– Конечно же, не нужна. Однако я намерена остаться. Любой друг поступил бы так же. Вам не следует оставаться сейчас одному. Нужно, чтобы кто-то разделил с вами печаль.
– Да что ты знаешь об этом? – резко спросил он.
– Я думаю, что смогу понять, какую роль играл для вас ваш брат.
Он прищурился, глядя на нее.
– Корнби сболтнул лишнее?
– Он случайно обмолвился, что сегодня годовщина смерти Джошуа.
Тихо выругавшись, Дэймон одним глотком медленно осушил свой бокал.
– Если ты пришла со словами утешения, я не желаю их слышать.
– Очень хорошо, тогда я просто посмотрю, как вы напьетесь в стельку. Можно я налью вам еще немного бренди?
Хотя его лицо так и не потеплело, Дэймон, немного подумав над ее предложением, все же протянул бокал.
– Да, боюсь, что сейчас я не в том состоянии, чтобы сделать это самостоятельно.
Взяв у него бокал, Элеонора до краев наполнила его и протянула мужу.
– А можно и мне немного бренди? Дэймон пожал плечами.
– Угощайся. – Затем, сделав паузу, он внимательно посмотрел на нее. – Дракон сказал бы, что благовоспитанные девицы не пьют бренди.
Элеонора проигнорировала его насмешку в адрес тетушки.
– Мне не хочется сегодня быть благовоспитанной девицей, Дэймон. Я просто хочу быть вашим другом.
– Черта с два… Я не нуждаюсь в друге, Эль.
– Ну а я, вероятно, нуждаюсь. Я всегда получала большее удовольствие, находясь в вашей компании, чем среди тетушкиных приятелей, и как раз сейчас я чувствую, что сыта ими по горло.
Дэймон довольно долго смотрел на нее, прежде чем, ухмыльнувшись, согласиться.
– И я тоже.
Обрадовавшись, что ей впервые за все это время удалось немного развеселить его, Элеонора смело наполнила свой бокал бренди и присела в кресло рядом с ним.
Некоторое время Дэймон хранил тягостное молчание, и Элеонора твердо решила помалкивать до тех пор, пока он сам не заговорит.
К счастью, Дэймон нарушил тишину первым.
– Ты меня поражаешь, Эль. На твоем месте любая женщина пришла бы в ярость, увидев мужа вдрызг пьяным.
Наверняка она могла бы что-нибудь съязвить в ответ, однако вместо этого произнесла серьезным тоном:
– У вас есть веская причина, чтобы напиться. Вы не хотите забывать Джошуа и таким вот способом пытаетесь сохранить память о нем.
– Ты на самом деле, понимаешь, это? – немного удивившись, пробормотал Дэймон.
– По крайней мере, стараюсь. – Элеонора подняла бокал. – Может, помянем Джошуа?
Сначала Дэймон ничего не ответил. Она заметила, как его взгляд омрачился тихой грустью, а потом густая бахрома черных ресниц спрятала его глаза.
Так и не ответив, Дэймон сделал большой глоток бренди, а затем глубоко вздохнул.
– Мне очень жаль, что вы потеряли брата, Дэймон, – мягко произнесла Элеонора. – Особенно если учесть, что его смерть была такой ужасной.
В ответ на ее искреннее сочувствие он искоса посмотрел на нее, и выражение враждебности исчезло с его лица. И как будто в подтверждение этого темный локон, выбившись из его роскошной шевелюры, упал на лоб, давая Элеоноре некоторое представление о том, каким Дэймон был в юношеские годы. Сейчас он выглядел очень ранимым и явно не знал, что сказать.
Пока он хранил молчание, Элеонора как можно тише прибавила:
– Мистер Гиэри рассказал мне, каким особенным мальчиком был Джошуа.
Отвернувшись, Дэймон устремил взгляд в бокал.
– Какая жизнь угасла. – Она услышала нотки гнева в его словах, звучавших почти как проклятие. – На его месте должен был оказаться я.
– Думаю, что я чувствовала бы то же самое, если бы с Маркусом случилась беда.
На лице Дэймона застыло ничем не прикрытое выражение ранимости, отчего сердце Элеоноры сжалось от боли. Красивые черты ее мужа исказились от безысходного отчаяния и безутешного горя одновременно.
Она бы отдала все что угодно, чтобы только избавить Дэймона от боли и страдания. Ей так хотелось сейчас обнять его, защитить. Она жаждала поскорее придумать какой-нибудь способ исцелить его и прогнать печаль из этих прекрасных глаз.
Поставив свой бокал на маленький стол, Элеонора приподнялась, чтобы раздуть костер и подкинуть в него веток. Затем, повернувшись к Дэймону, она стала раздеваться, снимая сначала тапочки и чулки.
Когда она закинула руки за плечи, пытаясь расстегнуть крючки своего вечернего платья, Дэймон уставился на нее удивленным взглядом.
– Какого черта ты это делаешь, Эль?
– Просто хочу вас утешить.
Она думала, что Дэймон станет возражать, но он не произнес ни слова. Вместо этого он устремил на нее задумчивый взгляд своих черных внимательных глаз.
Закончив с платьем и корсетом, она, наконец, перешла к сорочке. Скинув белье, Элеонора позволила одежде, шелестя складками, мягко опуститься на пол. Теперь она предстала его взору полностью обнаженной.
Он тяжело вздохнул, однако, когда она подошла ближе и остановилась прямо перед ним, ни один мускул не дрогнул на его лице. Дэймон сидел не шевелясь. Элеонора взяла у него бокал с бренди и, отставив в сторону, наклонилась и потянула за край рубашки, заправленной в бриджи.
Ее обрадовало то, что он позволил ей снять его рубашку через голову, обнажив сильную мускулистую грудь. Затем, присев на колени у его ног, она стала снимать туфли.
Однако когда нежные женские руки потянулись к его самому уязвимому месту, губы Дэймона дрогнули, и он тут же оттолкнул их. Он сам расстегнул бриджи и панталоны, а потом снял их вместе с чулками.
Когда он встал перед ней, обнаженный, прекрасный, освещенный отблесками огня, у Элеоноры перехватило дыхание. И хотя сейчас Дэймон был не в лучшей форме – пьяный, с взъерошенными волосами, с лицом, заросшим щетиной, – он все же был самым красивым мужчиной, которого она когда-либо видела в своей жизни, наделенный настоящей мужской силой и атлетическим телосложением.
И все-таки выражение его лица оставалось таинственным, похоже, ему было интересно, что она будет делать дальше. Эль снова робко приблизилась. В тишине, воцарившейся в комнате, она почти слышала глухие удары своего сердца, которое стучало в унисон с мягким шипением и потрескиванием дров в камине. Обхватив ладонями, любимое лицо мужа, Элеонора приблизилась и поцеловала его быстрым и нежным поцелуем. Она тут же почувствовала запах его губ, сладкий аромат кожи, жар, исходивший от его тела, и голова ее закружилась, будто она пригубила бокал крепкого бренди. Короткого, пламенного поцелуя было достаточно, чтобы разбудить в Дэймоне зверя. Он буквально набросился на нее, сцепив кольцо своих больших рук и впившись в нее таким страстным поцелуем, что, казалось, в ней было сейчас спасение всей его жизни.
Его нетерпеливая страсть зажгла в Элеоноре ответный огонь, но в этот момент она меньше всего думала об удовлетворении собственной страсти. Сейчас ей хотелось лишь одного – доставить удовольствие Дэймону.
Уперевшись ладонями в его плечи, она прервала их пылкий поцелуй и отступила на шаг назад. Затем, подойдя к кровати, отвернула край одеяла и опустилась на льняные простыни.
– Ты присоединишься ко мне, милый? – ласковым голосом спросила она.
Он настороженно посмотрел на нее, как будто не веря в искренность ее слов.
– Да как сказать… Ты снова хочешь уйти, оставив меня страдать от неудовлетворенного желания?
