— Очень мило, со вкусом и тактично, — сказал мистер Скоуган закончив.— Меня смущают только «аурумальные бабочки». Вы по собственному опыту знаете о том, как работает поэтическое воображение, Дэнис. Не можете ли вы объяснить, что это значит?
—Нет ничего проще, —сказал Дэнис. — Прекрасное слово. Айвор хотел сказать, что крылья у бабочек золотые.
—Благодаря вам это становится совершенно понятным.
— Так приходится страдать, — продолжал Дэнис,— оттого, что красивые слова не всегда означают то, что они должны означать. Недавно, например, я уничтожил целую поэму только потому, что слово «карминативный» означало не то, что надо. «Карминативный»— замечательное слово, не так ли?
—Замечательное, — согласился мистер Скоуган.— А что оно значит?
— Это слово, которое нравилось мне с самого раннего детства, — сказал Дэнис. — Я любил это слово. Когда у меня бывала простуда, то мне давали коричную настойку — совершенно бесполезную в таких случаях, но довольно приятную. Ее наливали по капле из узких бутылок— золотистый напиток, огненный и согревающий. На этикетке были перечислены его достоинства, и, между прочим, он характеризовался как в высшей степени карминативный. Я обожал это слово. «Ну не карминативно ли это?» — спрашивал я себя, получая свою дозу. Это слово, казалось, замечательно передавало ощущение внутреннего тепла, этого — как лучше сказать — физического удовлетворения, приходившего после того, как выпьешь корицы. Позже, когда я открыл для себя вино, слово «карминативный» стало характеризовать для меня похожее, но более благородное, более духовное тепло, которое оно вызывает не только в теле, но также и в душе. Карминативные свойства бургундского, рома, старого бренди, изысканного «Лакрима Кристи», марсалы, алеатико, крепкого портера, джина, шампанского, кларета, молодого тосканского последнего урожая — я сравнивал, классифицировал их. Марсала веселяще карминативна, нежна, как пух; джин покалывает и освежает, в то же время согревая. У меня целая таблица карминативных свойств. И вот, — Дэнис развел руки ладонями вверх, изображая отчаяние, — и вот я знаю теперь, что на самом деле означает слово «карминативный».
— Ну, так что же оно означает? — несколько нетерпеливо спросил мистер Скоуган.
—Карминативный, — сказал Дэнис, нежно растягивая каждый слог, — карминативный. Я смутно представлял себе, что это слово как-то связано с carmen — carminis[22], еще более неопределенно с саго — carnis[23]и производными от него вроде карнавала и карнации. Карминативный — в этом была идея пения и идея плоти, розоватой и теплой, с намеком на празднества mi-Careme[24] и карнавальные гулянья Венеции. Карминативный... тепло, горячий огонь, физическая зрелость человека — все было для меня в этом слове. И вместо этого...
— Ближе к сути, дорогой Дэнис, — сказал протестующе мистер Скоуган. — Ближе к сути!
— Дело в том, что я на днях написал стихотворение, — сказал Дэнис. — Я написал стихотворение о воздействии любви.
— Другие до вас тоже писали, — сказал мистер Скоуган.— Тут нечего стыдиться.
— Я разрабатывал мысль о том, — продолжал Дэнис, — что воздействие любви часто подобно воздействию вина, что Эрос может опьянять так же, как Вакх. Любовь, например, по сути своей карминативна. От нее возникает ощущение тепла, жара. «И страсть карминативна, — как вино...» —вот что я написал. Строка не только элегантно звучная, но, льстил я себе мыслью. и очень эмоциональная и лаконично выразительная. Все было в слове «карминативный» — детальный, ясный передний план, громадный, безграничный фон предположений.
«И страсть карминативна, как вино...»
Я был доволен собой. И вдруг мне пришло в голову, что я никогда, собственно, не проверял значения этого слова в словаре. Я вырос со словом «карминативный» со времен бутылки с коричной настойкой. Оно всегда принималось как само собой разумеющееся. «Карминативный» — это слово было для меня богатым по содержанию, как иное огромное, тщательно выписанное произведение живописи. Это был законченный пейзаж с человеческими фигурами.
«И страсть карминативна, как вино...»
Впервые в жизни я изобразил это слово на бумаге и сразу почувствовал необходимость авторитетного лексикографического подтверждения его. Под рукой у меня оказался лишь небольшой англо-немецкий словарь. Я открыл его на букву «К», «Ка», «Кар», «Карм»... Вот оно: «Карминативный»: Windtreibend. Windtreibend![25] — повторил он.
Мистер Скоуган рассмеялся. Дэнис покачал головой.
— О, — сказал он, — для меня здесь причин для смеха не было. Для меня это знаменовало конец главы, смерть чего-то юного и прекрасного. Позади остались годы, годы детства и целомудренного простодушия, когда я полагал, что карминативный означает... — в общем, карминативный. И вот теперь передо мной остаток моей жизни — день, возможно, десять лет, половина столетия — и я буду точно знать, что карминативный означает windtreibend.
Осознание этого приносит немало грусти.
— Карминативный, — задумчиво сказал мистер Скоуган.
—Карминативный, — повторил Дэнис, и оба на некоторое время замолчали. — Слова, — сказал наконец Дэнис, — слова... Не знаю, понимаете ли вы, как я люблю их. Вас слишком занимают сами предметы, идеи, люди, чтобы вы могли оценить всю красоту слов. У вас не литературный склад ума. У вас мистер Гпадстон, подобравший тридцать четыре рифмы к имени Марго, вызывает скорее жалость, чем что- либо еще. Рифмованные адреса на конвертах, написанные Малларме, оставляют вас совершенно равнодушным, если не пробуждают сострадания. Вы не можете понять, что
— это маленькое чудо.
—Вы правы, — сказал мистер Скоуган. — Я этого понять не могу.
— Вы не чувствуете в этом ничего магического?
— Нет.
