Глава 8
Каждый раз, когда при раскрытии преступления приходилось сталкиваться с выяснением интимных человеческих отношений, Антон Бирюков испытывал неприятное чувство. То это была брезгливость от нечистоплотности откровенных подонков, то неловкость оттого, что в силу служебного положения стал невольным свидетелем сокровенной тайны в общем-то порядочных людей.
Овчинников производил двоякое впечатление. С одной стороны, это был рубаха-парень, узнать правду у которого не составляло большого труда, с другой — амурные похождения и постоянные выпивки Анатолия Николаевича, судя по всему, были так густо переплетены, что он, наверное, и сам не мог разобраться, где говорит правду, а где сочиняет. Чтобы уменьшить круг подозреваемых, Антон решил, не откладывая в долгий ящик, точно установить, когда Овчинников уехал в Раздумье. Если он действительно «отчалил на своем корвете от берегов Новосибирска» утром 21 августа, то у него появлялось алиби и причастность к происшествию с Холодовой могла быть лишь косвенной. Подтвердить время отъезда, по словам Анатолия Николаевича, могла не известная еще для Антона «Афродита». Поэтому, едва заявившись в свой кабинет, Бирюков отыскал в телефонном справочнике интересующий его магазин и тут же набрал номер. Ответил усталый женский голос.
— Скажите, Фрося Звонкова у вас работает? — спросил Антон.
— Боже мой, — вздохнула женщина. — Только что русским языком сказала: отдыхает Фрося сегодня, звоните домой.
Бирюков насторожился:
— Вы ничего мне не говорили. Я первый раз вам звоню.
Женщина чуть помолчала:
— Простите, видно, голос перепутала. Минуту назад какой-то мужчина Фросю спрашивал.
— У нее есть телефон на квартире?
— Да, — женщина назвала номер.
— Спасибо, — сказал Антон, положил трубку и принялся торопливо листать телефонный справочник.
Звонкова Е. Ф. жила на улице Петухова. Бирюков срочно заказал служебную машину. Он еще не мог толком объяснить, чем насторожил его опередивший всего на одну минуту телефонный звонок в магазин, но что-то в этом показалось подозрительным.
Дом, в котором жила Звонкова, находился в самом начале улицы. Антон быстро отыскал нужный подъезд и, поглядывая на пронумерованные двери, стал подниматься по лестнице. Между третьим и четвертым этажами навстречу попалась нарядно одетая, примерно двадцатипятилетняя женщина с удивительно правильными чертами лица.
— Вы Фрося Звонкова? — почти интуитивно спросил Антон.
Женщина удивленно остановилась, поправила на плече ремень от импортной дамской сумочки и тихо ответила:
— Да. А что такое?
— Нужно с вами поговорить.
— Извините, спешу.
Бирюков показал удостоверение. Фрося растерянно моргнула.
— Слушаю вас.
— Место не совсем подходящее для серьезного разговора, — сказал Антон.
— Надо ехать в милицию?
— Нет, зачем же. Можно пройти к вам в квартиру.
Фрося несколько секунд поколебалась и молча пошла вверх по лестнице. На четвертом этаже, как показалось Антону, она намеренно долго открывала ключом дверь. Наконец предложила:
— Проходите.
Антон вошел в чистенькую однокомнатную квартирку. Заметив настороженность хозяйки, сразу спросил:
— Скажите, Фрося, вы знаете Анатолия Николаевича Овчинникова?
Звонкова едва приметно покосилась на телефон, стоящий на тумбочке у большого трюмо.
— Знаю, — почти шепотом ответила она.
— Когда вы последний раз с ним виделись?
— Два дня назад.
— Точнее вспомните.
— Точнее… Двадцать первого августа, утром, когда Анатолий на своей моторке в Раздумье поехал.
— До этого Овчинников у вас ночевал?
Лицо Звонковой стыдливо покраснело:
— Две ночи.
— А в ночь с двадцатого на двадцать первое?
— Не знаю… Ой, вспомнила! Тоже у меня был Анатолий в эту ночь…
Антон спокойно спросил:
— Можно воспользоваться вашим телефоном?
— Пожалуйста.
Бирюков набрал номер медвытрезвителя, назвался и попросил дежурного проверить по журналу учета, ночевал ли у них с двадцатого на двадцать первое августа слесарь домоуправления Анатолий Николаевич Овчинников, задержанный в нетрезвом виде на Вокзальной магистрали и вступивший в грубые пререкания с дружинниками. Когда Антон посмотрел на Фросю, та смущенно отвела глаза.
— Так вот… Неправду вы сказали… — медленно проговорил Антон. — И научил вас солгать Овчинников, который звонил вам за несколько минут до моего прихода. Только вы неправильно его поняли, так?..
Фрося ошарашенно уставилась на Антона. Лицо ее заполыхало нервными пятнами. Какое-то время она как будто осмысливала услышанное, потом бросила сумку на кровать и тихо вздохнула:
— Так.
— О чем конкретно просил Овчинников?
— Чтобы, если спросит уголовный розыск, я подтвердила, будто Анатолий две ночи провел у меня, а двадцать первого августа, утром, я проводила его на моторке в Раздумье.
— Значит, он у вас не ночевал и в Раздумье вы его не провожали?
— Конечно, нет. — Звонкова вдруг засуетилась. — Ой, что же мы на ногах!.. — И, придвигая к Бирюкову стул, заискивающе улыбнулась. — Садитесь, пожалуйста…
— Чем Овчинников объяснил такую просьбу? — усаживаясь напротив Фроси, спросил Антон.
— Сказал, что случилась какая-то неприятность с одной женщиной и уголовный розыск подразумевает… ой это… подозревает в случившемся его, то есть Овчинникова.
— Почему он именно к вам обратился с подобной просьбой?
Звонкова дернула плечами:
— Просто мы давно знакомы. Анатолий когда-то ухаживал за моей старшей сестрой, еще когда Нина не замужем была, но у них ничего не получилось. А нынче вдруг ко мне свататься начал. На пятнадцать лет ведь старше, но липнет. Спасения от него нет…
— И в угоду такому человеку вы согласились солгать?
— Но ведь он же не преступник… Тем более на женщину Анатолий никогда руку не поднимет! Помню, когда с Ниной дружил, она таких пощечин ему давала, а он хоть бы пальцем ее тронул…
— Вы из друзей Овчинникова кого-нибудь знаете? — спросил Бирюков.
— Кого, например?
