люмпенами, создав государству новые проблемы — как будто мало старых!
Выделялись бедным хозяйствам и кредиты, и семенные ссуды. В тех случаях, когда причиной тяжелого положения была, например, гибель лошади у крепкого хозяина, кредит и вправду мог помочь. В 1925/1926 гг. с помощью таких ссуд 750 тыс. хозяйств купили рабочий скот — это около 8 % безлошадных дворов. Где-то лошади появлялись, где-то исчезали — но, как бы то ни было, к 1927 году число безлошадных снизилось до 28,3 %. Это уже не так много, как прежде… а с другой стороны, это 7 млн. хозяйств! Средняя лошадь стоила 150 рублей, следовательно, чтобы обеспечить их всех скотом, надо 1050 млн. — в три раза больше, чем ежегодный налог со всей деревни.
В 1927 году все фонды кредитования бедноты в СССР в сумме составляли 29 млн. руб. Если считать беднотой те 35 % (или около 9 млн.), о которых говорил Сталин, то мы имеем по 4 рубля на хозяйство, если те 20 % (или 5 млн.), которые ввиду крайней бедности были освобождены от уплаты налогов, — то по 6 руб. Впрочем, кредиты брали далеко не все — их ведь еще и возвращать надо. Да что кредиты — нередко крестьяне отказывались даже от семенной ссуды, оставляя поля незасеянными или сдавая в аренду. Неудивительно: с засеянного поля надо платить налог да еще и отдавать ссуду (с процентами), а с беспосевных какой спрос?
Совершенно честно сказал в 1925 году Рыков: «Мы о бедноте чаще говорим, чем реально ей помогаем».
Ну а чем помочь?
На путях нормального,
Большевики, как и правительство Александра II, как и Столыпин, отлично знали, что надо сделать: создать на селе крупные, интенсивные, высокотоварные хозяйства, а образовавшийся избыток людей направить на развитие промышленности. Вся беда заключалась в том же, что и у Столыпина: для бескровного реформирования деревни надо было иметь развитую промышленность, а промышленная реформа не могла опередить аграрную, поскольку средства для индустриализации и рабочие руки можно было взять только из уже реформированной деревни. Город же, каким он являлся, способен был принять ничтожную часть высвобождающихся людских ресурсов — а куда девать остальных?
Вот если бы найти такую форму агропредприятий, которая впитала бы в себя излишки людей, пусть даже за счет понижения прибыльности — пес с ними, с прибылями, деньги не дороже жизни! Создать из агропредприятий эдакое «человекохранилище», резерв, откуда потом по мере надобности черпать кадры, направляя их туда, куда нужно народному хозяйству.
Красивая идея. Но как её реализовать?
Фаланстеры от Ульянова
Скоро в снег побегут струйки,
Скоро будут поля в хлебе.
Не хочу я синицу в руки,
А хочу журавля в небе.
Свой сельскохозяйственный идеал большевики ни от кого не прятали. Видели они его отнюдь не в «крестьянском рае», а в «агрозаводах», в которых средства производства принадлежали бы государству, а люди работали по найму. Еще в ленинских «Апрельских тезисах» говорится:
«Создание из каждого крупного имения (в размере около 100 дес. до 300 по местным и прочим условиям и по определению местных учреждений) образцового хозяйства под контролем батрацких депутатов и на общественный счёт».
В феврале 1919 года было принято «Положение о социалистическом землеустройстве и о мерах перехода к социалистическому земледелию» — значительный шаг вперед по сравнению с «Законом о социализации земли». В первую очередь потому, что в нем был наконец определен собственник земли — вся она становилась единым государственным фондом, заведовать которым должны были органы советской власти. Согласно положению, единоличное землепользование объявлялось «проходящим и отживающим», а идеалом и конечной целью всех аграрных преобразований авторы видели «единое производственное хозяйство, снабжающее советскую республику наибольшим количеством хозяйственных благ при наименьшей затрате народного труда». И если Закон о социализации был откровенно бредовым, то «Положение…» — всего лишь утопическим. Действительно, прогресс налицо…
Лев Литошенко в 1924 году с известной долей иронии так описывает будущую агропромышленность, как её видели большевистские деятели образца 1918–1919 гг.
«Развитая сеть советских хозяйств, управляемая общими органами народного хозяйства, работающая на общество и сдающая все свои продукты па удовлетворение общественных потребностей, включающая не только производство сельскохозяйственных продуктов, но и разнообразную их переработку… Советские хозяйства должны будут и совершенствовать технику производства. Электричество, которое в нашу эпоху является главной силой в промышленности, должно будет получить наиболее широкое применение в деревне и в сельскохозяйственном производстве. В советских хозяйствах должна быть раскинута сеть заводов и фабрик: консервные, кожевенные, машиностроительные (сельскохозяйственных машин и орудий), деревообделочные, текстильные, ремонтные и т. д. и т. п. предприятия должны развернуться во всей широте. Советские хозяйства должны явиться рассадниками агрономической культуры. Здесь должны содержаться стада племенного скота, конские заводы, производиться улучшение сельскохозяйственных культур и т. д. Наконец, советские хозяйства должны будут явиться центром социалистической культуры, просвещения, искусства, воспитания нового человека…»[220]
Описание, конечно, не лишено примет времени — например, в нем ни слова не говорится о доходности, поскольку тогда считалось, что деньги в ближайшем будущем отменят, заменив их прямым распределением. И сама эта картина среди окружающей войны и нищеты изрядно напоминает речь Остапа Бендера о блестящем будущем городка Васюки. В 1924 году, видя, что творится вокруг, ученый имел полное право иронизировать — но впоследствии этот проект реализовался: и «фабрики проводольствия», и переработка, и электричество, и племенные заводы, и Дома культуры — разве что минус производство сельхозмашин, которое осталось в городах. Причем реализовалось не только в совхозах, но и в колхозах, естественно, не во всех — однако уже перед войной ничего эксклюзивного в нарисованной картине не было.
…Первые совхозы начали появляться сразу после Октябрьской революции. Основные же принципы их организации были сформулированы в том самом «Положении о социалистическом землеустройстве».
Совхозы организовывались на землях единого государственного фонда, в основном на базе бывших крупных имений с высокой культурой производства, сложным техническим оборудованием и т. д. Работали в них наемные работники, труд их оплачивался по ставкам, выработанным профсоюзом сельскохозяйственных рабочих и утвержденным Наркоматом земледелия. Во главе стояли назначенный заведующий и рабочий контрольный комитет. Управлялись совхозы по тому же принципу, что и отрасли промышленности, — через