— Я сразу же понял, едва мы впервые увиделись в Лайме, что между нами возникла глубокая и редкая связь, нечто, о чем большинство людей лишь мечтает. Я знал, конечно, что должен рассказать вам о своих обязательствах перед Изабеллой, но все было так волшебно в тот первый день! Вы казались такой оживленной, а наша беседа — столь волнующей, что я боялся разрушить чары. Я пообещал себе, что все открою завтра, на пикнике, но завтра так и не наступило. Я вернулся домой с тяжелым сердцем, полагая, что никогда более вас не увижу, и покорился судьбе. Но каждый миг, когда мне приходилось терпеть общество Изабеллы, служил напоминанием о том, как мы друг другу не подходим. Я не любил ее и никогда не полюблю, и ясно, что она не полюбит меня. Я вновь молил отца расторгнуть помолвку, но он лишь гневался и настаивал, что это противно чести. Я был несчастен. Дня не проходило, чтобы я не думал о вас. В следующем марте, мисс Остин, я приехал в Саутгемптон специально, чтобы разыскать вас.
— Разыскать меня?
Мой голос показался мне таким тонким и слабым, что я едва узнала его, в то время как голос мистера Эшфорда, напротив, становился все более уверенным.
— Я больше не в силах был выносить это. Я стремился выяснить, существуете ли вы на самом деле, существует ли то, что я чувствовал, или все это лишь мои фантазии. Тогда я еще надеялся, что рано или поздно мне удастся убедить отца освободить меня от обязательств или что, по крайней мере, мы сможем стать друзьями. Я намеревался сразу же рассказать вам об Изабелле, но не решался произнести ни слова. То время, которое мы провели в Саутгемптоне, было счастливейшим в моей жизни. Шли дни, моя привязанность к вам крепла, и начать разговор становилось все сложнее: я боялся, что вы прогоните меня прочь.
— Непременно прогнала бы, — прошептала я, смахнув непрошеную слезу.
Я сказала бы больше, но чувства лишили меня дара речи.
— Джейн! — нежно воскликнул он, делая шаг ко мне. — Все те долгие месяцы, что мы провели врозь, лишь о вас одной я думал и помышлял, хоть и понимал, что нам не быть вместе. Сердце мое, вы проникли мне в душу. Мое поведение в Саутгемптоне я сам считаю дурным, нечестным и трусливым, и я всегда буду сожалеть о нем. Но всему виной оказался страх потерять вас и знание, что, связанный отцовской клятвой и ожиданиями Изабеллы, я не имел права говорить с вами… до сих нор.
— До сих пор?
— Недавно кое-что изменилось, весьма неожиданно… — Он глубоко вдохнул, собираясь с мыслями. — Мне рассказали в строжайшей тайне, но я не могу хранить ее от вас. Изабелла, приехав в Лондон, по- видимому, проводила много времени в компании одного нового знакомого, мистера Веллингтона.
Мое сердце забилось чаще.
— Я видела его.
— Прошлым вечером она пришла ко мне, чтобы поведать огромный секрет. Она сказала, что мистер Веллингтон просил ее руки.
— Ее руки?!
— Она вежливо объяснила, что всегда намеревалась исполнить давнишнее обещание наших отцов, но отныне ее чувства направлены на другой объект. И что она глубоко сожалеет обо всех страданиях, которые это может мне причинить.
Я отвернулась, голова у меня шла кругом, я боялась почувствовать надежду.
— И как отнесся к этому ее отец? — сумела вымолвить я.
— Она расскажет ему в будущем месяце, когда тот вернется из Вест-Индии. Мы договорились молчать, пока она не откроется батюшке и не получит его благословение. Излишне упоминать, что я освободил ее от нашей помолвки без малейших сожалений или упреков, за что она была безмерно мне благодарна.
Меня затопили чувства столь глубокие, что мне захотелось выбежать из комнаты, но, поскольку в доме, полном людей, не осталось места, где я могла бы избегнуть внимания, я лишь закрыла лицо руками и только тогда разразилась слезами радости.
