— А, Сибата… — Она подалась вперед, вглядываясь в призрачные фигуры, застывшие перед ней. — Вы знаете мою сестру?
Все еще улыбаясь воспоминаниям, Мисако вышла из ванной и направилась в спальню, где на кровати уже в ожидании разлеглись Клео и Коко. Ласково гладя кошку, она сразу вспомнила о другой, пушистой и трехцветной, с коротким хвостом, которую держали Хомма. За обедом в их доме она терлась о ноги гостей, выпрашивая подачку. Дзиро хотел прогнать животное, но Мисако не дала.
— Какая прелесть, — сказала она, почесывая кошку за ухом.
— Она приносит счастье, — усмехнулся Хомма. — Будь лодка побольше, брал бы ее с собой. Трехцветные в самый раз для рыбаков.
— Одно разорение от них! — вздохнула его дочь. — Снова ждет котят. Что с ними делать, просто ума не приложу. В деревне кошек и так девать некуда.
— Я возьму котенка, можно? — тут же подняла руку Мисако. — В храме Сибаты полно крыс, а кошки нет.
— Да берите хоть всех, — рассмеялась женщина. — Только Сибата далеко.
— Мы все равно приедем еще, привезем вам урну с прахом.
Хозяева неловко переглянулись.
— А соо ка? — проговорил Хомма.
— И привезем с собой священника из храма, — поспешно добавила Мисако. — Если, конечно, вы позволите…
Она не упомянула Кэнсё, не зная, как у него со временем, и не ошиблась. На обратном пути в Сибату он признался, что уезжает в Калифорнию.
Мисако отодвинула кошек и забралась под одеяло. Сердце ее щемило от одиночества при одной мысли о том, какой дальний путь предстоит другу. К кому теперь обратиться за советом? Вздохнув, она закрыла глаза, оживляя перед внутренним взором сцену прощания. Монах вновь стоит внизу, она на высокой ступеньке кухни, глаза их совсем рядом, полные слез. Вот ее голова вновь у него на плече, совсем как тогда… Только на этот раз Кэнсё поцеловал ее волосы и прошептал:
— Мне будет не хватать вас.
— А мне вас, — тихо ответила Мисако, и тогда его губы, слегка задев лоб и щеку, остановились напротив ее губ.
Что было бы, если… Лучше не думать. Внезапно монах отстранился и сухо наклонил голову:
— Я должен исполнить свой долг.
— Хай, — поклонилась Мисако в ответ. — Я понимаю.
Надев туфли, молодая женщина сошла с крыльца, и монах молча проводил ее до машины. Снова раскланявшись, они попрощались, и никогда еще слово «сайонара» не звучало так печально.
33
К третьей неделе июня дни стали жаркими и влажными. Шел сезон дождей. Утренний туман в Сибате лежал так плотно, что Конэн, направляясь к звоннице, казалось, плыл, а не шагал. Даже звон колокола звучал как-то приглушенно, словно голос певца через марлевую маску.
В полях все росло как на дрожжах, и уже в пять утра окна крестьянских домов светились электрическим светом, означая начало нового трудового дня. К полудню дождь, как правило, стихал, и солнце начинало пробиваться сквозь облака, наполняя воздух мягким сиянием. Зелень полей становилась изумрудной, а черепица крыш приобретала яркий красноватый оттенок.
Тэйсин ехал на велосипеде по проселочной дороге, виляя из стороны в сторону, и с улыбкой напевал себе под нос. Серое влажное небо с яркими голубыми просветами отражалось в зеркальной поверхности рисовых полей, по которым ласковый ветер гнал легкую рябь. Повсюду виднелись согнутые спины крестьян, медленно передвигавших ноги в жидком иле. Один из них, в широкой соломенной шляпе, на секунду разогнулся и сделал приветственный жест. Тэйсин жизнерадостно помахал в ответ и с удивлением глянул на небо, откуда донеслись далекие раскаты грома.
К трем часам дождь снова лил вовсю, набирая силу. Кэйко выглянула из окна конторы, разлинованного подвижными ручейками, и пожаловалась мужу, что счет за электричество в этом году будет астрономическим.
— Занята едва лишь половина коек, а свет из-за дождя приходится жечь во всем здании.
— Ничего не поделаешь, — сказал доктор. — Зато для крестьян дождь — великое благо, по крайней мере для тех, у кого тайфун не испортил землю. Урожай в этом году нужен хороший.
— И то верно, — вздохнула Кэйко.
Мисако ждала такси у подъезда, переживая за новые туфли, итальянские и очень дорогие. Так всегда получалось, когда она отправлялась по магазинам с Сатико — покупать приходилось лишь все европейское… Где же такси? Кусты азалии возле дома больше не представляли собой роскошные холмы, переливающиеся волнами цвета. Мисако даже не успела заметить, как они отцвели, а ведь когда-то умела различить мельчайшие признаки каждого отрезка времени внутри сезона. Она вздохнула. Да, работа у Сатико здорово сушит мозги — бизнес и только бизнес.
Внезапно небо прорвалось, и крупные капли рассыпались по мостовой.
«Мои туфли!» — воскликнула Мисако, бросаясь под крышу подъезда.
Теперь придется ждать, пока дождь закончится. Ну и ладно, лучше опоздать, чем испортить такую дорогую вещь. Тридцать пять тысяч иен за туфли, подумать только! Она сразу подумала о храме, тут же почувствовав себя виноватой. Туфли красивые, спору нет, однако новая ванна для храма в Сибате стоит всего лишь вдвое дороже… Ничего, пусть молодой человек подождет, ему полезно. В конце концов, не так уж он и нужен. Еще один старший сын, а она поклялась, что никогда больше в жизни не станет жить со свекровью. Юрико притащила его на теннис, а теперь вот приходится идти вместе обедать, иначе подружки замучат упреками, уж больно им не терпится, чтобы она начала наконец новую жизнь. Мисако вздохнула. Все вроде бы хорошо, дорогая одежда, красивый мужчина, модный ресторан… а из головы почему-то все не выходит старая, прогнившая деревянная ванна в храме Сибаты.
Дождь барабанил по крыше дома Имаи и стекал по водосточной трубе, отдаваясь громким бульканьем в стенах гостиной на первом этаже. Матушка Имаи уже погасила свет и стояла в ночном кимоно, прижавшись лицом к стеклянной двери, ведущей в сад. Ей хотелось расслышать за шумом дождя сочный стук плодов, падающих со старой сливы. Дерево уже росло в саду, когда она, еще совсем молоденькая, впервые вошла в этот дом. Тогда, тоже в
