— фантастически огромный мужчина, обладающий безграничной энергией, и великолепный танцор». Как-то вечером Фон устроил праздник и танцевал с Джеки. Под звуки королевского оркестра Фон ростом в шесть футов три дюйма и крохотная Джеки, в которой было чуть больше пяти футов, танцевали самбу. Джеки почти полностью скрылась в просторных одеяниях африканского короля. «Люди думают, что Джерри приукрасил Фона в своих книгах, но это не так, — писала Джеки. — Скорее, он описал его слишком скромно. Фон редко общался с европейцами, но Джерри он обожал».
Несмотря на дружелюбие Фона, настроение Джеральда не улучшалось, а депрессия только усиливалась. Он не хотел ничего менять, ему хотелось увидеть Камерун таким же, каким он предстал перед ним восемь лет назад. С каждым днем Джеральд мрачнел все больше. Джеки пишет, что он перестал есть и каждый день выпивал по бутылке виски. Он курил в постели и прожег дырки в противомоскитной сетке. В результате Джеральд снова свалился с малярией. Потом он и Джеки подцепили какую-то болезнь, свя занную с разрушением красных кровяных телец, и стали выглядеть, как живые мертвецы. Джеки вспоминала:
«Несмотря на все трудности, такая жизнь нравилась Джерри. Он прекрасно находил общий язык с местным населением. Лучшим комплиментом для него было то, что он ведет себя совсем не так, как другие англичане. В Камеруне он ночи напролет просиживал с африканцами на пустых банках из-под керосина, курил, беседовал о политике, выпивал. Африканцы ценили то уважение, с которым он к ним относился. Он видел, что всегда страдают маленькие люди, а жирные коты могут позаботиться о себе.
К середине мая коллекция животных так разрослась, что клетки заняли веранду и весь двор гостевого домика Фона. В сотнях клеток сидели шимпанзе, мыши, орлы, колибри, тонкие черные кобры и разноцветные габонские гадюки. Хотя им так и не удалось ни поймать гориллу, ни снять фильм, у них был маленький детеныш шимпанзе, которого назвали Чалмондейли в честь его несчастного предшественника. Была в коллекции и молоденькая самочка шимпанзе, Минни. Ее подарил Дарреллу местный плантатор. Когда Минни хотела привлечь к себе внимание, она начинала визжать, как заправский баньши.
В начале июня экспедиция покинула Бафут. Начинался сезон дождей, и, задержись они подольше, им бы не добраться до побережья. На прощанье Фон устроил праздник и подарил Джеральду одеяние советника Фона Бафута. На рассвете экспедиция двинулась в дальний путь к побережью, где ее уже поджидал корабль «Никойя». Глядя на ряды клеток на Палубе, один из стюардов заметил: «Я многое видел в своей жизни, парень, но мне еще никогда не приходилось видеть целого зоопарка в багаже».
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
«ОТЛИЧНОЕ МЕСТО ДЛЯ ЗООПАРКА»: 1957-1959
«Никойя» вошла в Ливерпульский порт 7 июля 1957 года. За плечами Джеральда Даррелла остались пять экспедиций. В общей сложности он доставил в Англию более двух тысяч животных из Африки и Южной Америки, в том числе сорок три вида, которых никогда еще не было в зоопарках мира. Но на этот раз его возвращение было иным. Все животные, которых он привез, предназначались для его собственного зоопарка. Как только были спущены сходни, на корабль примчались журналисты. Джеральд решил использовать прессу, чтобы убедить Борнмутский совет устроить зоопарк в этом городе.
«Зоопарк в Борнмуте», — гласил заголовок «Дейли телеграф». В статье говорилось:
«Мистер Джеральд Даррелл, 32, писатель-зоолог, надеется устроить собственный зоопарк в Борнмуте. «Мы верим в то, что городской совет благосклонно отнесется к этой идее и выделит нам земельный участок, — сказал мистер Даррелл. — Если согласие будет получено, я начну работы уже осенью, и к весне новый зоопарк сможет принять первых посетителей». Мистер Даррелл и его жена, Джаклин, только что вернулись из длительной экспедиции в Британский Камерун. Они привезли 200 рептилий, 30 птиц, 18 обезьян, 47 галаго, девятимесячного водяного олененка, единственного в нашей стране, и девятимесячного шимпанзе по имени Чалмондейли Сент Джон Даррелл».
Эта коллекция и положила начало зоопарку Дарреллов. Чтобы доставить зверей в Борнмут, потребовался целый вагон. Путешествие выдалось не из легких. В вагоне было единственное сиденье на троих взрослых людей, товарный вагон безжалостно кидало из стороны в сторону. Из сотен животных только Чалмондейли от души радовался приключению, за обе щеки уплетал хлеб с молоком, восседая на коленях того, кому удавалось на минутку присесть.
Через четырнадцать часов камерунская экспедиция добралась до Борнмута. На вокзале их уже поджидала вереница грузовиков. Звери из королевства Фона были погружены на машины и доставлены в дом Маргарет на Сент-Олбенс-авеню. Боб Голдинг, повзрослевший и окрепший, наконец-то обрел покой под крышей родительского дома в Бристоле. На следующий день после приезда он получил аккуратно отпечатанный счет на 1 фунт 10 пенсов за апельсиновый сок и сэндвичи, которыми снабдила его в дорогу Джеки.
Джеральд и Джеки были голодны, мучились от жажды, утомлены до крайности, но, пока животные не были устроены, отдыхать им не пришлось. Чалмондейли перекочевал на руки мамы. Над газоном был натянут огромный тент, под которым разместились самые неприхотливые животные — мангусты, циветты и крупные обезьяны. Более деликатные создания — белки, галаго, птицы и рептилии — отправились в гараж, который родственники предусмотрительно освободили еще до приезда Джеральда.
«Животные стоически выносили все испытания, — пишет Джеки о столь необычном возвращении домой. — Они хотели всего лишь быть накормленными и оставленными в покое, а мы мечтали о горячей ванне, стаканчике виски и хорошем обеде. Но прошло немало часов, прежде чем нам удалось все это получить. Чалмондейли наконец-то был уложен в большую корзину, хотя до этого мама и сестра Джерри успели его ужасно избаловать. Только после этого мы смогли подняться в свою комнату и забыться сном».
Через несколько дней пригородный зверинец начал функционировать. Он представлял собой весьма странное зрелище. Вот что пишет о нем сам Даррелл:
«Любой, кто заглянул бы на задний двор дома моей сестры, был бы вынужден признать, что выглядит он, по меньшей мере, нетрадиционно; В углу был натянут огромный тент, из-под которого раздавались разнообразные крики, свист, ворчание и урчание. Вдоль тента выстроилась череда клеток, где сидели орлы, стервятники, совы и ястребы. Рядом стояла клетка шимпанзе Минни. На остатках того, что раньше считалось газоном, резвились и играли четырнадцать обезьянок на длинных поводках. В гараже квакали лягушки, гортанно кричали турако, щебетали белки. Весь день несчастные соседи, трепеща, наблюдали за жизнью нашего дома из-за кружевных занавесок, а я, моя мама, Маргарет, Софи и Джеки сновали туда и сюда по садику, разнося миски с хлебом и молоком, тарелочки с нарезанными фруктами или, что пугало наших соседей больше всего, с окровавленными кусками мяса или дохлыми крысами… Прошло немного времени, соседи собрались с силами и стали жаловаться».
Больше всего неприятностей причиняла Минни, которая весь день громко кричала. В конце концов ее пришлось отправить в Пейтонский зоопарк, которым руководил Кен Смит. Следом за Минни туда же были отправлены и наиболее прихотливые животные, в том числе и все рептилии. В зоопарке их можно было содержать в тепле, а дом Маргарет к такому оказался неприспособлен. Чалмондейли остался в доме на положении почетного гостя. Журналист из «Вуменз санди миррор», посетивший необычный зверинец, так описывал свое посещение:
«Сначала я подумал, что ослышался, но она повторила: «…Я мама шимпанзе. Войдите и посмотрите сами». Так я познакомился с Чалмондейли. Шимпанзе в розовом жакете играл на ковре в столовой самого обычного дома по Сент-Олбенс-авеню, как ребенок. Вот почему миссис Джеки Даррелл так необычно представилась. Она относилась в Чалмондейли точно так же, как если бы он был человеческим ребенком — ее собственным ребенком. Позже она объяснила: «Я решила никогда не иметь детей — жизнь обычной домохозяйки не для меня. Сейчас я мама Чалмондейли, он поглощает все мое внимание».
Джеки и Джеральд решили провести серьезный эксперимент, писал журналист (опираясь на собственную фантазию, а не на факты). Они хотят посмотреть, можно ли воспитать детеныша шимпанзе, как человека, чтобы он оставался членом семьи и тогда, когда станет взрослым.
