Джеральд Даррелл. Путешествие В Эдвенчер

Сладостное путешествие с Ли по южной Франции доставило удовольст­вие обоим, хотя и по-разному, как писал Джеральд в письме своей сестре Маргарет:

«Дорогая Мардж,

мы путешествуем очень не спеша. Погода стоит замечательная. Мы оста­навливаемся в шикарных старинных замках, превращенных в отели, и я не жалею денег на еду и вино. Мне бы хотелось, чтобы ты увидела, как это все нравится Ли. Она никогда не была во Франции, и ни один из ее при­ятелей никогда не относился к ней подобным образом. Так приятно видеть, как ей все нравится — от цветов и бабочек на окрестных холмах до новых блюд и вин (она такая же пьяница, как и я). Все это для нее настоящее приключение. Когда мы прибыли в Мазе и вошли в наш дворик, ее лицо засияло, она обняла и поцеловала меня. Мы переходили из комнаты в ком­нату. Арлетт повсюду расставила вазы с цветами. Ли пришла в полный восторг. Похоже, наш дом понравился ей по-настоящему. Она постоянно твердила: «Нам надо сделать то-то и то-то, но только мы должны поста­раться не испортить атмосферу этого дома». Хотя уже довольно тепло и можно загорать на террасе, но по вечерам еще прохладно, и мы зажигаем камин. Ей безумно нравится камин, и она хочет разжигать его самостоя­тельно. Мы пьем вино и распеваем песни, а потом отправляемся в постель и часами занимаемся любовью. Как жаль, что я не встретил ее раньше, но зато она есть у меня хотя бы сейчас. Я уже говорил тебе, что она не влюб­лена в меня и никогда об этом не говорит, но она очень тепло, внимательно и нежно ко мне относится. Скажу тебе по секрету, что замечаю безошибоч­ные признаки того, что она начинает влюбляться в меня, поэтому будущее представляется мне в радужном свете. Сейчас я счастливее, чем когда-ли­бо, Ли вернула мне утраченную молодость. Я чувствую, что мне снова во­семнадцать. Мы с ней очень похожи, мы дюжем часами хохотать и распе­вать песни, а потом вести серьезные беседы о будущем нашего Фонда и зоопарка. Эти проблемы очень увлекают нас обоих (Джеки часами могла пилить меня, чтобы я бросил это занятие). А порой мы несем несусветную чушь. То, что на протяжении многих лет я воспринимал как должное, те­перь приобрело для меня новый смысл. Я все показываю ей и сам вижу это свежим взглядом. Это доставляет мне невероятное удовольствие. Всю эту чушь я написал тебе, чтобы ты поняла — я чертовски счастлив. Не хочу сглазить, но мы серьезно подумывали о ребенке. Правда, нам нужно так много сделать и успеть насладиться друг другом, что пока мы отложили эту мысль. Ребенок — это не домашнее животное, которое можно сдать на по­печение зоопарка, как собаку или кошку. Пока мы решили это отложить».

Хотя Джеральд и Ли жили вместе в собственном доме, Джеральд не прекращал писать ей записки на каждом подворачивающемся под руки клочке бумаги, даже на кухонных салфетках. Повсюду — в кухне, в ван­ной, в спальне и в гостиной — красовались сакраментальные признания: «Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!»

Джеральд и Ли провели в Мазе четыре недели. 12 июля Ли улетела в Штаты. Через несколько дней Джеральд вспомнил старую привычку и принялся строчить ей любовные письма.

«От Гения Даррелла,

основателя и президента

Фонда исследований сексуального поведения бельянок (белок и обезьянок)

Моя дорогая,

я без тебя вот уже два дня и чертовски скучаю. Было очень приятно вер­нуться на Джерси и увидеть всех, кто там родился. Но, дорогая, здесь так пусто без тебя… Я никогда не понимал, как много значит для меня не толь­ко твое присутствие, но даже звук твоего прекрасного голоса. Если бы я мог поговорить с Данте, я бы посоветовал ему добавить еще одну пытку в его «Ад» — обходиться без Макджордж. Меня словно лишили всех чувств, оставив одну только боль. Просыпаться утром и не видеть рядом с собой твоего восхитительного лица, не иметь возможности прижать тебя к себе — все это причиняет мне физическую боль и погружает меня в глу­бочайшую печаль… Не могу передать, какое удовольствие доставило мне наше пребывание во Франции, как сладко было изо дня в день видеть тебя, видеть твою радость, представлять себе, что мы уже женаты…

