоинства знаком того, что Оукли наладит хорошие отношения с Леви и представит сценарий, который понравится Левисону. В таком случае Гриффин протягивал Леви пистолет с разрешением на собственное убийство. Оукли рассказал хорошую историю о человеке, который верил в правосудие, но теперь сомневается, что закон одинаков для всех, что богатые тоже могут оказаться на электрическом стуле. Он рассказал хорошую историю о неудачном браке, и, когда дошел до пропавшего тела мужа, Леви перебил его, сказав, что у него по спине побежали мурашки. Гриффин подумал, что было бы лучше, если бы он ничего не сказал. Если Сивелла будет уверен, что студия заинтересована в проекте, с ним будет труднее договориться. Оукли сразу перешел к финалу, описав женщину в газовой камере и мужчину,