— Простите меня, — услышала я полный страдания голос мистера Эшфорда, — я думаю только о себе. Прошу вас, мисс Остин, прошу вас, не плачьте.
Мои слезы текли столь бурно, что я не могла произнести ни слова. Мистер Эшфорд, со лбом, изборожденным морщинами боли, предложил мне носовой платок, который я с благодарностью приняла. Пока я пыталась собраться с силами, он продолжил говорить.
— Мои обстоятельства изменились столь существенно, что я… но, возможно, прошло слишком много времени с тех пор, как…
Он напряженно ждал, пока я вытирала глаза и шумно сморкалась, каковые действия ничуть не способствовали романтической атмосфере момента.
— Мисс Остин, — решительно продолжил он, — вы позволили мне объясниться, и я открыл вам свою душу. Я знаю, что не имею права ни о чем просить вас. Если вы не разделяете моих чувств, прошу, скажите немедленно, и я уйду, чтобы никогда более вас не побеспокоить.
— Я не могу так сказать, — ответила я, с радостной улыбкой поднимая глаза.
— Значит, — произнес он с предвкушением, — вы даруете мне надежду?
— Если мои глубочайшие нежность и восхищение даруют вам надежду, то да.
Он быстро преодолел пространство между нами, взял мою руку, поднес ее к губам и поцеловал, все это время пристально глядя мне в глаза.
— Так, наконец, я волен произнести слова, которые так долго мечтал сказать. Я люблю вас, Джейн, моя дорогая Джейн. На вас одной я хочу жениться. Вы выйдете за меня, Джейн? Вы станете моей женой?
Счастье переполняло мое сердце, и я подумала, будто сплю.
— Да, — едва слышно ответила я. — Стану.
Он подарил мне улыбку чистой радости, затем наклонил голову и… осмелюсь ли я сказать?.. коснулся моих губ своими и поцеловал меня.
Этот волнительный момент был грубо прерван, когда внезапно в открытую дверь ворвалась растерянная Кассандра, выкликая мое имя. Увидев нас в глубине комнаты, Кассандра в замешательстве замерла, ее рука метнулась ко рту.
— О! Простите! — вымолвила Кассандра, густо покраснев. — Мне очень жаль.
Мистер Эшфорд отпустил меня и сделал два шага назад.
— Кассандра… — начала я, но она уже повернулась и убежала.
Глаза мистера Эшфорда встретились с моими, и мы разразились смехом, после чего он заключил меня в объятия и поцеловал снова, и снова, и снова.
Глава 24
Некоторые могут пожаловаться, что август в Лондоне сродни месяцу в Аиде: жаркие, душные нездоровые испарения, исходящие от Темзы, вызывают легочные болезни, улицы своим запахом и видом напоминают конный двор, а слепящее солнце, отражаясь от зданий и мостовых, пагубно влияет на цвет лица. Но я всем скептикам говорю «фи». Лондон — замечательное место в любое время, а в тот блаженный август 1810 года я и вовсе позабыла обо всех его недостатках. Au contraire, [49] через остаток этого месяца и весь последующий я проплыла, окутанная совершенством мечты.
Я не рассказывала о своей тайной помолвке никому, кроме сестры, и заставила ее пообещать ни словом не обмолвиться ни единой душе. Мистера Эшфорда огорчала необходимость ожидания. Он сказал, что хочет объявить миру о своей любви ко мне и немедленно назначить дату венчания. Но Изабелла умоляла его не афишировать ее связь с мистером Веллингтоном, покуда о той не станет известно ее батюшке, прибытие которого из Вест-Индии намечался в лучшем случае через месяц. Отец мистера Эшфорда находился сейчас в Дербишире, но намеревался вернуться в Лондон в октябре. Мы порешили, что лучше всего будет лично сообщить новость сэру Томасу, когда тот приедет в город, после того как Изабелла официально обручится с мистером Веллингтоном.