Ты стала для меня всем и останешься всем до последнего моего дня. Если бы я потерял тебя сейчас — не важно, по какой причине, — то жизнь потеряла бы для меня всякий смысл. Я говорю тебе все это, чтобы ты по­пыталась понять мое безумное поведение — ты ведь так добра и разумна. Знаю, жить со мной нелегко, порой даже очень тяжело, тебе будет на что жаловаться. Но надеюсь, моя глубокая любовь к тебе в сочетании с други­ми, более материальными преимуществами сможет перевесить мои недос­татки. Должен предупредить тебя, что я не оставлю камня на камне, пытаясь исполнить безумную по своей сложности задачу и заставить тебя полю­бить меня. Я преисполнен решимости!

А теперь расскажу тебе о зоопарке. Он просто великолепен. Клетка для розовых голубей получилась замечательной, и птицам она понравилась. Они очень красивы, особенно в лучах восходящего солнца, но так глупы, что не заслуживают выживания. А как приятно было войти в павильон рептилий и увидеть маленьких черепашек (и новые яйца!) и крохотных сцинков Телфэйра… Потом мы отправились посмотреть на летучих мы­шей. Дорогая, как прекрасно устроили мы павильон ночных животных! Я чувствовал себя настоящим триумфатором, когда видел всех этих дете­нышей, которые летали вокруг меня, пищали и резвились. Я словно увидел всех их на воле. Сейчас у нас достаточно гекконов Гюнтера и сцинков Тел­ фэйра, чтобы мы могли расселить их повсюду (даже в Бронксе!). Очень скоро количество крыланов тоже будет достаточным. Хорошо размножа­ются и розовые голуби. Кто сказал, что разведение диких животных в не­воле не имеет будущего???? Кто сказал, что Даррелл — идиот???? Кто сказал, что у него ничего не выйдет?????? Надо признаться, что так гово­рили многие. Хи-хи-хи!

А теперь самые приятные новости: мы собираемся возвратить первый вид в среду естественного обитания. Как ты знаешь, лысый ибис в Средние века был широко распространен в Европе. Теперь мы можем выпустить наших птиц на волю. Нас часто спрашивают, какой вид мы вернули в при­роду, и мы были вынуждены честно отвечать: «Никакой». Но теперь, я на­деюсь, нас ждет триумфальный успех, и лысый ибис после пятисот лет от­сутствия снова поселится в Европе».

Хотя Джеральд все еще не закончил бракоразводный процесс с Джеки. он активно строил планы свадьбы, о чем писал Маргарет в середине июля.

«Я думаю, что свадьба в Мемфисе будет очень забавной. Моим шафе­ром будет Джереми (когда я попросил его об этом, он даже прослезился — он ведь такой сентиментальный). Джон, Саймон, Сэм и Кейт тоже прие­дут. Мамаша Макджордж (милая дама с отличным чувством юмора) купи­ла книгу «Как правильно устроить свадьбу» и прислала один экземпляр мне. Похоже, свадьба влетит бедному папаше Макджорджу (да и мне тоже!) в копеечку. Но я заявил Макджордж (так я называю Ли, когда хочу быть суровым), что это последняя ее возможность выйти за меня за­муж и я не намерен экономить на чем-либо. Конечно, я отношусь ко всему очень серьезно, потому что на Юге к этому вообще относятся очень серьез­но. Ли — старшая дочь в семье, и они хотят, чтобы все прошло по первому разряду. Но в глубине души все это меня очень веселит. Ты же понимаешь, что в моем возрасте было бы смешно придавать этому такое значение. Но бедная Макджордж разрывается между попытками сохранять серьезность из чувства долга (это все ее суровое епископалианское прошлое) и жела­нием расхохотаться над особенно стандартными процедурами брака. После свадьбы мы уедем на Маврикий, остановимся в старой части острова. Я хочу быть поближе к морю, потому что Ли никогда не видела тропиче­ских рифов. Я заранее предвкушаю, какое удовольствие доставит ей наш медовый месяц. Еще одна смешная деталь: для того чтобы вступить в брак в Теннесси, я должен предоставить справку о том, что не страдаю венери­ческими заболеваниями! Каково?»

Джеральд начал сосредоточенно обдумывать свой брак. Ли должна была стать не только его женой, но и взять на себя серьезные обязанности в Фонде. Она как никто подходила для этой роли. Обо всем этом он напи­сал ей в письме, датированном 21 толя: