портнихи, к которой ходила, чтобы перешить черное бомбазиновое платье, и в изумлении прижала ладонь к груди. — Бесплатно! Жить, сколько пожелаем! Ах! Слишком хорошо, чтобы быть правдой!
— Надо только решить, какое место мы предпочтем, — заметила я, кивая на письмо в своей руке, которое в изумлении перечитала уже по меньшей мере дюжину раз.
— О! Я взволнована! Я переполнена чувствами и не в силах думать! — сказала мать, опускаясь на диван и обмахиваясь ладонью. — Пожалуй, я могу упасть в обморок от радости. Но думаю, Уай мне нравится. Я люблю Кент и хотела бы жить рядом с Эдвардом и детьми.
— У коттеджа в Чотоне много других преимуществ, — возразила я.
Мы все навещали владения Эдварда в Чотоне прошлым летом. Хотя я особо не запомнила коттедж управляющего, нас восхитила древняя усадьба с запутанной планировкой, из которой в то время прежние жильцы уже выехали, а новые еще не въехали, и деревня, состоявшая из трех десятков домов.
— Деревню мы знаем. Она очаровательна. Стивентон всего в двенадцати милях. К тому же от Чотона рукой подать до Олтона, замечательного городка. Не забывай, там находится банк Генри.
— Верно, — согласилась матушка. — Полагаю, у Генри появится причина чаще нас навещать.
— И это в Гемпшире, мама, — добавила я. — Жить в Чотоне — все равно что вернуться домой.
— Она не сказала, насколько велики эти коттеджи? — с тревогой спросила Марта.
— Не бойся, Марта, — Я успокоила ее улыбкой. — Очевидно, оба достаточно велики, чтобы места хватило нам четверым, не считая нескольких слуг.
— Отличная новость, — облегченно произнесла Марта. — Хотя если это окажется не так, я, несомненно, найду приют в другом месте. Я не хочу обременять вас.
— Ты не можешь нас обременить, Марта, дорогая. Ты — член семьи и всегда им будешь.
Марта просияла, глаза ее наполнились слезами, казалось, она не в силах была вымолвить ни слова.
Вид ее любимого, робкого лица заставил увлажниться и мои собственные глаза, пока я разглаживала новое платье из черного шелка.
— Ах, милая. Разве правильно чувствовать радость в подобный момент? — спросила я. — Подумать только, Эдвард заботится о нас в то время, когда сам, по всей видимости, погружен в бездонную пучину отчаяния. Он слишком добр.
— Это щедрое предложение, — согласилась матушка, — и я необычайно благодарна милому мальчику. Но по правде говоря, он должен был поступить так еще три года назад, когда твой отец, упокой Господь его душу, покинул грешную землю. И это лишь доказывает, насколько я оказалась права, решив, что именно она не позволяет Эдварду повести себя в соответствии с долгом совести.
— Мама! — в ужасе воскликнула я. — Вы не можете в это верить!
— Нет, могу! Иначе почему Эдвард сделал свое припозднившееся предложение сразу после кончины супруги?
— Несомненно, потому, что великая утрата Эдварда породила в нем желание приблизить к себе семью, — ответила я.
— Уверена, это одна из причин, — сказала матушка, — и так же уверена, что он выделил бы нам дом давным-давно, если бы Элизабет не возражала.
Слова матери внезапно вызвали у меня задумчивость, и я вообразила, что могло бы произойти, если бы Лиззи и вправду попыталась посредством ловких словесных маневров убедить Эдварда существенно сократить размеры поддержки, которую он намеревался оказать матери и сестрам.[25] Возникшая в голове сценка заставила меня громко расхохотаться.
— Не вижу ничего смешного, Джейн, — сказала матушка, сердито нахмурившись.
— Джейн смеялась совсем над другим, — дипломатично вставила Марта, бросив на меня понимающий взгляд.
Она давно научилась распознавать, когда я внезапно уносилась мыслями в будущий роман.
— Уверена, она опять мысленно писала.
— Да как можно в такое время писать? — воскликнула матушка. — Нам надо принять решение! Чотон или Уай!
После долгих обсуждений мы выбрали Чотон-коттедж из-за его близости к семье и друзьям в Гемпшире и восторженного отзыва Генри, осмотревшего дом. Однако жена управляющего могла покинуть его только поздней весной, после чего Эдвард намеревался устроить некоторый ремонт, так что переезд откладывался до июля.
Зима пролетела быстро. Пока Кассандра оставалась в Годмершеме, мы с матушкой и Мартой провели множество приятных вечеров у огня, вслух читая новые книги, и единогласно объявили своими любимцами «Марджиану» и «Мармиона».[26]
Когда погода позволяла, мы с Мартой выходили в свет, полные решимости перед отъездом в деревню получить столько приглашений и посетить столько балов, сколько вообще возможно. К моему удивлению, меня несколько раз звали танцевать, и я была вполне довольна собой, хотя нехватка ума или красноречия во всех встречавшихся мне джентльменах неизменно наводила меня на мысли о мистере Эшфорде. Я часто с тоской вопрошала себя, как все сложилось бы, если бы нам было ниспослано чуть больше времени, чтобы узнать друг друга.
Но я даже не подозревала, что вскоре снова встречу мистера Эшфорда, к тому же при самых неожиданных обстоятельствах.
Глава 8
— Погода невыносимо сырая! — воскликнула матушка, со вздохом откладывая рукоделье и глядя, как дождевые капли февральского ливня отбивают четкий ритм по оконным стеклам.
— И все же следует признать, что она приятно мягкая, — ответила я. — После стольких снежных недель я рада дождю. Даже кладовка ведет себя прекрасно. Она почти высохла после наводнения в прошлом месяце.
— Мы едва не утонули из-за той протечки, — проворчала матушка. — Весь дом разваливается на части. Я с огромной радостью покину его.
Едва мысль о Чотон-коттедже утвердилась в голове матушки, как она принялась хлопотать о переезде и придираться ко всему тому, что некогда так любила. Марта уже уехала, чтобы провести весну в городе с подругой, а Кассандра только что вернулась из Годмершема. Мы собирались закрыть дом на Касл-сквер перед отъездом в апреле.
— Дом тут ни при чем, мама, — ответила я. — Причиной беды стал засорившийся водосточный желоб, и мы его уже прочистили.
— Новые неприятности не заставят себя ждать, — возразила мать. — Вечная история с этими старыми домами. В следующий раз протечет потолок в самой гостиной, вот увидишь. Подобная сырость очень, очень вредна для здоровья, особенно для легких.
Она прижала руку к груди и медленно, старательно вдохнула.
— Я прямо чувствую, как в груди скапливается мокрота, — пожаловалась она. — Когда мне в прошлый раз было так нехорошо, я очень серьезно заболела, и думали, что я никогда не поправлюсь.
— В деревне вам всегда становится лучше, мама, — сказала Кассандра. — Возможно, стоит уехать сейчас и не дожидаться апреля.
— Деревенский воздух и вправду окажет на меня благотворное влияние, — согласилась матушка. — Где мне более всего хотелось бы очутиться, так это в Стивентоне. Но я не могу уехать сейчас. Еще столько вещей не собрано.
— Не волнуйтесь о сборах, — сказала Кассандра, — О них позаботимся мы с Джейн.
— Я ни за что не оставлю вам всю работу, девочки! — воскликнула мать. — Я должна нести свою долю бремени.
— Ну что вы, мама, разве это бремя? — возразила я. — Вы же знаете, что, если вы заболеете, мы не
